Читать книгу "Ведьмин огонь - Джеймс Клеменс"

— Ничего невозможного нет. Она есть, и она здесь.

Рокингем пнул корзину, отчего красные плоды рассыпались по мерзлой земле с громким стуком.

— То же самое ты говорил и в прошлом году. Мы разорвали девчонку в клочья на алтаре, а потом оказалось, что ты ошибся.

— Это не имеет значения.

— Скажи это лучше горожанам Винтерфелла. Она визжала так, что едва не началось восстание. Хорошо, что рядом оказался взвод собак, а не то нас бы тоже разорвали на мелкие куски и разбросали по окрестным полям.

— Могут умереть тысячи прежде, чем мы найдем то, что нужно, — Дизмарум впился в локоть Рокингема костлявыми пальцами. — Я ждал столько лет, столько неисчислимых лет… Старые пророчества, дошедшие из прошлого, открыли мне, что она появится именно в этой долине. Я пришел сюда еще юношей, когда твой дед качался в колыбели… Я ждал, ждал, ждал. Ждал все эти годы. И дождался.

Рокингем вырвал локоть из цепкой руки старика:

— И на этот раз ты уверен? А если снова ошибка? Я собственной рукой вырву твой поганый язык, чтобы не слышать больше, как ты плетешь эти бесконечные глупые сказки.

Но старик, словно не слыша, поднялся и, опираясь на деревянный посох, повернул к Рокингему свои мутно-молочные глаза. Тому стало не по себе от этого взгляда, и он даже инстинктивно отступил на пару шагов, поскольку слепые глаза смотрели, казалось, прямо ему в душу.

— Она здесь, — прошипел Дизмарум.

Рокингем вновь откашлялся:

— Ладно. Утром я возьму эскадрон из гарнизона, и мы арестуем ее.

Старик перевел свои призрачные глаза, и пергаментные пальцы заученным движением натянули капюшон мехового плаща на лысый череп:

— Это должно быть сделано немедленно. Этой ночью.

— Как? Родители девчонки не дадут увести ее ночью. Эти фермеры отнюдь не такие трусы, как горожане. Они прямо-таки гордятся своей независимостью.

— Хозяин обещал мне твою помощь, Рокингем. Пойдем со мной, тебя одного будет вполне достаточно.

— Меня? Ты хочешь сказать, что именно для этого ты вытащил меня из Блекхолла и приволок в эту проклятую долину?

— Мне нужен был кто-нибудь вроде тебя, уже подготовленный хозяином.

— Да о чем ты? — с нетерпением воскликнул солдат.

Но вместо ответа старик вытащил длинный кинжал, сверкнувший в свете луны тусклым серебром, и мгновенным ударом вонзил его в живот Рокингему. Простонав, тот упал на спину, дав возможность прорицателю полоснуть по ране еще раз.

Зажав руками живот и стараясь удержать выпадающие внутренности, Рокингем простонал:

— Чт-т-то ты сделал?

Но вместо ответа Дизмарум, не убирая окровавленного кинжала, воздел к небесам вторую руку, оканчивавшуюся морщинистым обрубком:

— Идите же, дети мои! Ищите ее! Будьте моими глазами. Будьте моими ушами. Уничтожьте всех, кто стоит на нашем пути!

Слабея, Рокингем упал на руку, другой все еще продолжая зажимать страшную рану. Живот его жгло, как раскаленными угольями, начиналась агония. С протяжным криком он упал на бок и разжал руку.

Перед глазами у него потемнело, и в этой призрачной темноте он вдруг увидел, как из его распоротого живота выползают тысячи белых, похожих на червей личинок.

Оказавшись на холодном воздухе, они вдруг начали расти до размеров человеческой руки, и эта живая отвратительная масса кишела вокруг него, закапывая что-то в мерзлую землю и затем исчезая прочь. Но вот тьма стала совсем плотной, Рокингем умер.

И последним, что старый воин услышал на этой земле, были слова пророка:

— Ищите же ее, ищите, ищите! Она будет моей.

Елена вздохнула и погрузилась в теплую ванну, от которой к потолку шел пар. Нос щипал острый запах каких-то трав, которые положила в воду мать.

— Горячая вода очистит тебя, а травы уймут спазмы, — уверяла мать, выливая в ванну очередное ведро горячего настоя. — Но ты должна сидеть до тех пор, пока вода не остынет совсем.

— Я никуда и не собираюсь, — ответила Елена и начала плескаться в ванной, то напрягая, то расслабляя все тело. И все странные события этого дня постепенно ушли, сменившись воспоминаниями о прекрасном обеде с жареной уткой, который был устроен по поводу выгодной продажи быка и где она сидела на самом лучшем месте — между родителями. Новость о ее первой менструации взволновала всю семью гораздо больше, чем какая-то испачканная рука. Словом, все минувшее казалось теперь девушке лишь дурным сном.

— Завтра я пошлю Джоаха, чтобы он всем объявил о вечеринке, — сказала мать, блестя глазами в предвкушении праздника. — Позову тетку Филу помочь с пирожными, а отец поедет и купит еще сидра. А хватит ли у нас стульев? Может, лучше послать повозку к Зонтакам да занять еще у них? И тогда уж можно быть уверенным, что…

— Но я не хочу никакой вечеринки, мам, — отнекивалась Елена, в глубине души просто немного боявшаяся: ведь теперь каждый узнает, что она уже стала настоящей девушкой. Елена быстро нырнула, побыла немного под водой и вновь улыбнулась матери, вытирая воду с глаз.

— Глупости, вечеринку надо устроить обязательно. Ты ведь моя единственная дочка! — При этих словах по лицу матери промелькнула тень печали, и Елена замолчала. Она знала, что через два года после нее у родителей родилась мертвая девочка, и больше мать никак не могла забеременеть. А теперь в ее рыжих волосах уже просвечивали седые пряди, и на лице появилось много морщинок. И тут в первый раз девочка поняла, что мать ее старится, и никогда у нее уже не будет ни сестры, ни другого брата, кроме Джоаха.

Мать пробежала длинными пальцами по седеющим кудрям и вздохнула. Она вдруг снова вернулась к настоящему и к правой руке Елены:

— Но только скажи, девочка, ты точно не побаловалась с красками бабушки Филбьюры? — она взяла ладонь дочери и повертела в своих руках. — Или, может, ты случайно разлила краску, которой пользуются игроки в регби? Ты же знаешь, я очень не люблю, когда дети там играют.

— Нет, мама, — ответила Елена, высовываясь из ванны по пояс. — Клянусь тебе. Она вдруг взяла и стала вся красная.

— Может, это Джоаховых рук дело?

— Нет, не может быть, — Елена слишком хорошо знала брата и запомнила его шок, когда она показала ему красную руку.

— Ну, тогда мальчишки с соседней фермы. Эти Уокленсы вечно хулиганят.

Елена высвободила руку из материнских пальцев и взяла щетку из конского волоса.

— Так, значит, это не какая-нибудь женская тайна? — спросила девушка, начав усердно тереть ладонь — Не какой-нибудь секрет, который известен только взрослым?

— Нет, моя дорогая, — улыбнулась мать. — Это может быть лишь чьей-то шуткой, не более.

— И совсем не смешно, — Елена продолжала усердно тереть ладонь щеткой, но ничего не менялось.