Читать книгу "Восточно-западная улица. Происхождение терминов ГЕНОЦИД и ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПРОТИВ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА - Филипп Сэндс"

Семья Леона оказалась среди десятков тысяч эмигрировавших из Галиции в Вену. В столицу империи бежало множество восточных евреев (Ostjuden). Йозеф Рот описывал Северный вокзал, «куда все они прибывали», высокие залы, пропитанные «запахами дома»{29}. Новые обитатели Вены селились в еврейских кварталах Леопольдштадт и Бригиттенау.

В 1916 году, в двенадцать лет, Леон перешел в реальное училище имени Франца Иосифа. Всю свою жизнь он хранил удостоверение школьника (Schulerausweiskarte), полученное 19 декабря. Имя Франца Иосифа вычеркнуто полинявшими чернилами – император скончался несколько недель спустя. На фотографии – худенький мальчик в темном застегнутом на все пуговицы мундире. Уши всё еще оттопырены; он словно бросает вызов миру, скрестив руки на груди.

Реальное училище, где основной упор делался на математику и физику, размещалось на Караянгассе, 14, недалеко от семейной квартиры. Ныне это гимназия Бригиттенауэр, и, когда мы осматривали ее вместе с дочкой, она заметила на стене у входа небольшую табличку на память о том, что в подвале школы в 1938 году размещалась тюрьма гестапо и там находился в заключении Бруно Крайский{30}, которому предстояло через много лет после войны стать канцлером Австрии. Нынешний директор, Маргарет Витек, нашла классные журналы за 1917 и 1919 год. Они показали, что Леон лучше успевал по точным наукам, чем в искусствах, что он говорил по-немецки «удовлетворительно», а за французский заслужил оценку «хорошо».

После заключения мира Малка вернулась во Львов, в квартиру в доме 18 по улице Шептицких – в том доме, где у Пинхаса был прежде трактир. Леона она оставила в Вене под опекой Густы, которая вскоре одарила его еще двумя племянницами (в 1920-м родилась Герта, а в 1923-м – Эдит). Леон прожил с ними несколько лет, юный дядюшка маленьких девочек, но он никогда не вспоминал о них – во всяком случае, при мне. Тем временем другая его сестра, Лаура, вышла замуж за Бернарда Розенблюма, механика. Со временем и Малка вернулась из Львова в Вену.

Лакуны в моем знании о семье Леона в Лемберге, Жолкве и Вене постепенно заполнялись. Семейный и государственный архивы снабдили меня именами, датами рождения, даже профессиями. И когда проступили все эти подробности, я понял, что семья была намного многочисленнее, чем мне представлялось.

7

В 1923 году Леон изучал технику и электричество и помогал мужу своей сестры Максу в винном магазине, собираясь научиться отцовской профессии. В его альбоме среди прочих обнаружились фотографии человека, похожего на учителя, – осанистый мужчина с бакенбардами стоит в саду, перед ним деревянный столик со всеми предметами, необходимыми для дистилляции: горелки, бутылки, трубы. Сначала наставник, вероятно, брал жидкость из ферментированного зерна, содержащую этанол, затем очищал ее для получения спирта в процессе сепарации.

Этот процесс был противоположностью венской жизни: в тяжелые экономические времена необузданной инфляции и заметных напряжений между различными группами продолжали массово прибывать беженцы с востока. Политические партии пытались сформировать работоспособное правительство, а ситуация тем временем поощряла националистические и антииммигрантские настроения, в том числе антисемитизм. Местная национал-социалистическая партия немецких рабочих, созданная в Австрии в 1918 году, слилась со своим германским близнецом. Лидером стал харизматический австриец Адольф Гитлер.

Макс Грубер перед входом в свой винно-водочный магазин. Вена, Клостернойбургерштрассе, 69. Около 1937

Летом 1923 года, через две недели после свадьбы Лауры и Бернарда Розенблюм, Леон отправился во Львов за паспортом. Хотя он прожил в Вене почти десять лет, австрийского гражданства не получил. Малоизвестный договор о польских меньшинствах (Малый Версальский договор), подписанный в июне 1919 года{31}, сделал Леона гражданином Польши.

Этот договор был навязан Польше с целью защитить национальные меньшинства. Можно считать его ранним предвестником современных деклараций прав человека. Статья 4 провозглашала, что любой человек, родившийся во Львове до даты подписания договора, считается гражданином Польши. Не требуется подавать прошения, заполнять какие-либо анкеты. «Ipso facto и без дальнейших формальностей», как провозглашал договор, Леон и еще сотни тысяч уроженцев Львова, Жолквы и соседних земель становились гражданами Польши. Это было неожиданностью, и не самой приятной, но наступит момент, когда эта статья договора спасет его жизнь и жизнь моей матери. По сути, я самим своим существованием обязан статье 4 Малого Версальского договора.

Леон покинул австрийский город Лемберг в самом начале Первой мировой войны, когда город еще не был поглощен кровавым конфликтом между поляками, украинцами и евреями. К тому времени, когда он вернулся за паспортом, город превратился в процветающую польскую метрополию, наполненную звоном трамваев и «ароматом кондитерских, фруктовых лавок, колониальных товаров и магазинами чая и кофе Эдварда Ридла и Юлиуса Майнла»{32}. Наступила эра относительной стабильности после войны с Советами и Литвой. 23 июня 1923 года полицейское управление Львова вручило Леону новенький польский паспорт. В этом документе глаза его названы голубыми, а волосы – светлыми, хотя на фотографии он в очках и волосы темные. Одет щегольски: темный пиджак, белая рубашка, самый модный галстук – с широкими горизонтальными полосками. И, хотя ему уже девятнадцать, в графе «Профессия» стоит écolier (школьник).

Лето молодой человек провел во Львове, с друзьями и близкими, в том числе с матерью, все еще жившей на улице Шептицких. В Жолкве он, должно быть, навещал дядю Лейба и большую семью из нескольких поколений в деревянном доме чуть к северу от главной синагоги (десятилетия спустя улица превратилась в грязную тропинку, дом давно исчез). Мог Леон и бродить по горам вокруг города, пробираясь через прекрасные дубовые леса и березовые рощи на восточной его окраине – борок, как здесь говорили. Там часто играли местные дети – на широкой равнине между отрогами гор, близ главной дороги во Львов.

В августе Леон наведался в австрийское консульство на первом этаже здания на Браеровской, 14, возле университета. В этом арендованном помещении, последнем бастионе австрийского владычества, в его паспорт поставили штамп, разрешающий возвращение (однократный въезд) в Австрию. Консульство Чехословакии, расположенное поблизости от юридического факультета, снабдило его транзитной визой.