Читать книгу "Стивен Хокинг. О дружбе и физике - Леонард Млодинов"

Кельвин, говоря о двух аномалиях, забыл еще об одном «облачке», которое затеняло чистый небосклон ньютоновской физики. В середине XIX века было обнаружено, что Меркурий слегка отклоняется от пути, предписанного ему законом всемирного тяготения Ньютона. Отклонение было маленьким, но оно реально существовало и высвечивало слабое место закона. Как оказалось, открытие этого крошечного отклонения предзнаменовало собой третью революцию в физике – появление общей теории относительности Эйнштейна в 1915 году.

С пришествием специальной и общей теории относительности, а также квантовой механики, законы движения и всемирного тяготения Ньютона потеряли свою актуальность. В меньшей степени в этот период потрясений пострадала теория электромагнетизма Максвелла. Законы Максвелла потребовали ревизии с учетом специальной теории относительности и квантовой механики, но не потеряли своего значения и по сей день. Из всего этого следует такой вывод: когда физическая теория слаба, об этом часто свидетельствуют аномалии, кажущиеся небольшими – отклонения, преодолеть которые, как нам кажется, можно с помощью безобидной интерпретации[2].

Нечто подобное тому, как развивались физические теории, происходило и со здоровьем Стивена. В последний год учебы в Оксфорде он почувствовал проблемы с координацией движений. Он становился все более неуклюжим, ему все труднее было говорить. Эти два, кажущиеся незначительными недуга, были верхушками айсберга фундаментальной болезни, угнездившейся внутри него. Он выглядел здоровым подростком, но правда заключалась в том, что тело его было нездоровым. Оно было больным.

В отличие от лорда Кельвина, Стивен не был склонен пренебрегать айсбергами. Подозревая у себя серьезное недомогание, он отправился в университетский медпункт. Доктор, который исследовал Стивена, спровадил его со словами: «Бросайте пить пиво».

⁂

День начал клониться к вечеру. Кэрол, сиделка Стивена, кормила его банановым пюре и поила кофе. Он был бледен и то и дело открывал и закрывал глаза. Обычно мы работали по крайней мере до семи, но эти движения глаз означали, что сегодня он устал. Кэрол закончила кормить Стивена и включила электрический чайник, чтобы сделать себе кофе. Это был растворимый кофе, но его аромат всегда заполнял всю комнату.

Мы работали над книгой, не всегда соблюдая очередность глав. Бывало, мы перепрыгивали с места на место, если то, что мы написали позже, требовало некоторых переделок в начале текста или если у кого-то из нас появлялась новая идея по поводу уже написанного. В этот раз Стивен вдруг решил, что мы должны вернуться назад и по-новому написать вступительную главу «Власть закона». Он хотел начать с мифа, объясняющего некоторые естественные явления, для иллюстрации того, почему люди обращаются к мифологии, когда не могут понять происходящее; и как в конце концов они начинают осознавать, что их объяснения были неправильными. Но, порывшись в интернете в течение часа, мы так и не нашли ничего подходящего.

Мы решили отложить миф на потом, пометили начало главы аббревиатурой TBD (to be discussed – для обсуждения) и продолжили оттачивать наши идеи в оставшейся части главы. Поскольку в нашей терминологии TBD означало «Леонарду – разобраться», то до начала следующего дня мне предстояло проделать много работы. Я поинтересовался у Стивена – не хочет ли он сегодня пораньше уйти; а я пойду в какой-нибудь паб и там поработаю. Стивен еще не успел ответить, как отворилась дверь и вошла еще одна сиделка, Маргарет. Сегодня было не ее дежурство, она просто зашла по пути поприветствовать нас, как она иногда делала. В присутствии Маргарет мой вопрос повис в воздухе. Она не отличалась особой щепетильностью и ее мало волновало то, что она могла кого-то перебить.

Ей было около двадцати лет. Светло-русая, с рыжеватым оттенком волос, стройная, привлекательная, Маргарет прославилась тем, что однажды подарила Стивену свой портрет, нарисованный кем-то в стиле ню. В конце концов ее карьера у Стивена закончилась тем, что она неудачно толкнула коляску Стивена в дверной проем и сломала ему ногу. У Стивена тем не менее не было к ней никаких претензий – похоже, он принял случившееся с тем же великодушным терпением, с каким он иногда относился к бессмысленным идеям своего аспиранта. Однако Маргарет уволилась, а через несколько лет, когда я упомянул в разговоре ее имя, Стивен сказал: «Я скучаю по ней».

В тот замечательный день, о котором я пишу, Маргарет, как всегда, выглядела прекрасно и была решительно настроена на то, чтобы познакомить меня с местными достопримечательностями. Когда я сказал ей, что хочу сегодня уйти пораньше, она объявила, что сейчас самое время для водного туризма. Почему бы мне не отправиться с ней на плоскодонке по реке Кам? Плоскодонка – это прямоугольная лодка с плоским днищем около двадцати футов длиной и трех футов шириной, с маленьким помостом – банкой – на корме. Борта плоскодонки едва выступают из воды. Шестовой стоит на задней банке и продвигает лодку, отталкиваясь от русла реки длинным шестом. Пассажиры сидят на подстилках и опираются спинами о специальные опоры. Маргарет предложила себя на должность шестового.

Стивен внезапно оживился. Он поднял свою бровь. Я почувствовал, что предложение его заинтересовало.

Это удивило меня. Тогда я еще не знал, что Стивен любил бывать на реке. Мне только позже стало известно об увлечении Стивена греблей в его бытность в Оксфорде. Однако я кое-что читал о плоскодонках и понимал, что путешествие на такой лодке может быть сопряжено с определенным риском. Если шестовой вдруг потеряет равновесие и упадет при попытке протолкнуть утлое суденышко, лодка может перевернуться. Я также читал, что иногда пассажиры выпадают из лодок при их столкновении с другими лодками или когда они не могут удержать равновесие при посадке или высадке.

Для нас такое злоключение, конечно, было бы неприятным, но грозило бы всего лишь купанием в холодной воде. А для Стивена оно было бы смертельно опасно. Отсутствие у него возможности управлять своими мышцами – а, следовательно, и пользоваться ими – имело много побочных эффектов: его кости были слабыми и хрупкими, потому что они были лишены повседневной работы. Вот почему его нога сломалась, когда Маргарет случайно стукнула его о дверь. И поэтому же не рекомендовалось перевозить его на большое расстояние, которое неминуемо пришлось бы преодолеть на пути к лодочной пристани.

Не менее важно то, что в отсутствие своего компьютера Стивен не мог печатать, то есть не мог общаться с нами и сообщать о своих неотложных потребностях. Например, у него время от времени возникали проблемы с дыханием, потому что его трахеостому надо было иногда прочищать, а без своего компьютерного голоса он не мог попросить нас об этом. Был также риск, что кто-то из нас мог поскользнуться во время посадки в лодку. В самом плохом случае Стивен мог упасть в воду, и тогда мы его не спасли бы. Конечно, он сам все это прекрасно понимал, но его это не останавливало. Когда я узнал его получше, я понял, что подобный риск, наоборот, привлекал его. Опасность, казалось, оживляла его. В своей жизни, как и в физике, он любил идти на риск.