Читать книгу "И создал из ребра я новый мир - Эд Курц"

Взяв пресс-альбом, Рас рассеянно пролистал его.

— Ребячество, — вынес он вердикт.

СЕКРЕТЫ СЧАСТЛИВОГО И ЗДОРОВОГО ВЗРОСЛЕНИЯ, буквально орал на него заголовок на пятой странице, а на шестой был представлен достопочтимый доктор Эллиот Фримен (На сцене! Лично! Знаменитый Специалист по Гигиене!), но без фотоснимка — от городка к городку в халат доброго доктора рядились разные люди. В «Дворце» честь сыграть эту роль (толкать заученную речь, наверняка написанную лично Зазывалой Дэвисом) выпала уроженцу Маунтин-Хоум Питеру Чеппелу. Так дела и пойдут: сначала толкнут речь, потом «Настольную Книгу Доктора Фримена», коей, по мнению Раса, цена была два медяка в базарный день. Таков контракт. Вряд ли фильм сорвет кассу, но время нынче трудное для всех. Рас мог надеяться лишь на половину суммы от той, что обычно приносят мелодрамы, поскольку мужская часть аудитории ушла на другой край света, убивать немчуру да япошек да ловить маслины в ответ. И дамочки приходят не так часто, как раньше: скудные деньжата, заработанные за прилавками и секретарскими столами, первым делом шли на покупку снеди и погашение счетов за свет. «Дворцу» был нужен по-настоящему новый рекламный ход, чтобы заставить хоть кого-то сесть в зал. Вероятно, слегка рисковый рекламный ход.

«Вне закона» кассу не сорвал, несмотря на абсолютно незаконное декольте Джейн Рассел. И тут появился громкий коротышка с добротно подвешенным языком, родом из Уилмингтона, штат Огайо, с напомаженными волосами, разделенными прямым пробором, и при элегантной бабочке — достаточно большой, чтобы касаться подбородка.

— Уболтай их, Кевинью, — кричал и кричал он на Раса. Один этот безумный грай Рас и слышал после того, как узнал фамилию того крикливого парня — Дэвис по прозвищу Зазывала.

Пижон прибыл из Маунтин-Хоум в сверкающем черном «купе» со стопкой пресс-альбомов и картиной к показу. Он мотался из города в город: «передвижное шоу» — так он величал эти разъезды.

— Может, люди в Литчфилде и не видят выгоды в том, чтобы свои кровно поднятые пенни тратить на всякие мелодрамы или оскомину набившие приключения в джунглях, — сказал он. — Но я могу дать им что-то такое, чего они никогда не видели, и вы, черт побери, должны мне помочь, Кевинью. Продайте им билеты так, чтоб отказаться никто не смог. Действуйте жестко, Кевинью, и у вас потом мошонка подожмется, как только на выручку глянете — пардоньте за мою латынь.

Рас Кевинью поначалу сомневался: кричащие заголовки пресс-альбомов ему были не очень по душе, хотя он даже внутрь не заглядывал. И куда больше его смутило то, как шумный маленький незнакомец все преподносил: с таким гонором и напором, будто сделка заключена и чернила высохли. Какой-то проходимец, а ни капли не стесняется указывать ему, Расу, как бизнес вести, словно он здесь владелец. Потом, конечно, все бумаги были подписаны, и чернила взаправду высохли. Все охи и вздохи Теодоры по поводу того, насколько безнравственный сюжет у киношки Дэвиса, до него, Раса, не дойдут. Великий Боже, циркулярная пила, а не женщина! Что-то я сомневаюсь, Рассел. Как-то это все неправильно, Рассел. Преподобному Шеннону это не понравится, Рассел. Вот ведь церковная подкаблучница. На условия Дэвиса Рас был согласен хотя бы ради того, чтобы проучить несносную кошелку.

