Читать книгу "Лоцман. Сокровище государя - Андрей Посняков"

– Ничего! Государь к полкам нового строя привычный. А уж там, сам знаешь: кто и русский – так по виду от немца не отличишь.

Вернувшись в избу Савватия, сотник первым делом растолкал своего приятеля рейтара:

– Эй, Жюль! А ну, хватит дрыхнуть! Да просыпайся же, черт бы тебя побрал!

– Ке? Кес ке се? Что такое? – продрал глаза спавший на широком сундуке француз. – Ты что с утра ругаешься, мон шер ами? Перепил вчера… А-а-а! Я смотрю, ты уже и сегодня выпил. Как это у вас говорят – пох-мье-лил-ся! И как не стыдно? Меня не позвал!

– Тебя добудишься, как же! – Никита Петрович хмыкнул и покачал головой. – Послушай-ка, майн фройнд. Сам государь приехал…

– О! Государь!

– Так мне бы к нему… А идти-то не в чем! Мое-то платье в грязи…

– Так возьми мой праздничный камзол! И сорочку дам – ее только позавчера стирали… Да все бери, друг! Там, в бане, сохнет… Там слуга мой, Марк. Скажешь – я велел. Он тебе и одеться поможет.

– Спасибо, Жюль! – благодарно просиял Бутурлин. – Я уж при случае отплачу, не сомневайся. Так, в бане, говоришь?

– Да, там… Скажи, я велел…

Слуга француза Марк действительно оказался в бане. Что-то достирывал, похоже, что свое – он вообще был весьма чистоплотным. Смазливый такой отрок, большеглазый, с тонкими четами лица и длинными темными локонами. В белой, с закатанными рукавами, сорочке, в узких коротких штанах, босой… Да в бане тепло было, еще со вчерашнего дня жар остался – чай, лето.

К приказанию своего господина слуга отнесся с полным пониманием, улыбнулся:

– Одежда? Да, конечно, что-нибудь подберем. Вы, господин, с месье Бийянкуром фигурою весьма даже схожи.

– Ну, тогда быстрее давай! Я раздеваюсь уже, а ты тащи одежку…

– Ага… сейчас… бегу уже…

Высохшая одежда рейтара, аккуратно сложенная, лежала здесь же, в предбаннике…

– Вот, месье… сорочка… панталоны… Ой…

– Ты что так смутился-то? – оглянувшись, весело выкрикнул молодой человек. – Мужика голого не видел?

Сказал… и тут же осекся. В предбаннике-то из приоткрытой двери жарило-светило солнце, насквозь пронизывая тоненькую сорочку Марка… так, что видно было все худенькое тело… и небольшая, но явно девичья, грудь с трепетными припухлыми сосками!

Господи… Так он девка! Ну да, ну да… вон, весь какой изящный… изящная… Премиленькая дева-то, ага! Только тощевата больно… Ах, Жюль, ну, пройдоха! И что ж он девку-то скрывал? Зачем отроком обрядиться заставил? Наверное, имелся в этом какой-то смысл. А иначе зачем же? Ну, подумаешь, не слуга, а служанка, кого у наемников этим удивишь? Ну, живут в грехе, так на то они и черти нерусские. Ай да Жюль!

– Ну давай, давай… Спасибо… Или как там по-вашему? Мерси.

Переодевшись, Бутурлин тотчас же явился к Потемкину. Шелковая сорочка, ослепительно белый накрахмаленный воротник, теплый немецкий кафтан, приталенный и короткий, широкие – и тоже короткие – панталоны-штаны, да ко всему высокие сапоги-ботфорты и короткий, с красным подбоем, плащ. На голове же – черная широкополая шляпа.

– Ну, Никита… – снова ахнул князь. – Совсем немец, ага… Ну, да пошли уж – государь видеть желает!

Государь остановился в специально выстроенной к его приезду избе, точнее говоря – хоромах, с высоким резным крыльцом и крытой галереей. В окна горницы были вставлено стекло, стол – накрыт суконной скатертью, на полу набросаны высохшие полевые цветы да пряные травы – так было тогда принято во всех домах, не исключая и царского.

