Читать книгу "Чумовая попаданка в невесту - Ульяна Гринь"

Яна-Богдана вышла из туалета, закутавшись в простыню так, чтобы она скрыла всё тело и даже ноги, осмотрела по-хозяйски кухню и сказала:

— Какой у тебя чистый и светлый ну̒жник! А куда всё уплывает? Внизу дыра есть?

— В канализацию, — рассеянно ответил Матвей, соображая, о чём это она.

— Затейливо! А что ещё есть занятного в твоём тереме?

— Ну… Можно руки помыть. Кстати, тебе не мешало бы душ принять!

Она согласно склонила голову:

— Ежели у тебя так положено… Покажи мне, где я могу умыться.

Так. С сумасшедшими не спорят, шизофреникам потакают во всём, пока не приедет психбригада… Матвей жестом указал на дверь рядом с туалетом:

— Вот здесь наша… умывальня. Прошу.

Янка зашла, любопытно осматривая небольшое помещение, тронула ещё влажное полотенце, глянула в зеркало и обернулась:

— А где воду держишь?

— В кране, суженая моя, — с едва заметной издёвкой ответил Матвей и, протиснувшись между Янкой и стиралкой, открутил кран горячей воды. Струя под напором произвела такое впечатление на любимую, что она ахнула, прикрыв рот ладонью:

— Смотри-ка! Сама! Течёт! Откуда?

— Оттуда, — буркнул Матвей, подтолкнув её к ванне. — Давай, залезай, мойся. Надеюсь, не забыла, как пользоваться шампунем и гель-душем?

Янка зыркнула с затаённой обидой и гордо задрала подбородок:

— Как-нибудь снайдуся! А ты выходи, выходи! Выходи, кому говорю!

Матвей закатил глаза, но решил не спорить. Вышел, прикрыв дверь и напряжённо прислушиваясь к звукам. В голове крутилась только одна мысль: что если этой ночью к Янке придут в голову голоса и скажут, что его, Матвея, надо прирезать? Ведь возьмёт нож с кухни и чикнет, не задумываясь… Надо держать её всё время на виду и стараться не спать… Нет, это хреновое решение. Так он быстро ноги протянет и без ножа. А если попытаться вывести её из этой глубокой галлюцинации? Показать ей, что она никакая не Богдана, а Янка, его зайчона, его любимая девочка! Как можно показать это?

Только одним способом. Который Янка так любит. И совместное купание в тесном душе — одна из их давних привычек. Зайчона такая лёгкая, что он поднимает её без труда, прислоняет к стенке… А Янка охватывает ногами его талию, такая гибкая, страстная, сама насаживается на член и стонет, как будто он мучает её.

Матвей выдохнул, как перед стопкой водки, и решительно вошёл в ванную.

Шторкой они ещё как-то не успели обзавестись, поэтому он просто облизнулся с порога, увидев круглую попку и нежную линию спины, шагнул ближе, подумав с дьявольской усмешкой, что сзади Янка тоже любит. Да, вот так: рукой за грудь, нагнул, второй рукой скользнул между упругих и мягких булочек, погладил всё сразу — от ануса до клитора широким жестом туда-сюда. Обычно его девочка изгибалась, как мартовская кошка, и сама подставляла ему уже влажную розовую дырочку, пульсирующую от ожидания наслаждения. Но сейчас всё пошло не по плану.

Янка замерла, словно окаменела. Матвей направил дрожащую от нетерпения головку прямо по центру, прицелился… и не смог сходу войти. Словно наткнулся на упругую преграду, которая не впустила, не позволила. Ткнулся ещё раз, ещё, а потом Янка завизжала дурным голосом. Голову обожгла резкая боль, и Матвей выпустил гладкие скользкие от воды бёдра, схватился за лоб, по которому нехило прилетело баллончиком с пеной для бритья.

— Ты чего? — попытался он вякнуть, но его не услышали. Янка вопила, как резаная, а вдогонку баллончику полетели прямо в голову кусок мыла, шампунь, гель-душ и даже мочалка. Всё это время Матвей молча отступал к двери, прикрывая лицо, и выдохнул, только когда оказался в коридоре. Визг тут же смолк. Твою дивизию, соседи подумают, что тут кого-то убивают!

Он медленно сполз по стеночке, совершенно охренев и обессилев от такого приёма, и потёр ладонью лоб. Шишка будет, к гадалке не ходи. Да что ж такое? Что стряслось с этой девчонкой? Всегда такая ласковая, готовая к сексу, часто даже больше, чем он сам, а тут орёт, дерётся, а дырочка словно сама обратно заросла целкой… Стоп. Он-то точно не сумасшедший! Он сам лишил Янку девственности два года назад! В первый раз у них всё так и было — не войти сходу, пришлось пальцами работать и куни делать одновременно. Такая же словно резиновая преграда… Но ведь женщина не может стать опять девочкой! Ну, без операции, конечно. Но никаких операций быть не могло, до Мишаниной днюхи они с Янкой занимались любовью дома, на диване, а после днюхи Матвей привёз любимую сразу домой и не оставлял ни на минуту!

Нет, всё это просто бред! Во-первых, зачем Янке вновь становиться девственницей, разыгрывать спектакль, притворяясь древнерусской девицей, да ещё и отказываться от секса? Во-вторых, даже если на минуточку предположить, что её настигла психическая болезнь, то как всё можно было провернуть чисто физически? В-третьих… Ну, не зря же его посетило ощущение, что перед ним сестра-близнец Янки! Но бред, бред и белочка! Теперь что, придётся поверить в попаданку из другого… мира? Измерения? Вселенной? Из прошлого?

Бред.

Шум воды стих, и через пару секунд дверь медленно открылась. Матвей поднял взгляд и увидел Янку (или не Янку?) со шваброй наперевес. Лицо её выражало отчаянную решимость дорого продать свою девичью честь (девичью? блин!), если он снова полезет с недвусмысленными намёками и жестами. С минуту они смотрели друг на друга, и Матвей всё отчётливее сознавал: ему просто необходимо всё понять и как-то проверить. Как-то, значит, совершенно точно. Плева… Ну окей, кто знает, может, зарастание и возможно. Нужно найти что-то конкретное, физическое, что точно никак не имеет права измениться…

Он поднял руки вверх, ладонями вперёд, как для полиции:

— Спокойно. Поставь швабру, я ничего тебе не сделаю. Я просто встану, и мы пойдём поговорим в комнату.

Янка помотала головой, из чего Матвей заключил, что палку она не бросит, и кивнул:

— Ну, хорошо, хорошо. Пойдём сядем и обсудим всё.

Очень медленно, чтобы случайно не нарваться, он поднялся и первым пошёл в комнату. Янка последовала за ним, придерживая одной рукой простыню, обмотанную вокруг тела, а другой — швабру в весьма угрожающей позе. Матвей сел в кресло и указал любимой (незнакомой?) на диван. Янка примостилась на самом краешке, видно, чтобы быстрее можно было слинять в случае агрессии. Матвей кашлянул:

— Яна, что случилось? Зачем ты меня ударила?

— А пошто ты меня снасильничать хотел? — жалобно ответила она. — Коли ты мой суженый, должен понять — я себя блюду, свою честь, до самой свадьбы! А ты вона как, подлез и хотел взять всё без обязанности… Пошто, молви?

— Значит, ты не Яна?

— Богдана я. Богдана Борковичева, в крещении Евдокия, дочь боярина Всеслава Боркова, полновластная хозяйка Боркова Городища, — ответила она и даже выпрямилась, задрала подбородок, чтобы доказать свою значимость.