Читать книгу "Сова плавает баттерфляем - Мария Тович"

– Илюша, сделай-ка чаю. Нам с Павлом надо поговорить, – выдала Катька, разговаривая со своим отражением в зеркале, одновременно стирая обслюнявленным пальцем размазавшуюся под глазом тушь.

Илья скрылся на кухне. Собака же предпочла остаться, улеглась в сторонке и внимательно следила за недовольной гостьей. Катька брезгливо поморщилась, когда Барт в очередной раз высунул синеватый язык, потом демонстративно поджала губы, прижала к себе руки и, опасливо косясь на пса, прошествовала в гостиную в тапках Илюхиной мамы.

Ничего хорошего её визит Паше не предвещал. Он сделал два шага в гостиную и остановился, подперев спиной шкаф и скрестив руки на груди.

А он-то, наивный, поверил, что Катька так быстро от него отстанет.

Илья занимался чаем на кухне. Оттуда доносилось позвякивание, потом что-то упало, загремело.

Хозяйка из Ильи, конечно, никакая. Для этого у него была мама. Удивительно, как это его родители наконец решились оставить деточку одного?

Паша поглядывал на дверь, досадуя, что Илья так долго возится. Только Барт бесшумно просочился за ним в комнату и уселся вплотную к Пашиным ногам, будто чувствуя, что тому нужна поддержка. Разговаривать с Катькой совсем не хотелось. Она же сидела на диване, высоко задрав подбородок, и смотрела прямо перед собой, плотно сжав губы. Точь-в-точь как математичка на экзамене в девятом классе.

– Ты так и будешь молчать? Ничего мне не хочешь сказать? – произнесла Катерина холодно, не поворачивая головы.

– Нет. – Паша пытался отогнать мысли о тригонометрии, но нелепые ассоциации не исчезали.

– То есть ты так легко решил убить нашу семью, Павел? – она резко повернулась в его сторону. Барт дернулся от неожиданности и ткнулся рыжей мордой в Пашины колени.

– Нет у нас никакой семьи, Катя.

– Ах, вот как? То есть для тебя всё, что было у нас, ничего не значит? – в её голосе были слышны нотки надвигающейся бури.

– Пожалуйста, не усложняй. Наши отношения закончились.

– Ты не можешь так просто взять и отказаться от меня, то есть от нас! Я на тебя целый год потратила. Жизни своей. Молодости! Чего тебе не хватает? У меня талия шестьдесят сантиметров, модельные параметры. Я готовлю… Все говорят, что я просто изумительно готовлю!

– Вот и живи со всеми, – Паше даже понравилось, как он ответил.

– Ты ещё ухмыляешься?! Павел, это не смешно. Я ждала от тебя хотя бы звонка или сообщения. А ты… – голос Катьки задрожал, она закусила губу и отвернулась. Потом глубоко вздохнула и, не глядя на Павла, отчётливо произнесла: – Но если ты сейчас извинишься, то я подумаю и, возможно, прощу тебя.

Паша еле сдержал улыбку. Первоначальный страх разборок куда-то испарился. Катька, несмотря на истеричные вскрикивания, выглядела комично и несла какую-то ерунду. На ней была розовая кофта с люрексом, вся в вытянутых петлях (Трюфель-солнышко постарался) и чересчур обтягивающие бёдра легинсы. Будто юбку забыла надеть, так торопилась добраться и вынести ему мозг. Косметика некрасиво размазалась. И как эта нелепая девушка могла раньше волновать его?

Не дождавшись от Павла ответа, Катька взорвалась.

– А что я подругам скажу и родителям? Все думают, что у нас летом свадьба! – заорала она.

Интересно, почему их посетила эта идея, не с Катькиной ли лёгкой руки? Вернее, болтливого языка.

– Ты что, издеваешься? Я уже платье в салоне присмотрела, – всхлипнула она. – Я же за тебя… Я же для тебя… – Катька шумно шмыгнула носом. – А помнишь, мы хотели сына Германом назвать, как моего дедушку…

– Это ты хотела. Мне это имя вообще не нравится, – отрезал Паша.

Катька сложила губы трубочкой, прикрыла глаза и проговорила, будто смертельный диагноз прочитала:

– Я беременна.

Паша почувствовал, что пол покачнулся. Он вцепился пальцами в густую шерсть пса. Барт взвизгнул, но не убежал.

– Что смотришь? – прошипела Катька. – Да, я беременна… могла быть. Все благоприятные условия для этого были. Но, видимо, тебе лечиться нужно.

Она желчно рассмеялась.

Паша сначала облегчённо выдохнул, но потом почувствовал растущую злость:

– Да иди-ка ты отсюда! Нашла, чем шутить! Коза драная!

– Что, испугался? Все вы такие. Боитесь ответственности. Жалкие кобели! – Она вскочила с дивана.

– А вот и чай, – в арке, ведущей из кухни, появился Илья с подносом в руках, чертовски довольный тем, что наконец у него всё получилось.

Катька, пролетая мимо него, со всей дури лупанула по подносу. Бутерброды с толстыми кусками ветчины, чашки и сахарница с ложками полетели на пол. Барт, который крутился под ногами, еле успел отскочить в сторону.

– Совсем сдурела, – буркнул Паша.

Илья был настолько обескуражен, что так и застыл безмолвным изваянием.

Катька быстро оделась и пулей выскочила на улицу, на прощание проверещав: «Ты ещё пожалеешь!»

Паша помог Илье убрать с пола. Вернее, просто сделал это сам. Потому что совершить два подвига подряд на хозяйственном фронте для Ильи было уже слишком.

– Извини, она сумасшедшая, – развёл Паша руками.

– Я никогда не женюсь, – констатировал приятель.

На улице похолодало. Мороз усилился, но ветер ослабел, прекратил сбивать с ног. Вокруг – ни души. Тихо-тихо. Паша медленно побрёл к машине. Он всегда просто физически уставал от Катькиных истерик. Надо бы проверить машину. Что, если эта неадекватная повредила её? Он же должен был «ещё пожалеть». Но потом успокоил себя мыслью, что с её знаниями техники Катька бы стала искать двигатель в багажнике и не сообразила, где брызговик, а где маховик. Единственное, с чем она взаимодействовала в машине, – это зеркало заднего вида, которое Катька постоянно норовила повернуть на себя. Как он раньше не замечал её косности и примитивности? Наверное, его это просто не волновало.

Из кармана куртки запел Адам Левин[6]. Неужели она не может угомониться? Во втором раунде этих бессмысленных разборок Паша участвовать не собирался.

Паша мельком взглянул на телефон. На экране высветилось «мама».

– Привет, Паш. У тебя всё хорошо? – голос мамы звучал взволнованно.

– Да, мам, нормально. Ты как?

– Я-то как всегда. А вот ты куда-то пропал.

– Ай, завертелся. Давай я тебе попозже позвоню. Мне завтра заступать на сутки. Ещё форму гладить, – придумал на ходу он. – Я тебя наберу. Потом. Сам.

– Хорошо, Паша, – согласилась мама. – Давай тогда. Пока.

Да, образцово-показательные сыновья так себя не ведут. Мог бы хоть немного поддержать беседу. Угрызения совести царапнули, но тут же включился внутренний адвокат: «Мама у меня понятливая, потом ей всё объясню». Сегодня Паша больше говорить не мог. Будто исчерпал лимит слов на этот день.