Читать книгу "Ну, здравствуй, муж! - Татьяна Абалова"

— Как все сложно!

— Я к чему вела? — платье почти догорело, Сесилия поворошила пепел. — Поскольку на тебе строн, он не только будет тянуть твой дар, но и наградит тебя магией того рода, которому принадлежал. Я с радостью назвала бы его, но лорды редко выставляют строны наружу, да и при дворе я была всего лишь раз в жизни. Поэтому повторяю, прислушивайся к себе.

Пес, о котором совершенно забыли, пребывал в глубокой задумчивости.

* * *

— Казим, мне нужен труп, — лицо женщины было закрыло глубоким капюшоном. В руку палача опустился тяжелый мешочек.

— Целый труп? Обычно ты берешь только волосы.

Сесилия не в первый раз шла по коридору, освещенному лишь свечой в руке крепкого мужчины. Даже через свободную одежду легко угадывались канаты мышц. Лысый череп едва не задевал низко нависающий потолок. Королевский палач обладал незаурядными силой и ростом.

— Я не буду спрашивать, для чего тебе труп… — начал он, отворяя тяжелую дверь. Сесилия всякий раз удивлялась, зачем запирать мертвецкую на ключ? Разве казненные, у которых не оказалось родственников, могли разбежаться?

— И не надо, — агридка закрыла нос платком, поэтому ее голос звучал глухо. — Ни к чему тебе знать чужие магические секреты.

Она дождалась, когда Казим запалит факел. Хозяин мертвецкой шел впереди и останавливался только затем, чтобы осветить очередной труп. Несчастные лежали на каменном полу такими, какими их создал всевышний, поэтому Сесилия, созерцая наготу тела, испытывала неловкость.

— Ни одной женщины? — они почти дошли до конца узкого помещения.

— Ни одной. Приходи завтра, будет старуха.

— А ее за что? — Сесилия подняла глаза на палача. Для него смерть стала привычной. Казим показывал свой товар с той же безмятежностью, что и мясник на базаре: хочешь вырезку, бери вот этот кусок, нужны кости — загляни завтра.

— Старуха скрывала беглого раба. Вот его, — палач пнул труп, нашедший место на другой стороне сточной канавки, делящей помещение пополам.

— Пресветлая дева! Совсем ребенок! — перед агридкой лежал мальчик лет тринадцати со светлыми спутанными волосам. О таких говорят, что они похожи на ангелов.

— Этот ребенок убил трех стражников, прежде чем его взяли. Причем одним движением руки, — палач для наглядности щелкнул пальцами.

— Маг?

— Должно быть. Он с юга Селеворда, а там каждый второй эльфийский бастард.

— Зачем же губить такого сильного мага?

— Никто не хотел связываться с волчонком. Проще убить, чем приручить. Ну что? Будешь ждать старуху или выберешь из того что есть?

— Я возьму бастарда. Его хотя бы похоронят не в общей могиле. Как его казнили?

— Виселица, — палач широко зевнул. Давно пора в постель. Завтра тяжелый день.

Рано утром соседей знаменитой танцовщицы Шаши разбудил крик ее служанки, нашедшей хозяйку в петле, а ее охранника с кинжалом в животе.

Чуть позже к дому съехались дознаватели короля, а ближе к полудню прибыл он сам — невысокий, крепкого телосложения мужчина с ухоженной бородой и острым взглядом.

В столице шептались, что Хаюрб долго сидел над трупом любимой танцовщицы. И вроде даже кто-то из соседей видел, как он внимательно осматривал тело самоубийцы, предварительно приказав снять с нее золотые одежды. Потом для чего-то срезал со смоляных волос Шаши украшения в виде змеек и, проведя пальцем по мертвым губам, покинул двор.

* * *

И опять палача разбудили в полночь. На этот раз в черную накидку куталась Толстушка Зу, славящаяся в столице и за ее пределами завораживающим пением.

— Я бы хотела кое-что оставить от подруги на память, — вытерев сухие глаза платочком, прошептала она. — Ведь то, что в момент смерти находится на мертвеце, достается вам? Платье там и всякие безделушки…

— Да, это так, — кивнул палач и втянул носом прекрасный аромат, который источала надушенная кожа певицы. — Для тебя, милая, все что захочешь.

Его рука бесцеремонно нырнула под накидку, показывая тем, что он совсем не любитель пения. Зу вскрикнула, когда ее тело впечаталось в мощный торс мужчины. Почувствовав его возбуждение, певица неожиданно осознала, что и сама испытывает болезненное влечение к палачу. Ей потом будет стыдно, может быть, даже станет ругать себя последними словами, которым научилась от русских, а сейчас…

Зу отдавалась торопливо, прямо здесь, в темном коридоре, прижатая к холодной стене — столь велико было желание вернуть невзрачный амулет, который (а она это точно знала от дознавателя) так и остался на шее мертвой Шаши. Да и кто на него польстится? Кто догадается, что под тонкой защитной пленкой скрываются драгоценные камни невиданной красоты?

Казим проводил расплатившуюся телом покупательницу в мертвецкую, где к ее ногам вывалил накопленное за месяц богатство. По заведенному в Хаюрбате порядку все, что находилось на человеке, умершем не своей смертью, принадлежало палачу. На каменном, не совсем чистом полу лежали эльфийские шелка и врадский жемчуг, золотые монисты из Кадии и плетеные кожаные обереги из Северных земель.

— Нет, мне нужна цепочка с шеи Шаши! Такая тоненькая, с небольшой подвеской.

— Да что же ты, милая, сразу не сказала? — деланое изумление палача заставило сердце Зу сжаться. Она открывала рот, будто выброшенная на берег рыба. — Шашу сюда и не привозили…

— Тогда где?.. — горло Зу перехватило. Пухлая рука рванула душащие ленты накидки. — Где она сейчас?

— Где и положено, милая. На кладбище. Ее похоронили еще до заката. Если хочешь навестить подругу, бери левее королевской усыпальницы. Такая честь выпадает только за особые заслуги.

— А-а-а где все то, что было на ней?

— Король велел не трогать. Да и что там брать? Браслеты и кольца и у меня в изобилии. Выбирай какое хочешь. Показать?

И было то предложено с таким бархатом в голосе, что Толстушка Зу вняла проснувшемуся голосу разума и со всех ног кинулась прочь.

Глава 5. Граница не дремлет

Скрипели колеса небольшой телеги, которую тянул длинноухий ослик. Этот заунывный звук был слышен издалека, поэтому застава ожила: к ней не спеша приближались путники — мальчишка лет тринадцати с перемазанным лицом и несуразный черный пес, плетущийся рядом с колесом. Сначала из земли, с весны не знающей дождя, показались островерхие побуревшее от пота и грязи шапки, отчего чудилось, что из нор повылазили жуки. Вскоре можно было различить и суровые лица пограничников, явно недовольных тем, что им пришлось выбираться из прохладного подземелья.

Жаркий ветер поднимал в небо мелкую пыль, бросал ее в глаза, прибивал к моментально вспотевшей голове волосы. Он будто соревновался со светилом в рвении сделать жизнь людей невыносимой — обжигал даже через одежду. Хотелось найти хоть какую-то тень, но откуда ей взяться на западных рубежах Хаюрбата? До моря далеко, до гор еще дальше. Кругом потрескавшаяся земля да гонимая ветром колючая трава, что сбивалась в легкие клубки. Глазу зацепиться не за что. Если только не брать в расчет одинокие врата, стоящие посреди плоской, как сухая лепешка, равнины. К ним и вела едва видимая колея.