Читать книгу "Штурмовик. Минута до цели - Алексей Цаплин"

Ну вот снова гонят куда-то, а нам навстречу народ бежит. Морды перекошенные, половина без оружия, а кто и без шинелей. «Немцы впереди!» – вопят. Я ещё подивился, какие такие немцы? Мы же на северо-восток чешем. Ни выстрелов, ни чтобы пушки бухали – ничего не было. Командиры – пацаны стоят, друг на друга смотрят, глазами хлопают. Пока судили-рядили, на дороге гул пошёл, как от «ХТЗ»[17]. Смотрю: какие-то серые хреновины выезжают… Опять же, эти… на мотоциклах… с пулемётами… Такую трескотню устроили, хоть святых выноси. «Танки! Танки!» – орут все и в разные стороны… Как тараканы… Даже я на что обтёртый, и то коленкой дрогнул. Хоть кто-то «К бою!» командовать начал. Остальных и на это не хватило. Комиссаров и командиров как ветром сдуло. Я такой кипеж прочухал и ноги в руки…

Потом уже к мужикам прибился и с ними ещё неделю по лесам бродил. Они некадровые были. Ополченцы. Студенты, работяги с завода, ещё там народец из контор каких-то. Что по жизни, что воевать – лохи полные. Стал с ними на восток к своим пробираться по лесам, по болотам. Холодрыга… Из жратвы одни сухари, да и тех кот наплакал. Оружия – по винтарю с неполной обоймой на троих. Я уже решил у какой-нибудь бабёнки в примаках пожить, пока этот бардак закончится, как мы нарвались на немцев. Они заметили балаган, цепью развернулись и пошли прочёсывать лесок, в котором мы кантовались. Наши вояки зайчиками по лесу поскакали. Кое-кто решил в войну поиграть. Да куда там… Пока затвор передёрнешь, они из своих строчилок столько дыр наделают, что считать замаешься. У меня к этому времени из всей артиллерии один наган остался с тремя маслятами в барабане. Приклад моей-то трёхлинейки в щепу превратился, да и заряжать нечем было. Потому и решил, что лучше ногами поработать. Свой лесок мы на карачках под пулями прорысили, выскочили на поле, а там уже нас принимают с распростёртыми объятиями: грузовик и четыре мотоцикла. Рота серых солдат цепью стоит и пулемётов с десяток. Как наших, что первыми бежали, покосили, так остальные руки вверх поднимать стали. Я всего лишь шпалер и перо скинуть успел. А больше у меня ничего не осталось: только шинель, ботинки и душа.

– Понятно, но давай подробнее, как ты до жизни такой дошёл.

– Начальник, так про то и толкую. У меня по жестянке каждый раз выпадал беспонтовый расклад: или сдохни, или на цырлах прыгай.

– У всех, кто рядом с тобой был, существовал такой же выбор. И они предпочли там остаться.

– Начальник, ты же байку про двух лягушек в крынке с молоком знаешь? Вот я лапками и дёргал всё время. Что за тех, кто остался… Поле там было… Его колючкой со всех сторон огородили и вышки с пулемётами поставили. А кто ласты склеивал, за колючкой рядышком закапывали. Сначала нас ров заставили вырыть, а потом туда жмуриков скидывали. На два дня того рва и хватало… А затем новую яму копать надо было… До фига ж там мужиков сумело остаться. Это точняк.

– Расстреливали?

– На хрена? Конечно, ежели кто сам на колючку бросался, то тут уж без шансов… Иногда ради того, чтобы повеселиться или просто пулемёты проверить, по полю с вышки очередь могли дать. Если вместе больше трёх стоя собрались, по ним тоже шмаляли… А так чего на нас свинец тратить, если и так сами, как мухи осенью, дохли? Кто ранетый был, кто заразу подхватил… Или просто от голодухи или от холода… Нас же кормили какой-то бурдой, и то через раз. Может, и подсыпали туда чего-то. После того как пожрали, к утру десяток свежаков у ворот своей очереди в канаву ждёт. С таких все обноски снимали и на себя наматывали. Это у хозяина бараки были, шконки… А там вместо потолка – дождь со снегом, заместо стен – колючка, за нары – земля. Ни одной травинки не было – всё схавали. Только грязь чавкала… Да и та скоро замёрзла.

– Видел такие дела. Ты не первый.

– Знамо дело, что не первый… Там сотнями пригоняли. Несколько раз колонны сбивали и угоняли куда-то. Может, в другие лагеря, а может – в расход… Иногда подойдёт какой-нибудь хрен и орёт: «Кто желайт слюжить Великий Герман, стройс перед ворот!» Вот я на третий раз и встал в этот строй… Угости ещё, начальник. Напоследок… Надо же было мне так лохануться… Плечо ещё, *****, саднит…

– А ты не жалься, как девка хворая. Мне тебя не с руки кончать. Расскажешь чего нужного, может, и разминёшься с безносой.

– Начальник, я же не малолетка, чтобы ты мне по ушам ездил. Надо мной сейчас несколько расстрельных статей висит.

– Пока две. Или всё-таки успел ещё замараться?[18]

– Начальник! Хошь, как перед Божницей, на колени бухнусь? Нас сюда две недели назад привезли, а у вас только второй день гуляем. Чистый я.

– Это, видно, не успел пока… А подвернись случай, так нигде бы не ёкнуло. И снова потом байки про лягушек рассказывал бы.

– Начальник, это ж ты сейчас при козырях. А выпади тебе такой же расклад, как мне?

– Думаешь, у меня мёдом бублик был намазан? Только со шпаной связываться не стал, а в коммуну пошёл. Брюхо от голода частенько сводило, зато потом в жизнь людьми вышли[19]. Кто слесарем, кто токарем… А я комсомольскую путёвку и рекомендацию в армию получил. Через год подал заявление в командное училище. И в окружении побывать успел, и от танков с пустым «ТТ» бегал… В лагерь не попался. А вот своих отбивать голыми руками пришлось один раз… Твоё счастье, что тем парням освобождённым не попался – задавили бы… Продолжай. Журавлёв, ты пока не записываешь?

– Да, собственно, нечего записывать. И вы, тарищ лейтенант, сказали погодить с протоколом.

– Вот и не станем торопиться. А ты, мил-человек, говори. Звать-то тебя как?

– Григорий Назаров. Отца Глебом Ивановичем именовали. Ну, уж если совсем всё выкладывать, то в миру Клещом кличут. Это ко мне ещё по малолетке приклеилось…

– Видать, ты и по малолетке характер показывал. Что дальше?

– Дальше пригнали нас сначала в другой лагерь – с бараками, как положено. Покормили, отмыли-пропарили с каким-то порошком, который химией вонял. Это от «грызунов»[20], значит, избавиться. Побрили налысо. Выдали форму красноармейскую. Шинели и пилотки дали немецкие. А перед этим сначала заставили присягу ихнему Гитлеру принимать – подписывать. Дескать, обязуюсь служить и клянусь быть верным. Кто не захотел, тех вместо жратвы и бани построили и увели.