Читать книгу "Когда мир изменился - Ник Перумов"

Копейщик, державший заржавленную цепь, замешкался, выворачивая шею; его примеру последовали остальные.

Обычному человеку гиббетов увидеть нелегко, только когда они совсем близко или когда сыты, насосавшись крови.

– Он лжёт, люди! – возвысил голос сэр Конрад. – Лжёт!..

– А ежели нет, сэр? – Сержант Атреур был, видать, неробкого десятка. – Святой-то отец, фра Бенедикт, ушёл!..

Рыцарь недовольно скривился. Обвёл своих людей взглядом – однако у него хватило ума понять, что сейчас лучше с ними не спорить и не настаивать.

– Хорошо. Тем более что святого отца и впрямь нет. Внутрь их!..

На запястьях некроманта сомкнулись железные браслеты. Цепь была старой и ржавой, кожа, обернутая вокруг кандалов, протёрта до дыр.

Этиа сама опрометью бросилась к нему.

– Не бойтесь, дамзель, – покровительственно взглянул сэр Конрад, хотя щёки его несколько разрумянились. – Вы в полной безопасности. Я дал обет защищать слабых, оборонять беззащитных, вступаться за девичью честь – разумеется, если оные не осуждены судом его светлости за богохульство.

Этиа ничего не ответила. Она крупно дрожала, почти тряслась и, несмотря ни на что, цеплялась за некроманта.

Внутри оказалось тепло и сухо; правда, дух стоял казарменный, и Этиа наморщила носик, словно и не была, по её уверениям, «простой девушкой» из Саттара.

Сэр Конрад занимал отдельную выгородку с печкой; остальные довольствовались общей караулкой с лавками, нарами и длинным столом. Под ногами хрустела солома.

– Тебе сю… – начал было рыцарь и осёкся.

Закрытые по ночному времени ставни затрещали; в щели просовывались бледные сероватые когти, рвавшие дюймовые доски, словно гнилую дерюгу. Рамы вылетали одна за другой, в узкие окна лезли длиннющие руки-лапы, тощие, синевато-бледная кожа обтягивает худые мослы, пальцы вдвое длиннее обычных человеческих; поверх круглых безволосых голов пытались протиснуться крылатые гиббеты, рвались изо всех сил, ломая и выворачивая крылья – чёрные блестящие глаза навыкате, вытянувшиеся челюсти щёлкают и щёлкают, словно торопясь дорваться до лакомой человечьей плоти.

Кто-то завопил, кто-то споткнулся, покатился по соломе; кто-то уже тыкал пикой в грудь первой из серых тварей; рыцарь Конрад отмахивался мечом от бьющегося под потолком гиббета, запустил за пазуху левую руку и что-то там лихорадочно искал.

Этиа истошно визжала, пытаясь спрятаться за некроманта.

– Некрос! – сержант Артеур швырнул тому глефу. – Ах ты ж тварь какая!..

И сделал выпад пикой.

Остриё пробило насквозь грудину одного из серых чудищ – гротескных подобий человека, головы – почти идеальные шары, руки до земли, ноги изгибаются в двух местах, словно у фавнов или сатиров. Страшно худы, измождены, сероватая кожа обтягивает рёбра и чресла. Пасти распахиваются – словно открывается крышка у горшка.

– Конрад! – крикнул некромант, ловя на лету отполированное древко, несмотря на кандалы. – Это dauðbarn verur, смерть-дети!.. Ключ! Ключ от!.. – и потряс цепью.

Но рыцарю было явно не до того.

Нанизанный на сержантскую пику мертвяк хрипел, дёргался, тянул длиннющие руки-лапы и упрямо не подыхал. Другой, тоже получив копьём в живот, насаживал сам себя на древко, пока не дотянулся бледными пальцами до запястья пикинёра, стиснул – серые когти прошли сквозь кожу и стальные накладки, погрузились внутрь; копейщик дёрнулся, выпуская оружие, глаза его полезли из орбит, он взвыл дико, животно – и кисть его отделилась от руки, плоть стремительно чернела, над ней поднялся обжигающе-кислый дым.

