Читать книгу "Первая стена - Гэв Торп"

День за днём Гвардия Смерти продолжала атаки. Он чуть не рассмеялся, когда увидел, как военные машины медленно приближаются в пределы досягаемости стен. Грубые на вид катапульты — требюшеты и онагры, как назвал их его новый капитан. Приводимые в действие перекрученными верёвками или сухожилиями, сделанные из гниющего дерева и ржавого металла, они выглядели слишком слабыми, чтобы сломать даже лачугу, не говоря уже о необъятности Последней стены.

Но не стена была их целью и метали они совсем не взрывчатку. Вместо этого они швыряли заражённые туши, запечатанные воском и наполненные ядовитой слизью черепа, горшки с кусачими мухами и другие боеприпасы, подходящие для войн двадцати девяти тысячелетней давности. Но жестокая гениальность заключалась в том, что эти инфекционные бомбы не обладали ни достаточной скоростью, ни массой, чтобы на них отреагировали пустотные щиты. Подобные машины не стоили и того, чтобы тратить на них мощь макропушек и «Вулканов» и отстреливать одну за другой, и поэтому они ползли вперёд под безмолвным взглядом самых могучих орудий. Каждый день их встречал огонь пушек меньшего калибра, и каждый день достаточное их количество преодолевало заградительный огонь, чтобы несколько минут обстреливать Чумвиль.

От Кацухиро не ускользнуло, что здания, некогда населённые лордами-администраторами и высокопоставленными нотариусами, которые занимались налогами, бухгалтерией и статистикой, в настоящее время стали домом для неизвестного числа заражённых. Спустя несколько дней после начала интернирования власти перестали их считать. Десять тысяч? Двадцать? Кацухиро считал эти цифры заниженными.

Те, кто сохранил остатки силы воли, держались подальше от окружающих стен. Остальных же встречал лазерный огонь, если они приближались на расстояние в сто метров. Даже это расстояние мало утешало Кацухиро. Чуму может переносить далеко не только ветер. Иногда казалось, что странные вихри поднимают пары и направляют их к одной части стены. Завывали сирены, напоминая ему о газовых атаках на траншеи. Пока ему везло и его участок стены избегал подобной судьбы. Но услышав этот далёкий сигнал тревоги он возвращался в те тошнотворные дни и ночи, когда от мучительной смерти его отделяло всего лишь мгновение.

Стрельба по заражённым не вызвала у него никаких сожалений. Он был приучен к страданиям других и заботился только о собственном выживании. Порой он завидовал им, сошедшим с ума и не знавшим, что их ждёт. Смерть была милосердием — милосердием, которого он желал долгими и холодными ночными вахтами, когда стоны умирающих становились настолько громкими, что их можно было услышать среди не прекращавшегося обстрела, а на фоне горевших глубоко внутри карантинной зоны костров, можно было разглядеть силуэты шатающихся переносчиков чумы.

Ходили слухи, что болезни Гвардии Смерти были не просто смертельными. Некоторые говорили, что видели ходящих мертвецов. Целую жизнь назад, до того, как он сел в поезд для призывников, Кацухиро мог усомниться в таких утверждениях. Теперь же… Нет, он не верил, он не видел собственными глазами. Но если бы увидел, это его бы не удивило.

Кацухиро поддерживала одна единственная цель, которой он неотступно следовал, когда мог. Где–то внутри Императорского дворца находился предатель Ашул — или Доромек, или как его там ещё звали. Ашул жил только потому, что Кацухиро оказался трусом. Он и остался им, но чувство вины грызло его сильнее, чем страх. Он задавал вопросы, если появлялась возможность. Его первые настойчивые расспросы вызвали подозрение, и он успокоился, опасаясь, что его сочтут одним из тех буйных заражённых, от которых он теперь охранял. И, когда его здоровье немного восстановилось, он понял, что если продолжит слишком часто расспрашивать о офицере по имени Доромек, то предатель может услышать об этом.

Кацухиро знал, что найти одного человека среди многочисленных миллионов во Дворце было почти невозможно. Это не имело значения, поскольку поиски остались единственным, что давало ему хоть какую–либо цель. Без этого стремления восстановить гордость и заставить замолчать беспокойную совесть, Кацухиро не для чего было жить.

Фафнир Ранн — лорд-сенешаль, капитан первой штурмовой группы, Имперские Кулаки.

ЧЕТЫРЕ

Космический порт Львиные врата
Избранный
Долгий путь

Космический порт Львиные врата, внешний тропофекс, семь часов до начала штурма

Увиденное бросало вызов вере Ранна в то, что он находился на вершине творения человеческих рук. В Императорском дворце были огромные башни и стены, и он провёл столько же времени в десантных капсулах и боевых кораблях, сколько и любой легионер, но стоять на открытой смотровой платформе в тринадцати километрах над уровнем моря было и в самом деле уникальным опытом.

Он повернулся и посмотрел на возвышавшееся позади него здание, поражённый тем, что оно поднималось ещё на шестьдесят километров. Он был рад шлему и доспехам, позволявшим стоять на открытом воздухе и смотреть сверху на бурлившие над Дворцом облака. Без военного снаряжения он замёрз бы за считанные секунды и умер от кислородного голодания. Единственным источником влаги служило лёгкое дуновение от испарителей силовых ранцев космических десантников, крошечные снежинки падали из вентиляционных отверстий и уносились прочь. Если бы броня не была герметизирована, их тела засохли и сохранились в течение столетий. Это заставило Ранна вспомнить о мумифицированных останках Старых Королей, которых предки его народа хоронили на вершинах гор Инвита.

Ранн представил, что видит проблески звёзд между полярным сиянием верхних щитов и мелькавшие тени проходивших сквозь них космических кораблей. Скорее всего, это был плод воображения, но вполне ожидаемый на фоне удивления, которое он испытывал, стоя под безразличным взглядом верхних небес. Он был гораздо более уверен в плазменных шлейфах десантных судов на востоке, которые взлетали и приземлялись на фоне наступающей ночи. Вспышки других суборбитальных летательных аппаратов пересекали сумерки, намного выше эскадрилий, которые сражались ниже облачного покрова.

Необъятность космопорта невозможно было свести к человеческим масштабам, поэтому он рассматривал его с чисто стратегической точки зрения, как город или меньшее укрепление. Наружные части каждого слоя, глубиной примерно в километр, называли кожей, за ними вокруг самых внутренних десяти километров располагалась мантийная зона, которая была известна как защитное ядро, или просто ядро.

Порт состоял из трёх основных вертикальных секций, каждая из которых примерно соответствовала атмосферному слою. Самым широким и густонаселённым районом было основание, восходившее к нынешней позиции Ранна и известное как тропофекс, хотя рабочие, которые жили и трудились в его оболочке, называли её Нижним районом. Именно в этой нижней области сосредоточилась основная масса воздушных транспортных площадок, где могли приземлиться и принять груз реактивные и вертолётные суда.

Через границу тропосферы в стратосферу уходила тысяча этажей транзитного оборудования, герметичных жилых башен и промежуточных орбитальных платформ, где могли пристыковаться корабли, приспособленные как к космическим, так и к атмосферным путешествиям. Небесный город, больше известный как стратофекс, контролировал перемещения между самым верхним уровнем и основной частью космического порта. Эти выступающие небопристани были связаны между собой коммуникационными и силовыми кабелями, как будто какой–то огромный паук беспорядочно сплёл свою паутину по бокам горы-порта. Кожа была необитаемой, по крайней мере, для чего–то более разумного, чем сервитор. Покидая хабы, портовые рабочие использовали экоскафандры и усиленное крановое снаряжение.