Читать книгу "Дело всей жизни. Книга вторая - Ульяна Громова"

— …это ж живые обманули, документы отобрали, кости переломали да в поддворе бросили, а мёртвые тихие, мы вместе тлеем. Только Лехе Борисову даже крест деревянный никто на могилке не воткнёт. Да и могилка будет ли…

— Лёх, ты не пьёшь, выходит, и не куришь, как посмотрю?

— Отчего ж? Снег ляжет — без выпивки никак. Понемногу, чтобы не околеть. А курить не курю, как забомжевал, так и бросил — лишних денег нет, каждая медяшка на счету.

Я окинул взглядом могилки бабушки и деда и только понял, что нет ни внутри, ни вокруг оградки ни завалов прошлогодних листьев, ни грязи, что за много лет неизбежно скопилась бы от снегов и дождей — очевидно, тут убирали.

— А видел здесь кого? Кто-то навещает? — кивнул на памятник.

— Та не, ты первый. А что чисто — так это я убираю, не свинья ж в гости ходить да срам разводить. Чаёк в чистоте пить приятно, да упокойным благом ответить.

Хоть крышу над могилками ставь, твою мать, для этого мужика! Я встретил взгляд его, такой, что словами не передать, сколько в нём всего намешано: и решимости, и мудрости, и простоты…

— Так ты, выходит, шесть лет ухаживаешь?

— Та не, лет пять. Первый год бомжевал на площади трёх вокзалов, всё домой уехать хотел, в Иркутск. Да напрасно. Потом уж оскопытился и на Рублёвку перебрался, насмотрелся про Сифона и Бороду, думал, тут легче будет, — хохотнул беззлобно. — Так отхватил от местных, что еле уполз, вот на погост этот. Уж, думал, тут подохну, так хоть номерок дадут, как прикопают. Но Бог зол — оклемался я, да тут и остался.

— Ты, выходит, в долги меня загнал…

— Ёк теремок, та какие долги? — перебил, замахав рукой мужик.

— Ну как это? Убираешь, мёртвые тебе вон и тучи разгоняют… — я достал бумажник, вынул рыжую пятёрку и протянул ему банкноту.

Бомж отпрянул:

— Забери свои богатства! Куда я с ними? В первом магазине скажут — обворовал кого, да ментов вызовут. А те отлупят да отберут. Не надо, соточку дашь на сахарок, и спасибо.

Я вернул бумажку в бумажник. Бомж поставил меня в тупик.

— Может, ко мне поедем? Поешь, помоешься как надо?

Бомж затряс головой:

— Не, парень, человек — такая скотина, к хорошему враз привыкает. Потом из тепла и сытости на улицу — это как заново всё потерять.

Я вздохнул.

— А есть магазин поблизости?

— Удумал чего? — прищурился Алексей Леонидович.

— Водки куплю тебе, снег ляжет — пригодится.

— Вот это спасибо! Это приму! — заулыбался. — С могилок не пью, нашему брату туда отраву сыпят, как собак травят, — сморщился. — А магазин вон через лесок по тропе с километр, — махнул рукой вдоль МКАДа.

— Не уходи, скоро вернусь…

…В замкадье нашёлся не только продуктовый магазин, но и сток с одеждой. Пятёрку разменял, когда покупал водку и две пары толстых шерстяных носков, потом зашёл в аптечный закуток, купил что-то от кашля — вспомнил про бронхит бомжа.

Когда вернулся, Алексей снова согревался чаем. Я сел и поставил перед ним бутылку водки и положил носки, больше похожие на валенки — толстые, высокие, плотные.

Бездомный довольно крякнул:

— Угодил. Ноги-то я совсем спортил, хорошее дело… — крутил подарок, улыбаясь.

Я взглянул на часы — до конца дня ещё далеко. Вздохнул. Надо бы заглянуть в супермаркет, пройтись со своим списком.

— Ладно, Алексей, пора мне. За могилку вот, возьми… — вытащил из бумажника разменные купюры и сунул ему в руку, — …не откажись, я правда благодарен. Да и старикам не так одиноко было с тобой, — улыбнулся. — Я ведь скоро улечу, одни останутся снова. — Я встал и уже вышел за оградку, но вернулся, снял с руки часы — эксклюзивный «Rolex», белое золото с платиной, подарок Германа — и положил перед бомжом. — А это за правду жизни.

***

США, Нью-Йорк

Из «Mayo Clinic» меня выписали лишь через пять дней. И я сразу угодила в руки Рассела:

— Я предупреждал, — ответил он на мой тяжёлый вздох и недовольный взгляд.

— Я должна была выйти на работу в «Деметер» ещё неделю назад.

— Но ты же звонила, что попала в клинику? — спросил врач и захлопнул за мной дверцу своей машины, когда я кивнула.

— Но я чувствую себя хорошо…

Возражала слабо, потому что осознание, что у меня будет ребёнок, сменялось неверием. Я подходила к зеркалу в общей комнате в клинике и смотрела на себя сбоку, гладила живот, прислушиваясь к ощущениям, но ничего не чувствовала. Не знала сама, какие эмоции искала в себе, но ничего, кроме тоски по Никите, не находила.

Я вдруг перестала слышать его голос. И это оказалось хуже, чем просыпаться от него, не засыпать из-за него, не вздрагивать, озираясь в поисках его владельца. Я словно лишилась чего-то необходимого и всё ещё ждала его. Меня раздражали громкие звуки и скопления людей, иногда сами по себе на глаза накатывали слёзы, иногда я качалась, сидя на постели, словно лелеяла, баюкала свою тоску как куклу. И всё время прислушивалась.

Будто этот голос мог ответить мне на главный вопрос — что делать с этой жизнью?

Она напоминала кубик Рубика в руках неумелого спидкубера[2]: стоило собрать одну её сторону — распадалась другая.

— Вот и замечательно! — сказал Рассел, а я уже и забыла, что ему говорила. — Сегодня по максимуму обследую тебя, утром сдашь анализы, если всё действительно хорошо — выпущу тебя из клиники…

Он что-то ещё говорил, но я не вслушивалась. Шла с мужчиной по знакомому коридору, и всё тут напоминало о Никите. Первый визит, от которого я так хотела отказаться и не могла не воспользоваться. Потом второй, когда поняла, что не зря струсила и не продала почку. В тот день я узнала, что забеременеть для меня сродни чуду.

И вот я снова здесь. Беременная. Просто восьмое чудо света.

— Давай сразу на кресло, — завёл меня в свой смотровой кабинет Рассел. — Готовься, я распоряжусь подготовить тебе палату…

Никогда раньше я не поднималась на второй этаж клиники Рассела и потому, когда он провожал меня после осмотра в бокс, смотрела по сторонам во все глаза, немного отвлёкшись от мыслей о Никите и будущем ребёнке. Хотя поймала себя на том, что невольно выдохнула с облегчением, что видимых причин для беспокойства нет. О том, как отразится на сыне — я откуда-то знала, что родится мальчик — моё пребывание в запределье, старалась не думать. Да и этот преследовавший меня в пустоте бессознательности голос любимого мужчины, часто звучавший потом и в этой реальности, меня подсознательно тревожил. Я боялась, что свихнулась, но многочисленные тесты, которым подверг меня психотерапевт и Джейкоб, показали мою полную адекватность. Самое основное, что мне прописали: полноценный сон, прогулки, положительные эмоции в кругу близких людей, чтобы избежать нового стресса, хорошее питание, витамины и, чему я удивилась, новые впечатления и занятие любимым делом.