Серая тварь подтянула себя ещё ближе, но тут коротко свистнула глефа.

Сияющий лепесток клинка прошёл сквозь шею мертвяка, перерубая позвоночный столб, мышцы, сухожилия и жилы; брызнула густая чёрная кровь.

Круглая голова запрокинулась на спину, болтаясь на единственном лоскуте серой кожи.

– Rithugsun! Halshogging! [Опустошение! Обезглавливание!] – мысль некроманта следовала за словом, наполняла форму силой, вливала в неё, словно собственную кровь. Руки скованы, руну не сотворить, но ничего!..

…Караульня словно разламывалась от истошных криков умирающих. Сверху на пикинёров Конрада вер Семмануса обрушились гиббеты, били крыльями, цепляли когтями, пытались впиться зубами, и каждое касание оборачивалось чёрным вонючим дымом.

Доспехи не спасали. Холодное железо, наговорное серебро – ничего не помогало. Твари ночи не убивали, они лишали людей кистей рук, или ступней ног, или вообще отнимали начисто всё от локтя или ниже колена.

Сержант Артеур выдернул пику, ударил вновь, разбивая сталью челюсти и зубы мертвяка. Круглая голова бестии дёрнулась, покрытое чёрной слизью остриё вышло из затылка. Фесс, поневоле неловко, ткнул твари лезвием под подбородок, и правильный шар серой башки покатился по истоптанной соломе.

Dauðbarn забился, задёргался, хлеща, словно кнутом, во все стороны длинными тонкими ногами и руками.

– Осторожнее! – Фесс успел оттолкнуть сержанта. В тот же миг хлестнула серая плеть руки неупокоенного, глубоко ушла в утоптанный земляной пол. Сержант, хакнув, рубанул коротким мечом-кордом, отсёк лапу мертвяка у самого плеча.

– Нет! Девчонку прикрой!.. – Он не мог себе позволить сейчас думать о ней. Совсем не мог.

На ногах остались лишь трое солдат сэра Конрада и сам рыцарь. Он таки выудил из-за пазухи то, что искал, – небольшую ладанку – и сейчас тыкал ею во все стороны, громко читая молитвы; надо сказать, читая правильно, не запинаясь от страха и не путая слова.

Его зажимали в угол, медленно, но верно.

Этиа Аурикома пряталась за спиной сержанта, зажав рот ладошкой.

Серые твари сообразили, что к чему. Их было шестеро, да четвёрка гиббетов билась крыльями о доски потолка.

Короткая цепь по-прежнему стягивала запястья некроманта, и не простая, хоть и покрытая ржой – магия стекала с неё, словно дождевые капли.

Ну что ж, будем по-плохому…

У ног некроманта бился в корчах солдат, лишившийся обеих ног – одной не было аж до самого бедра – и кистей на обеих руках. Глаза закатились от боли, он выл и орал, и должен был бы умереть от потери крови, но раны запеклись, покрылись чёрной коркой, и он жил, жил себе на горе и на…

И на горе другим, вдруг понял Фесс.

А ещё понял, что надо делать.

Остриё глефы чиркнуло, рассекая артерии несчастного.

…Жертва была не подготовлена. Отсутствовала магическая фигура и даже руну толком было не накинуть из-за скованных рук; но грубая, горячая сила, пронизанная и перевитая ужасом и агонией, пылала словно пламя.

Оно вырывалось из поневоле грубых и неверных форм; растрачивалось зря, било не туда – но всё-таки вокруг древка глефы закружилась спираль тонкого, почти невидимого огня, языки его заплясали на чёрных от слизи клинках, пожирая нечистоту и грязь; головы мертвяков лопались одна за другой, заливая всё вокруг чёрной жижей, ломая крылья гиббетам и вбивая их в брёвна стен.