Читать книгу "Ричард Длинные Руки. Церковь и демоны - Гай Юлий Орловский"

– Повелитель, – проревел он едва слышно, – я принес.

Я с недоверием посмотрел на две шкатулки у его громадных ног.

– Это… все?..

Он ответил лаконично:

– Все.

Я покинул седло, арбогастр тут же отошел в сторону и, выдернув из земли нечто похожее на заржавленную рукоять меча, принялся с хрустом, словно сосульку, перемалывать в могучих челюстях.

Бобик обнюхал обе шкатулки и повернул ко мне голову, в больших детских глазах недоумение и вопрос.

– Да, – согласился я, – это не едят.

Он подпрыгнул на всех четырех, показывая, что, как бы далеко я их ни зашвырнул, мигом найдет и принесет обратно.

– Щас, – пообещал я, – щас брошу. А там твой друг их тут же сжует.

Бобик посмотрел с укором на арбогастра, тот фыркнул, не переставая доедать железку, и отвернулся.

Я присел на корточки, приоткрыл крышку одной шкатулки, затем другой. В глаза ударил разноцветный блеск драгоценных камней и украшений из благородных металлов, хотя, конечно, ценность этих талисманов не в бриллиантах и золоте.

Кракандельт не двигается, сейчас полностью скован заклятием абсолютного послушания, Бобик посмотрел через мое плечо, засопел разочарованно и метнулся мимо жующего Зайчика в чащу, только кусты захрустели по его следу.

Я смерил подозрительным взглядом шкатулки, почему же одни кольца отдельно от других, поместились бы все в одной, даже крышку не пришлось бы сильно прижимать.

Я спросил с сильнейшим разочарованием:

– Чё, это усе?

Кракандельт медленно наклонил огромную, как башня танка, голову.

– Да.

– Точно.

– Ни одного не оставил, – заверил он.

– Я думал, – сообщил я потерянно, – будет мешков сто. Я с собой два прихватил… Ладно, забираю. А чего две шкатулки? Или в них с разными свойствами?

Он ответил бесцветным ревом, но я ухитрился различить в нем сильнейшее отвращение:

– Да…

– Каким?

– Вот в этом сосуде, – сказал он и указал на левую шкатулку, – кольца, что вызывают по демону.

– Только по одному? – уточнил я. – Как вот это мое кольцо специально для Серфика?

– Да, – подтвердил он…

– Можешь сказать, – поинтересовался я, – какое кого вызывает?

Он покачал головой.

– Только хозяин с кольцом на пальце может знать. И вызвать.

И все-таки, несмотря на разочарование из-за малого количества добычи, возбуждение все нарастает и захлестывает с головой. Сердце сперва бухало, теперь зачастило, постукивая в нетерпении, как голодный заяц по барабану.

В Башнях маги оставили всякую мелочь, а важное взяли с собой, теперь оно передо мною, нужно хватать, но хватать с осторожностью, я сдержал себя и спросил деловито:

– А во второй?

Он ответил бесстрастным голосом:

– Неведомое мне. Но все они были не на пальцах магов.

– Ладно, разберемся. Может быть, разберемся. Кракандельт, ты сделал великое дело для своего народа!..

– Господин, я выполнил по твоему слову.

– Нет-нет, – сказал я, – по возвращении тебе должны дать большой пряник… или глотнуть из чаши с расплавленным золотом! Ты теперь герой своей расы или вида, а то и класса. Именно ты положил сегодня и сейчас конец всемогуществу магов, их тирании и неописуемым зверствам! Пусть знают все о том!.. Может быть, тебе даже памятник там у вас отгрохают. А теперь прощаюсь…

Он тяжело отступил на шаг.

– Господин… я все еще в твоем распоряжении.

Коротко блеснуло, на его месте на краткий миг сгустился воздух. Я закрыл рот, не успев напомнить, что он свободен, как птица. Осталось смешанное чувство облегчения и некоторой неловкости за постыдную радость, что такой могучий демон предпочитает оставаться в рабстве у меня, чем получить вообще-то опасную волю.

Однако он в какой-то мере прав. Великих Магов я истребил, но осталось во много раз больше мелких, что с особым энтузиазмом ринутся расшифровывать тайные имена, рассчитывая стать Великими и нагнуть всех на свете.

Я еще возился с бумагами в малом кабинете, а из-за двери в соседнюю комнату, что почти зал, но тоже кабинет, все громче начали доноситься голоса, шарканье ног.

Мой хороший слух не всегда благо, слышу приглушенные голоса, к ним добавляются все новые и новые, различая слова, а если напрягу слух, то услышу даже шепот.

Дверь в мой малый кабинет приоткрылась, вполглаза заглянул Альбрехт.

– Ваше величество, – произнес он с таким пафосом, что и коза поймет, работает на тех, кто за спиной, – все собрались в почти полном составе, хотя, конечно, не все. Изволите?

– Да, – ответил я, – минутку.

Минутка не понадобилась, но задержался, так императорскее, человек моего титула и ранга не должен сразу являться на зов, словно император здесь Альбрехт, а я всего-навсего какой-то там король.

За длинным столом расположились, словно букеты цветов в рост человека, все яркие, – одежды всех расцветок – от нежно-алой до голубой, но только светлых и радостных оттенков, при дворе атмосфера постоянного праздника, все должны соответствовать, даже если не бездельничающие придворные, а государственные служащие, что тоже из высшей знати.

Среди моих лордов трое из правительства во главе с лорд-канцлером, но в одежде почти нет различий, разве что северяне сменили доспехи на изящные кирасы, что тоже смотрятся произведениями искусства.

Я прошел к столу медленными государственными шагами. Все встали и застыли в почтительных позах со склоненными головами. Даже мои лорды выказывают предельную почтительность, но это больше для лорд-канцлера и его двух помощников.

Я медленно и величаво остановился у стола, подумал и, упершись кончиками пальцев в край столешницы, сказал державно мудрым и усталым голосом:

– Прошу садиться.

Большинство в шляпах, что все еще непривычно для северного лорда, только граф Келляве и Рокгаллер с непокрытыми головами, остальные же, начиная с Кенговейна и Волсингейна, не только в весьма роскошных, но и сдизайрнерных по самой последней моде.

Садились как бы неспешно, но быстро, нельзя заставлять мое величество ждать, а я озирал всех орлиным взглядом, словно тушканчиков, взвешивая грешки.

Как только перестали двигаться и устремили на меня взгляды, я спохватился: здесь же трое местных – не поймут, если останутся сидеть, а я буду стоять. Опустился в кресло и, откинувшись на спинку, произнес тем же усталым от великой мудрости голосом:

– У меня несколько печальные новости. Даже колебался, сообщать или не стоит… Хотя как государь я должен считать их хорошими, но мое сердце гуманиста щемит от большой и невосполнимой потери.