И дело пошло-поехало. Недельный ограниченный показ, три сеанса в день в самом большом зале «Дворца»: женщины и девушки из средней школы — в два часа, мужчины и юноши — в семь, и не особо оправданный десегрегированный девятичасовой сеанс для тех, у кого за вход наскребется полдоллара (это в сравнении с тридцатью пятью центами еще в прошлом марте). Завтра, в два часа, — премьерный показ.

Смело! Шокирующе!

Жизненно Важно!

Взгляните Правде в Глаза!

ЭТОТ ФИЛЬМ ВЫ НЕ ЗАБУДЕТЕ!

Посередине листовки, словно слишком тугой ремень, красовался вопрос:

НЕУЖТО ТАК ПОРОЧНА НЫНЕШНЯЯ МОЛОДЕЖЬ?

— Кому какое дело? — вслух спросил Рас. — Раз платят — пусть живут.

Тут ему вспомнилась Нэнси Кэмпбелл, маленькая блондиночка с привлекательными ямочками на пухлых щеках, чьи старики прогнали ее из дому прошлой зимой, когда ее дотоле плоский живот подозрительно вздулся. Насколько Рас знал, никто не задавался, по крайней мере вслух, вопросом о степени порочности Нэнси. Никто о ней вообще словом не обмолвился — Нэнси стала забытым призраком страшной распущенности, присущей только большим городам, но не тихому славному Литчфилду. Рас задумался, не поворошить ли былое: произнести имя гулящей девицы вслух и вспомнить ее грехопадение во имя укрепления духа, моральной стойкости и толщины кармана. А вы помните Нэнси Кэмпбелл? Ваша дочь может стать следующей!

Тревога всегда сулила лучшую рекламу — он знал это. В конце концов, она работала на церковь с незапамятных времен, почему бы «Дворцу» не разыграть ту же карту?

Ухмыльнувшись, Рас привстал и подхватил карандаш из чашки, стоявшей на стойке, прямо под массивным черным телефоном на стене. Им он сделал пометку на полях одной из листовок: «Нэнси Кэмпбелл».

Уболтай, потом продай, Кевинью.

Хитрый малый этот Зазывала Дэвис. Несносный как черт. И янки в придачу (черт бы его побрал), но проницательный бизнесмен. Знал, что подправить, чтобы дела кинотеатра пошли в гору.

К черту Джейн, черт бы ее побрал, Рассел, — подумал Рас. В тот час, когда сиськам не удается собрать кассу, с задачей управится страх.

Все мужики одним миром мазаны: и американские Джоны, и сраные Такеши из-за океана, и сам, мать его, Сатана, а теперь еще и симпатичный паренек по соседству. У него в штанах — змея, и та хочет проскользнуть в твой милый садик, пока ангелочки не смотрят (а хорошо получается! — хвалил себя Рас, остервенело черкая карандашом). Так что лучше вам приготовиться к таким вещам заранее. Узнать факты. Предупрежден — вооружен.

— Страх, — произнес Рас вслух, глядя на исписанную до краев листовку. — Он всему голова. В нем-то все и дело.

Он снова усмехнулся, не обращая внимания на синевато-лиловый горизонт за окном кухни, вдохновляющий пару щебечущих птиц и сигнализирующий о начале нового дня. Его все еще слишком увлекали мысли о прибыльном терроре, который он вот-вот нашлет на всю округу.

Глава 3

Боль, ударившая в голову из-за пальцев, обожженных тлеющей сигаретой, вынудила Джоджо очнуться ото сна.

— Блядь, — прохрипел он. От одного этого слова во рту возник неприятный привкус.

Джоджо повернулся в кресле, вытягивая ногу и втаптывая окурок в ковер: еще одно пятно погоды не сделает. Ковер был усеян окурками, словно минное поле Второй мировой. Жалобщиков не было. Кроме него и еще одного редкого гостя — мистера Гиббса, сюда никто не приходил. Он со вздохом откинулся на скрипящую спинку стула и нырнул рукой во внутренний карман пальто за небольшой флягой; сделал глоток, погоняв жидкость во рту. Скривил лицо, опять вздохнув. В висках стучало, а поясница была словно сдавленный кулак, который нельзя разжать.