Читать книгу "Сеятель бурь - Владимир Свержин"

– Не боись, – обнадежил меня Лис, укоризненно качая головой, – сделаем! Мороз и солнце, ветер в харю, но я старательно… для дела.

Последние слова его речи были заглушены звуком разившегося за нашими спинами слитного залпа. Затем выстрелы ударили россыпью, как горох в жестяную кастрюлю. Лис с силой натянул поводья:

– Тпррру! Капитан, а ты уверен, что нашим клиентам действительно ничего не угрожает?

ГЛАВА 3

Жизнь неумолимо толкает человека на добровольные поступки.

Робинзон Крузо

Грязь, ударившая из-под копыт во все стороны, еще не успела опасть, когда послышавшийся издали женский крик окончательно убедил нас, что добраться до Вены в идиллическом спокойствии не удастся. Кони намётом вынеслись на холм, и мы с Лисом воочию смогли разглядеть последствия лесной засады.

Усамой подошвы возвышенности, там, где дорога забирала вверх, заставляя экипаж замедлить ход, пару минут назад разыгралась нешуточная схватка. Берейтор, вооруженный карабином, лежал под колесом рухнувшего набок экипажа, и лужа крови расползалась из-под его неподвижного тела. Второе колесо еше крутилось над ним, словно пытаясь умчаться с места происшествия. Чуть поодаль, вцепившись намертво в поводья, лежал кучер. Должно быть, последние ярды кони волочили его по земле. Рядом бились в конвульсиях две из четырех упряжных лошадей. Пятеро вооруженных мерзавцев суетились вокруг кареты, и еще один готовился представить отчет о своих действиях святому Петру. Должно быть, берейтор все же успел выстрелить, прежде чем слететь с козел.

Дорога была усыпана распотрошенным багажом господ Дювилей. Однако те секунды наблюдения, которые мы смогли себе позволить, давали основание предположить, что парижские наряды не представляют для разбойников никакой ценности.

– Открываем огонь с дистанции пять-семь ярдов. Бьем с ходу на поражение. Если что – я дальше работаю шпагой, ты меня прикрываешь.

– Мог бы и не говорить, – в тон мне отозвался Лис, наматывая уздечку на запястье и взводя курки седельных пистолей. – Чай, оно не в первый раз! Ну что, Капитан, понеслась душа по кочкам!

Упоение победой – бич многих полководцев, куда более прославленных и опытных, чем устроители лесной засады. Занятые изучением шляпных картонок и баулов с платьями разбойники не позаботились выставить охранение, а потому заметили нас лишь тогда, когда кремни пистолей уже высекли искру, и язычок пламени скользнул к затравочному отверстию.

Три ствола выплюнули свинцовые орехи почти в упор, не оставляя надежды лесным бродягам. Еще один, пытавшийся было схватить прислоненный к кузову экипажа штуцер, сделал шаг в сторону, однако, наклонившись в седле, я все же достал его кончиком шпаги и промчался дальше, оставляя на горле несчастного глубокую кровавую рану. Последний нападавший, не теряя времени, устремился в лес, небезосновательно полагая, что всадники не рискнут преследовать его среди кустов, корневищ и поваленных деревьев. Расчет его был верен. Здесь, на дороге, мишенью был он, там же роли полностью менялись.

– Лис! – крикнул я. – Прикрой меня! Только осторожно, у сбежавшего бродяги за поясом было два пистолета. Я гляну, что там с французами.

– Да что с ними может статься? – укрываясь за перевернутой каретой, проговорил Лис, перезаряжая свои пистолеты. – Небось ласты склеили.

Меня невольно передернуло от такой бесчувственности. Насколько я мог знать своего храброго напарника, циничный порою на словах, он был надежным другом, когда доходило до настоящего дела. Оглядываясь на придорожные кусты и прислушиваясь, чтобы при случае отреагировать на вспышку или щелчок спускаемого курка, я начал поиски.

Карета была пуста, но выбитые стекла и следы борьбы свидетельствовали, что мсье Дювиль не утратил присутствие духа и после крушения экипажа. Валявшийся на полу жилетный пистолет был разряжен, а дверца кареты снаружи была заляпана кровью. Судя по глубоким бороздам в дорожной грязи, разбойники выволокли пассажиров и тащили их по земле в сторону обочины. Еще раз окинув взглядом кусты, я, настороженно озираясь, направился туда, куда вели следы.

Мсье Рене и его очаровательная супруга находились там, где я и ожидал их увидеть, – на обочине дороги. Господин Дювиль едва слышно стонал, его сюртук был сорван и валялся поодаль, жилет распахнут, и из-под него на белой рубашке с правой стороны расплывалось кровавое пятно. Мадам Сюзон была, кажется, невредима, но без сознания. Я поднял ее с холодной земли и, стараясь не оскальзываться, понес к экипажу. Расслабленное тело француженки обмякло в моих руках и оттого казалось вдвое тяжелее.

– Как успехи? – не сводя глаз с леса, поинтересовался Сергей.

– Плохо, – коротко проговорил я. – У мадам глубокий обморок, а мсье, похоже, не жилец. У него дырка в лёгком примерно с полдюйма. Надо попробовать поставить карету на колеса, может, удастся его спасти – до Вены недалеко, а там наверняка найдутся толковые врачи.

– Пока мы поставим карету, пока сбрую с четырех персон на две перемастрячим, покадо Вены доплетемся – француз уже наверняка в ящик сыграет. Причем заметь, Капитан, ты, конечно, мужик здоровый, но в одиночку ни тебе, ни мне карету не поднять. А если мы вдвоем ее на колеса ставить будем, тут нас из двух стволов и положат.

– Что же ты предлагаешь? Не оставлять же здесь раненого и женщину без чувств?

– Ну, без чувств – это поправимо. А раненый… Вальдар, ты только пойми меня правильно, ну шо он в этой галантерее на колесах откинется, шо мы его верхом повезем – разницы нет. Со святыми упокой. Давай-ка лучше по старинному тамплиерскому обычаю: по двое в седло и – гори оно все синим пламенем.

В словах Лиса, несомненно, был резон. И все же опасение растрясти тяжелораненого не давало силы согласиться с его предложением.

– Я перевяжу Дювиля и попытаюсь остановить ему кровь, – точно не слыша слов Сергея, бросил я, начиная спуск в кювет, за которым лежало тело умирающего француза.

Странна природа человека! Менее получаса назад я более чем недвусмысленно предложил ему наделать отверстий друг в друге, теперь же рисковал жизнью, чтобы, быть может, на считанные минуты продлить его существование. Но пока француз был еще жив и силился не терять сознание, а стало быть, оставлять попытки его спасти было недостойно.

– Благодарю вас, граф, – порывисто дыша, выдохнул он. – Прошу вас, снимите мне корсет. – Он прикрыл глаза, отдыхая после длинной фразы.

Я рванул его рубаху. Манера светских львов затягиваться в сбрую из костяных пластин, чтобы подчеркнуть талию, могла вызвать усмешку, но, судя по всему, сейчас эта импровизированная кираса, хоть и на самую малость, смягчила удар. Не имея времени разбираться с многочисленными крючками, я вытащил из сапога отточенный метательный нож, оружие последнего шанса, и начал быстро вспарывать им плотную ткань галантерейной упряжи. Почувствовав свободу, грудь француза начала вздыматься сильнее. Я откинул в сторону ставшую ненужной рванину, но в этот момент раненый снова открыл глаза.