Читать книгу "Добрая самаритянка - Джон Маррс"

Когда Кевин подошел ко мне в офисной кухоньке, я попыталась отвести взгляд от его неопрятной бороды. Он обманывал себя, если полагал, что она отвлекает кого-нибудь от его быстро редеющих волос. Во время разговора Кевин случайно выплюнул крошку мне на юбку. Вечером придется ее стирать.

– Спасибо, – ответила я с фальшивой скромностью. – Получился совсем не таким красивым, как мне хотелось бы, а домашний джем вышел немного вязким.

– Поверить не могу, что ты сама делаешь джем… Просто идеальная жена.

– Стараюсь. – Я мысленно поблагодарила супермаркет и предложила Кевину еще один кусок.

У моей личности много разных граней, но все окружающие неизменно видели одну: кормилица.

– Понимаю, почему вся выпечка, которую ты делаешь для акций по сбору средств, расходится в самом буквальном смысле как горячие пирожки, – добавила Зои. – И все же, серьезно, ты должна подумать о том, чтобы принять участие в одном из состязаний кондитеров. Произведешь фурор.

Ее передние зубы снова были измазаны в губной помаде. Что не так с этими людьми?

Акции по сбору средств являлись моим коньком. «Больше некуда» была зарегистрированной благотворительной организацией и не получала денег ни от местных, ни от государственных властей. У нее были филиалы почти в каждом графстве, но ожидалось, что она будет работать на самоокупаемости и самостоятельно оплачивать все счета за расходы. Телефонная связь, ремонт компьютеров, программное обеспечение, оборудование, съем помещений, налоги и так далее, в целом около 80 000 фунтов в год. Будучи казначеем нашего филиала, я была вполне довольна тем, что самостоятельно изыскивала и добывала средства, пока головной офис не назначил менеджером Джанин Томсон. Она не просто наступала мне на ноги, а танцевала на них с грацией страуса на горячих углях.

Когда за два года до этого она только-только пришла волонтером в нашу организацию, я с первого взгляда поняла, что мы вряд ли подружимся. Все в ее внешности претило мне: от вечно прищуренных глазок до бровей, нелепо выщипанных высокими дугами, словно логотип «Макдоналдса». Седые волосы липли к голове, будто уродливые слизняки, и она пыталась придать объем своим бритвенно-тонким губам, подмазывая ярко-красной помадой под ними и над ними. Настоящая клоунесса в поисках цирка.

Потом, когда ее продвинули на пост менеджера, обойдя меня – несмотря на всю тяжелую работу, которую я проделала, – моя неприязнь превратилась в ненависть. Я даже никогда не хотела получить эту должность, потому что тогда у меня стало бы меньше времени на то, чтобы говорить по телефону; но тут уж было дело принципа. Эту должность мне должны были поднести на тарелочке.

Джанин немедленно дала всем понять, что она тут главная, хотя мы успешно справлялись с делами задолго до ее появления. Но такова уж была ее натура.

Однако больше всего меня злило то, что она проявляла нездоровую одержимость мною. Иногда, сидя в своей выгородке и выслушивая, как еще одна неприкаянная душа делится своими тайнами, я ловила Джанин на том, что та взирает на меня из своего застекленного офиса, сдвинув очки на кончик носа и напряженно пытаясь уловить: не говорю ли я что-то, чего нет в своде правил. Знала бы она, как далеко я могу отойти от этого свода, когда мне этого хочется!.. А когда Тони пришел вместе со мной на ужин в честь шестидесятилетия Мэри, Джанин практически не сводила с него глаз. Я видела, как она заигрывала с ним, а он смешил ее. Но в глубине души она должна была знать, что никогда не сможет привлечь такого мужчину, как мой муж, – или, если уж на то пошло, любого мужчину, не страдающего слепотой.

– Попробуй немного Лориного торта, – предложил Кевин, когда Джанин вошла на кухню, чтобы сполоснуть свою кофейную кружку. С покатого плеча свисала кошмарная оранжевая сумка с изображением китайского дракона – автопортрет, предположила я. Она всегда ходила только с этой сумкой, которая не подходила ни к чему из ее скудного гардероба из тусклых поношенных шмоток. Когда Джанин сказала, что эта сумка единственная в своем роде, я поверила, потому что никто другой не захотел бы приобрести такую.

– Не знаю, как у тебя хватает времени делать так много дел, – начала Джанин. Другие не расслышали, но я-то четко распознала обвиняющие нотки в ее тоне. – У тебя семья, ты волонтеришь здесь и еще ухитряешься конкурировать с лучшими кондитерскими города… Просто богиня домашнего очага, а?

– Хочу дать хороший пример своим детям; к тому же я умею справляться со многими делами разом, – ответила я со скупой улыбкой. – Если желаешь получить от меня пару советов, просто попроси. Хочешь торта?

– Нет, спасибо. Непереносимость глютена.

– Так действительно бывает? Просыпаешься как-то утром и понимаешь, что спустя пятьдесят с лишним лет не можешь есть торт?

– Мне сорок два года. – Джанин сердито зыркнула на меня, и я мысленно сделала пометку мелом на доске. Кевин и Зои пытались скрыть, как их все это веселит.

– Не очень хорошо умею определять возраст, – созналась я.

Скоро Джанин поняла, что ее работа была бы намного труднее, если б не те тысячи фунтов пожертвований и спонсорских вложений, которые я в одиночку приносила нашей организации. Я без колебаний просила средства у местных компаний или проникала на вечеринки крупных бизнесменов, дабы получить то, что мне было нужно, – даже если из-за этого приходилось терпеть приставания толстых лысых мужчин, пахнущих виски, сигарами и безнадежностью, которые полагали, будто я нахожу их привлекательными.

Тяжкий труд приносил мне славу и высвобождал для Джанин время, чтобы та могла посидеть на сайтах азартных игр – она заходила туда, когда думала, что никто этого не видит. Может, она и чистила историю браузера, но я нашла эти странички в разделе куки[3] – нашла с быстротой вращения рулетки, в которую Джанин так любила играть. Я сохранила для себя это знание, снятые мною скриншоты и пароль от ее учетной записи. Возможно, когда-нибудь пригодится.

Дневная смена часто бывала спокойной. Днем звонили в основном отчаявшиеся домохозяйки и мамочки – пока детей и мужей не было дома. Еще это время любили заключенные, пользуясь тем, что звонок на наш номер был бесплатным. Ранним утром по большей части поступали звонки от мужчин, идущих на работу, – как правило, их тревожили денежные вопросы и суммы в счетах, которые эти люди могли обнаружить в почтовом ящике по возвращении домой. Большинство клиентов-самоубийц ждали до вечера, когда они оставались в одиночестве и у них появлялось время подумать.

Это было любимое время Дэвида. Прошло больше семи месяцев после нашего первого разговора, и почти пять месяцев – после последнего. Иногда я скучала по нему так сильно, что это причиняло мне физическую боль.

С самого первого его звонка я поняла, что мы связаны. Моя интуиция цеплялась за отчаяние в голосе, за построение фраз, за то, как человек произносит определенные слова. По нашему диалогу я инстинктивно определяла, кандидат человек или нет. И ни одно ощущение не могло сравниться с тем, что я испытывала, когда они появлялись в моей жизни.