Читать книгу "Драконья кровь - Мика Ртуть"

Честно говоря, короля он совершенно не понимал. Как можно предпочесть высокомерную зазнайку Альгредо очаровательной Виоле Ландеха? Милая, нежная и добрая, она освещала все вокруг. От одной ее улыбки любой, самый дерьмовый день становился ясным. О, если бы Виола хоть раз посмотрела на Мориса так, как смотрела на недокороля! Сколько раз Морис ловил ее восторженные и влюбленные взгляды — увы, не в свою сторону. Его Виола не замечала в упор, ослепленная… он мог бы сказать — блеском короны, но это было бы грязной ложью. Любовью она была ослеплена, любовью к глупому, капризному мальчишке, по божескому попущению ставшему королем Валанты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Именно поэтому Морис ни на ломаный динг не поверил, что Виола вот так взяла и вмиг влюбилась в какого-то смазливого раба. Еще и, какая пошлость, заколдованного в кота. Мерзость же! Наверняка все это устроила сумрачная колдунья, ей-то законы не писаны.

И темному шеру Бастерхази не писаны.

Хотел бы Морис, чтобы то же самое относилось и к нему. Чтобы к нему обращались «ваша темность» и выполняли любой каприз. Чтобы на него прекрасная шера смотрела влюбленными глазами и прощала ему все на свете, даже срыв собственной интриги. А ведь именно придворный маг виноват, что ничего не вышло из королевской помолвки. За то ему, конечно же, большое спасибо. Но… все равно — удачливая сволочь. Ему достаточно только руку протянуть, и любая красавица, любая богатая невеста упадет в его объятия. Если уж сама Ристана Великолепная вот уже пятнадцать лет держит его в своей постели и, судя по пылким взглядам, не собирается отпускать.

Вот если бы так смотрели на него, Мориса! И не Ристана Великолепная — в траве он видел и блеск короны, и прилагающуюся к ней головную боль. Его бы вполне устроила ласковая пышечка Виола, с ее прозрачными голубыми глазами, похожими на весеннее небо…

Может быть теперь, после скандала, граф Ландеха куда благосклоннее посмотрел бы на сватовство виконта? Вряд ли Виоле теперь светит выгодный брак. Хотя, скорее всего ей придется уйти в монастырь во исполнение клятвы. А ему — окрутить девицу Альгредо. Иначе его жизнь не будет стоит и ломаного динга.

Будущая виконтесса Торрелавьеха нашлась в обществе полудюжины девиц и кавалеров. Она улыбалась, шутила, строила глазки какому-то юнцу — но не надо было быть менталистом, чтобы увидеть ее злость: даже избавившись от шеры Ландеха, король пригласил на танец не ее! При появлении Мориса девочка еще больше оживилась, даже шагнула навстречу, игнорируя приличия. Ведь приближенным к монарху особам с длиннющим счетом в банке позволено много больше, чем простым смертным.

— Светлого дня, — поздоровался Морис со всеми сразу и тепло улыбнулся Таис: — Рондо заканчивается, но, быть может, вы подарите мне следующий танец? Право, вы так чудесно танцуете, что удержаться от искушения нет никакой возможности.

Девочка порозовела, кинула короткий взгляд из-под ресниц на короля: видит ли? Упрямо выпятила подбородок и шагнула к Морису.

— Разумеется! Сегодня прекрасная музыка, не находите?

— Королевская опера собрала лучших из лучших, — ответил он. — Их первую скрипку может превзойти разве что маэстро Клайво.

В любой другой день Морис наслаждался бы удивлением и завистью юнцов, не решившихся ухаживать за бывшей королевской невестой. Перешептывание и косые взгляды мамаш тоже приятно щекотали нервы — наверняка заново пересчитывают, что за наследство свалилось на голову нищему виконту, что им заинтересовался сам Альгредо. Но время расслабляться не пришло — к гадалке не ходи, сегодня вечером секретарь Ристаны будет ждать его в отцовском кабинете с требованием закончить дело еще вчера.

Глава 4. Перья цвета Бездны

А теперь рассмотрим интереснейшее явление под названием «ненависть». Яркое, сильное, я бы даже сказал мощное чувство. Апофеоз отрицания. Ненависть движет людьми ничуть не слабее, чем любовь. И по сути своей является противоположностью любви. Любовь суть стремление быть как можно ближе, одним целым, стремление давать и делать счастливым любимого человека. С ненавистью все строго наоборот. Отдалиться, уничтожить, никогда не видеть…

Вот оно! Не видеть! Ну вы поняли, я думаю.

Ненависть – это нежелание видеть. Видеть что? Вы можете логично ответить, что объект ненависти. Однако все мы знаем, что ненависть и так слепа и объекта не видит,  а видит лишь что-то свое, не имеющее зачастую ни малейшего отношения к объекту, которому приписываются достойные кары злодеяния. Значит, ненависть — это нежелание видеть кое-что другое.

Если конкретнее, то себя. Да. Именно себя. Те свои решения и поступки, которые настолько отвратительны и неприемлемы для самого человека, что он буквально выпихивает их из своей зоны ответственности и приписывает… да кому угодно, лишь бы не себе.

Чуете, к чему я клоню. Да, именно к тому, что любая ненависть — это ненависть к себе, отрицание себя, помноженное на самый любимый человеческий обман: обвинение кого угодно, кроме самого себя…

С.ш. Бруно Майнер, из лекции «Природа эмоций»

1 день журавля, Риль Суардис

Шуалейда шера Суардис

Вельса длилась и длилась. Шу притопывала, кружилась и улыбалась так, что скулы задеревенели. Дайм тоже улыбался — и молчал, спокойно изучая обстановку в зале. Может быть, если бы он злился, ревновал или обижался, Шу было бы проще. Но он вел себя, будто красавец-раб рядом с ней — не более чем мелкая прихоть балованной девчонки, на которую не стоит обращать внимания. И, что самое ужасное, она сама вела себя именно как девчонка. Отослала Тигренка домой, как надоевшую игрушку, и осталась с Даймом. Злые боги, но что она может поделать? Заявить, что разлюбила Дайма и прогнать? Вот уж точно девчонка. К тому же… к тому же Дайм не поверит, и правильно сделает.

— С каких это пор Альгредо любезничает с Сильво? — не переставая улыбаться, шепнул Дайм.

Шу словно окатило холодной водой: о чем я думаю! Она проследила за взглядом Дайма до сервированных в дальнем конце зала столов, остановилась на Альгредо и его собеседниках, Сильво и пожилом бездарном незнакомце. Тот что-то рассказывал, размахивая наколотым на вилку канапе. Оказавшиеся поблизости шеры останавливались, улыбались и присоединялись к беседе.

— Сильво странно себя ведет, — ответила Шу. — На днях я просила Урмано выяснить, в чем дело.