Явившимся на аудиенцию еще пришлось подождать в людской, в толпе самого разного люда: какие-то важные бояре, деловитые дьяки, рынды… Из знакомых разве что рейтарский полковник. Впрочем, Потемкина многие знали, кланялись.

Наконец царский рында распахнул дверь:

– Князя-воеводу Петра Ивановича государь требует!

– Ну, я пошел, – сняв шапку, поспешно перекрестился князь. – А ты, Никита, жди. Уж позовет государь, да. Ну, а не позовет – знать, такое твое дело.

Мягко захлопнулась дверь. Застыли с бердышами рынды – здоровущие, румяные, с непроницаемыми лицами срамных греческих статуй. Статуи и есть! Вон стоят – не пошевелятся.

Снова отворилась дверь…

– Никита Петров сын Бутурлин…

Сотник поспешно снял шляпу… сердце екнуло – его! Сам государь видеть желает! Чтой-то выйдет со встречи той? Ну, что зря гадать? С богом!

Вдохнув, словно перед прыжком в холодную озерную воду, Никита переступил через порог и, отвесив поясной поклон, поднял голову… столкнувшись взглядом с тем самым парнягой, коему еще поутру помог выбраться из болотины! Ну, да – он и есть. Лицо круглое, румяное, рыжеватая борода, пронзительный взгляд голубых глаз… Неужто этот парняга и есть государь? Алексей Михайлович!

– Ох ты ж, господи! Кого я вижу! – парняга… да какой там парняга – царь! – тоже узнал Никиту. Улыбнулся покровительственно: – Ну, входи, спаситель, входи. А мы тут с князюшкой как раз про тебя решаем…

Решилось! Как и ожидали Бутурлин с воеводой Потемкиным, Никита Петрович царской волею направлялся в Ригу, вражеский, принадлежащий шведской короне, город. Задание было такое же, как когда-то в Ниене: ехать как можно быстрее и тайно, вызнать все, что можно, об укреплениях, о войске, о запасах и, как царское войско подойдет к городу, выбраться за стены да обо всем доложить. Ну, а пока не подошло войско, поелику возможно – докладывать через купцов, шифрованными посланиями на имя ближнего царского человека Афанасия Ордина-Нащокина, который как раз сейчас в царской свите присутствовал и свое наставление дал.

Афанасий Лаврентьевич Никите пришелся по душе. В скромном кафтане, с редковатой бородкой, Ордин-Нащокин, как и Никита Петрович, был выходцем из небогатого помещичьего рода, лишь умом своим добился – и добивался! – значительных чиновных высот. Государь давно уже поручал ему самые важные дела, карьера Афанасия Лаврентьевича началась еще в тысяча шестьсот сорок втором году от Рождества Христова, участием в установлении новой русско-шведской границы уже после Столбовского мира. К слову, князь Петр Иванович Потемкин о сем достойном муже сказал так:

– Нащокин – человек умный, знает немецкое дело и немецкие нравы знает же. Говорун и бойкое перо! Начитан, немецкой и польской речью владеет, еще и латынь ведает. Тебе, Никита, беседа с ним по нраву придется. Слушай да на ус мотай.

Вот молодой сотник и слушал, и мотал…

– А вы, значит, тот самый молодой человек, о котором мне говорил государь, – старший царский дьяк Ордин-Нащокин принял визитера в небольшой горнице, располагавшейся в недавно выстроенной избе, в коей находился еще и небольшой местный приказ, непосредственно подчинявшийся воеводе Семену Змееву и распоряжавшийся на верфи всеми хозяйственными делами.

– Ну, садитесь, садитесь, Никита Петрович, вот, на стул. Поговорим по-простому, не чинясь… Я ведь, как и вы, не родовитый, из простых… Sprechen Sie Deutsch? War es in Riga? Kennen Sie jemanden von dort rathman oder Kaufleuten?