Читать книгу "Мокрое волшебство - Эдит Несбит"

Вы никогда не задумывались, кто виноват в том, что места, которые могли бы быть такими красивыми, настолько уродливы? И не хочется ли вам потолковать с виновниками и попросить их больше так не делать? Возможно, в детстве им никто не говорил, как нехорошо разбрасывать апельсиновые корки, обертки от шоколадок и бумажные пакеты из-под булочек. А самое ужасное – дети, разбрасывающие мусор, эти маленькие шалопаи, вырастают законченными монстрами и строят отвратительные желтые кирпичные коттеджи, ставят рекламные щиты, продают настоящие ботинки Рамсдена (красными буквами), страстно голосуют за Уилтона Эшби (синими буквами), и им плевать на поля, некогда зеленые-презеленые, и на живые изгороди, где раньше росли цветы. Такие люди есть, и они не понимают, за что можно ненавидеть уродливый пустырь за этим непривлекательным концом города. На этом пустыре и открылась ярмарка в тот незабываемый день, когда Мавис с Кэтлин в своих лучших нарядах и Фрэнсис с Бернардом отправились спасать русалку, потому что русалки «умирают в неволе».

На ярмарке не было ни одного из старомодных ларьков и киосков, украшавших былые ярмарки – тех, где продавались игрушки, позолоченные пряники, кнуты для возчиков, чашки и блюдца, пироги с бараниной, куклы, фарфоровые собачки, шкатулки для ракушек, подушечки для булавок, игольницы и перьевые ручки с видами острова Уайт и Винчестерского собора, которые так ярко и четко видны, если поднести глаз к маленькому круглому отверстию на верхушке ручки.

Паровые карусели на ярмарке были – но едва ли на худых спинах пятнистых лошадей кто-нибудь катался. Там нашлись качели, но никто на них не качался. Ни шоу, ни зверинца, ни боксерских палаток, ни марионеток. Никаких балаганчиков с дамой в блестках и толстяком, бьющим в барабан. И никаких лотков. Здесь торговали только розовыми и белыми бумажными хлыстами и мешками с мелкой резаной разноцветной бумагой – английским заменителем конфетти, а еще маленькими металлическими трубочками с мутной водой, чтобы брызгать людям в лицо. Но если не считать этих грубых приспособлений, созданных для того, чтобы заставить кого-нибудь почувствовать себя неловко, на ярмарке ничего не продавалось. Честное слово, ни одной вещи, которую можно было бы купить – ни пряников, ни конфет, ни фарфоровых собачек, ни даже апельсина на полпенни или пакетика орехов. Да и пить там было нечего – ни единого прилавка с лимонадом или ларька с имбирным пивом. Гуляки, без сомнения, пили в другом месте. И здесь царила гробовая тишина, которую только подчеркивали отвратительные гудки паровой карусели.

Мальчик с очень грязным носом, подслушав торопливые переговоры детей, сообщил, что цирк еще не открылся.

– Ну и ладно, – сказали они друг другу и занялись аттракционами.

Все здешние развлечения были на одно лицо – такие, где надо что-то бросить или покатить в цель, а если попадете, вам выдадут приз вроде тех, что продаются в Хаундсдиче по девять пенсов за упаковку.

Большинство этих аттракционов устроены так, что приз получить невозможно. Например, оскорбительный ряд масок с разинутыми ртами, в которые воткнуты трубки. В золотые стародавние времена, если вы попадали по трубке, она ломалась – и вы получили «приз» ценой… Хм, у меня плохо с арифметикой… Короче, в сто сорок четвертую девятипенсовика. Но дети обнаружили, что когда их деревянный шар ударился о трубку, она не сломалась. Почему? – удивились они. А потом присмотрелись повнимательней и увидели, что трубки сделаны не из глины, а из раскрашенного дерева. Их невозможно было сломать – жестокая насмешка над надеждой.

