Читать книгу "Спасения не будет - Рина Белая"

— Лика, ты вернешься в поместье и будешь хорошей девочкой…

— Ты же знаешь, я не умею притворяться!

Командор поморщился, и хотел было продолжить, как за окном вдруг взвились дерущиеся лошади. Грубый окрик и удары хлыста прорезали воздух. Стражи бросились разнимать коней, но судя по крепким выражениям, получалось у них плохо. На мгновение командор и его дочь оставили тревоги, прислушались.

— Бурый снова лезет на рожон, — недовольно засопел командор. — И что за кличка у салтедской верховой?

— Он такой огромный и вечно ко всем задирается… Может у него комплекс? — девушка впервые за несколько дней свободно рассмеялась.

— Иди. Забирай своего бугая, пока он моим хребты не сломал. Каждый раз одно и то же. Ставь его отдельно.

— Тогда со скуки он будет сбрую рвать, — помедлив перед дверью, Лика поинтересовалась: — Так что с моими сборами?

— Прикажи отложить на пару дней. Город готовится к празднику, не пропускать же его.

— К чему эти сложности? Просто позволь мне воспользоваться подарком дядюшки Инара, — взмолилась Лика, воскрешая в памяти клинок, в котором пылала сама тьма, захватив и спаяв воедино все четыре стихии. — И станет все вокруг темно и пусто, — пропела Лика.

— Не говори глупостей. Ступай и… Ликерия, я всеми силами пытаюсь найти выход… — командор вдруг замолчал.

— Дай знать, когда найдешь, — не оборачиваясь, сказала Лика и выскочила прочь.

Глава 6

Даже в самой худшей судьбе есть возможности для счастливых перемен.

Эразм Роттердамский.

— То, что вы просите — против закона!

— Думаю, столь щедрая награда сможет ослепить ваш взор на ближайшую четверть часа.

— У нее запрет на посещение. Указ от самого Совета, — мялся надзиратель, взвешивая в ладони мешочек золота, поворачивая его к свету то одним боком, то другим. — Допустим, я соглашусь… но камеру открывать не стану!

— И не нужно, — укоризненно произнес командор.

— И то правда, — выгнулся надзиратель, неуклюже пряча золотые. — Обходы узников совершаются несколько раз в день. Идемте, не будем терять времени.

Немногим ранее.

Сознание, угнетенное бесконечными копаниями в своих ошибках, взбунтовалось. Тупая боль сдавила виски. Хотелось просто взять и спрыгнуть с карусели беспорядочных мыслей, но на смену им пришли чувства, еще более ужасные и безжалостные. Укутавшись в ветхую куртку и свернувшись калачиком, я отбивала зубами рваный ритм. Морфей еще долго не желал впускать меня в свое царство. Едва мне удалось провалиться в спасительное беспамятство, как лязгнула дверь, и к мамаше в камеру поместили очередную заключенную. Жуткие, раздирающие душу крики окончательно лишили меня сна, и, услышав приближающиеся шаги, я резко вскинула голову. По ту сторону решетки стоял надзиратель, с притворной скорбью взирая на меня. Он объявил дату моей смерти и, нервно почесав вислую щеку, поспешил убраться в свою каморку до появления призраков.

Рассветные лучи беспощадно прорезали темноту, врезаясь в грешную землю. Небесная рана начала кровоточить, заливая тяжелые, придавленные к земле облака колдовской кровью. Бессильный перед мощью света мрак отступал, сея ужасные тени. Я стояла перед решетчатым оконцем, как перед иконой, и под жалобный скулеж встречала свой прощальный рассвет, ознаменовавший мой восемнадцатый день рождения.

Катарина нашла меня совсем крохой — месяц отроду. Отмотать этот месяц назад, и жители лариусских земель встретят светлый и добрый праздник Солнечной короны. Он-то и стал началом отсчета моего жизненного пути. Он же и станет его концом. Сжечь меня на площади в день моего рождения…

— Такое и врагу не пожелаешь.

Поморщившись от звука собственного голоса, я потянулась, разминая одеревеневшие мышцы. Ночной холод коснулся нежного тела. Поежившись, я затянула узлом пояс, в непонятном смятении задержав в посиневших пальцах его истертые концы. Казалось, разожми я пальцы, и мое самообладание рассыплется на осколки.

— Думай, Элин, думай! Другого случая уже не будет. Ничего уже больше не будет…

— От смерти меня избавит… только смерть! А еще счастливый случай!

Решение пришло мгновенно. Я рванула пояс из петель, куртка расползлась по полу черной лужей. Я покрутилась вокруг своей оси, внимательно осматривая место своего заточения. Взгляд зацепился за металлические прутья высокого окна, и я протянула руки к алому свету зари, вмиг подарившей мне надежду…

Гулкое эхо шагов возвестило о ступивших на этаж посетителях. Терять время было нельзя. Убедившись, что возможные свидетели моего колдовства спят, я вжалась в стену и скрыла себя за иллюзией камня. В итоге одна из стен моей камеры вышла на добрую ладонь шире, чем все остальные, что было трудно заметить в сумерках. И это позволило верить, что у меня все получится.

Надрывный крик надзирателя расколол сонную тишину:

— Адское небо, она повесилась! Закрупа живо ко мне!

Смотрители тенью метнулись к лестнице, желая убраться куда подальше от брызжущего слюной начальника, который схватился за горло, словно собирался себя душить и захрипел:

— Да как же так! С меня теперь три шкуры сдерут! Отрубят голову и посадят ее на кол, а тело сожгут! Гореть мне в аду!

Узники, разбуженные криками надзирателя, вкладывали грязные пальцы в рот и оглушительно свистели, барабанили тарелками о металлические прутья, терзая слух всех присутствующих.

Командор вгляделся в бездыханное тело. Губы адептки посинели. Руги и ноги висели плетьми, спутанная коса вместе с нежной девичьей шеей стала пленницей пояса, которого недоставало в петлях брошенной на полу куртки.

— Ты должен был это предвидеть и предотвратить! — заорал командор надзирателю. Такая нелепая кончина девицы заставила почувствовать себя обкраденным.

Надзиратель схватился за голову, продолжая стенать.

— Так меня подставить! Да я руки оторву тому, кто у нас тут такой жалостливый! Куртку ей дали… Это же прямое нарушение условий содержания заключенной! Денно и нощно муштруешь этих ослов, муштруешь, а они все равно ведутся на смазливую мордашку…

А в это время та самая смазливая мордашка упрямо ждала, что сейчас распахнут решетку и начнется суета вокруг «ее тела», которая позволит незаметно накинуть на себя личину одного из смотрителей и сделать ноги. Но надзиратель с багровым от натуги лицом, судорожно сжимая связку ключей, в ожидании Закрупа метался по коридору, и не думая входить в мою камеру.

— Прежде чем приступать к процедуре мумифицирования ее тела, нам следует удостовериться в смерти, — неожиданно тихо произнес командор. Бедолагу надзирателя перекосило.

— У нее ж на шее петля. Она того уже… на небеса ушла.

— Вам известно, какой она обладает силой?