Аттракцион «Брось в кокос» тоже стал не таким, как раньше. Раньше бросали палки, по три броска за пенни. Теперь за пенни разрешали сделать всего один бросок – легким деревянным шариком. Кокосовый орех выдавался только тогда, когда игрок случайно попадал в орех, не прикрепленный к подставке. Если вам действительно хочется выиграть один из этих нелюбезных фруктов, лучше немного постоять, понаблюдать и не целиться в кокосы, при попадании не падающие с подставок. Приклеивают их, что ли? Остается надеяться, что нет. Но если приклеивают, что толку удивляться или упрекать? Зарабатывать на жизнь нелегко.

Но один аттракцион возмутил детей – главным образом потому, что его владельцы были чисто одеты, не похожи на полуголодных, а это отбивало всю жалость к ним, оставив лишь неприязнь. Аттракцион представлял собой круглый стол, понижающийся к центру. На столе были разложены всякие штуковины. Заплатив пенни, вы получали два обруча. Если бы вам удалось накинуть обруч на какую-нибудь штуку, она стала бы вашей. Но, похоже, никто из местных посетителей ярмарки не мог этого проделать или не захотел. С виду задание было совсем не трудным. Да оно таким и оказалось. С первой же попытки кольцо было наброшено на маленький подсвечник. Колеблясь между гордостью и стыдом, Мавис протянула руку.

– Неудача, – сказала одна из двух молодых женщин, слишком чисто одетых, чтобы их жалеть. – Нужно, чтобы кольцо легло плашмя, понимаешь?

Потом сделал попытку Фрэнсис. На этот раз кольцо легло вокруг спичечного коробка, «плашмя».

– Неудача, – повторила дама.

– А теперь-то почему? – недоуменно спросили дети.

– Обруч должен лечь красной стороной вверх, – сказала дама. И снова осталась в выигрыше.

Тогда дети перешли на противоположную сторону стола и получили еще на пенни обручей от другой слишком чистой молодой женщины. И произошло то же самое. Только после второго попадания та сказала:

– Неудача. Обручи должны лечь синей стороной вверх.

Тут Бернард завелся. Он твердо решил очистить стол.

– Хорошо, синей так синей, – мрачно сказал он и взял обручей на пенни.

На этот раз он попал в жестяной подносик для булавок и в маленькую коробочку, в которой, надеюсь, что-то было. Девушка немного поколебалась, затем вручила призы.

– Еще обручей на пенни, – входя в раж, сказал Бернард.

– Неудача, – ответила девушка. – Мы не даем обручей больше чем на два пенни одному и тому же лицу из одной и той же компании.

Призы были не такими, какие захотелось бы сохранить, даже в качестве трофеев – особенно тем, кому предстоит спасать русалку. Дети отдали их маленькой женщине, наблюдавшей за игрой, и отправились в тир. Там, по крайней мере, все должно было быть без дураков. Если прицелиться в бутылку и попасть, она разобьется. Ни один жалкий корыстолюбивый смотритель не мог лишить вас приятного звона разбитой бутылки. Даже если оружие плохое, возможно прицелиться и попасть в бутылку.

Так-то оно так, но проблема со здешним тиром была не в том, чтобы попасть в бутылку. Бутылок было так много, и они висели так близко друг к другу… Дети сделали четырнадцать выстрелов и услышали тринадцать звонких ударов. Бутылки были подвешены в пятнадцати футах от них, а не в тридцати. Почему? Места на ярмарке хватало с избытком. Может, жители Сассекса настолько плохо стреляют, что тридцать футов для них – запредельное расстояние?

Они не бросают шарики в кокосовые орехи, не катаются на карусельных лошадках и не взлетают на головокружительную высоту на качелях. У них не осталось азарта для таких приключений. А кроме того, все на ярмарке, кроме самих братьев и сестер, маленькой женщины-зрительницы и девушек, выдающих кольца, были невообразимо грязными. Полагаю, в городке имелся водопровод. Но если бы вы побывали на бичфилдской ярмарке, вы бы в этом усомнились.