Читать книгу "Глушь - Арне Даль"

Он посмотрел на нее, потом провел рукой по густой бороде, распрямил шею и сказал, не глядя на женщину:

– Это дерьмо должно наконец закончиться.

– Все это время с тобой было не то чтобы легко общаться, Сэм. Ты прекратил принимать лекарства?

Он покачал головой и сказал:

– Молли, черт побери.

Она устроилась рядом с ним. Они сидели так какое-то время: она – на корточках, он – прижавшись к стене. В полной тишине, если не считать гудения батареи отопления.

– По-моему, он вот-вот разрядится, – сказал Сэм Бергер и показал на автомобильный аккумулятор.

– Если не считать спутника, то ты выбрал правильное время, чтобы очнуться. Это вселяет хоть какую-то надежду на будущее.

– Вообще не понимаю, о чем ты.

– Ты прав, – сказала Блум, вставая. – Это твой пятый аккумулятор, и он вот-вот разрядится. Пора немного окунуться в цивилизацию. Только надо помнить, что мы не совсем свободны. Мы прячемся. За нами охотятся. Ты ведь об этом помнишь?

Бергер посмотрел на нее. Она встретилась с ним взглядом. В его глазах читались бесчисленные вопросы.

– Слишком много кошмаров и галлюцинаций, – ответил он. – Все время возвращается совершенно холодное лицо. Силь, стало быть, мертва? Убита СЭПО? Задушена чертовым носком, засунутым в горло?

Блум наблюдала за Бергером. Как же он исхудал.

– Надеюсь, что я не перекормила тебя лекарствами, Сэм. Но ты был абсолютно неуправляем. Ты ничего не помнишь?

– Я помню, как мы обезвредили убийцу из далекого прошлого. Помню, что мы освободили несколько заложников. Помню, что нас уволили из полиции. Помню, что мы плавали в лодке по заливу и строили планы на будущее. Дальше мозг отказывает.

Блум наклонилась к сидевшему на полу Бергеру, – рядом с ним была грязная походная газовая плитка, – взяла ее и поставила на стол. Затем подтянула к себе один из шатких стульев и села. Налила воду из пластиковой бутылки в видавшую виды кастрюльку и зажгла конфорку. Шум плитки заглушил гудение батареи.

– Тебе нужно лучше питаться, – сказала Блум.

– Что это за фигня на мне? – пробормотал Бергер, с трудом поднявшись с пола и посмотрев на себя сверху вниз. – Промокающая красная куртка, грязные флисовые штаны? Я ограбил бездомного?

– Нам пришлось купить одежду по дороге. В магазинах, в которых точно не было камер наблюдения. Это ограничивало выбор. И не надевай больше красную куртку, есть еще одна белая.

Блум достала из кармана своего белого пальто маленький пакетик, слегка встряхнула и показала Бергеру.

– Мясной бульон?

Бергер пожал плечами и сел по другую сторону стола. Блум видела непонимание в его глазах, но оно, наконец-то, было связано с желанием знать. А не бежать от знания.

И бороться.

– Я знаю, что я дико долго прожил в этой убогой лачуге, – сказал он. – Ходил в этот вонючий биотуалет несколько раз в день, пил кипяченую воду из озера, которую потом сменил кипяченый снег, часто в воде был разведен какой-то кошмарный суп из пакетиков. Я ни разу не принимал душ. Это все, что я знаю. Больше ничего. Где мы?

– Я тебя мыла.

Он посмотрел на нее, поморгал. Она продол-жала:

– Озеро называется Кобтояуре, оно находится в национальном парке Падьеланта. Я старалась найти место как можно дальше от цивилизации.

– Падьеланта? – воскликнул Бергер. – Лапландия? За полярным кругом?

– Да. Нам пришлось забраться далеко, по-настоящему далеко. Те, кто убил Сильвию Андерссон, судя по всему, эксперты в поиске людей.

– СЭПО.

– Или какая-то организация, так или иначе связанная с СЭПО, да. Ты помнишь, как все было?

– Не очень, – ответил Бергер. – Они убили Силь и оставили сиротой ее пятилетнюю дочь Мойру. И это все моя вина.

– Сильвия была взрослой женщиной, – сказала Блум, заваривая бульон. – К тому же, полицейским. Она была в состоянии принимать собственные решения. Необходимое условие для следующего шага – ты должен перестать себя казнить. И вернуться в форму.

– Я слишком сильно на нее надавил.

– Ты помнишь, почему?

– Файлы СЭПО. Она должна была взломать компьютерную защиту и восстановить несколько удаленных файлов из архива СЭПО.

– И ты помнишь, зачем?

Бергер зажмурился. Блум его не узнавала. Он и впрямь стал другим человеком.

– Это имело отношение к убийце, – выдавил он наконец из себя. – Дело Эллен Савингер.

– Ты готов выслушать меня? Впервые за две с лишним недели?

Он кивнул. Она заговорила:

– Убийца в деле Эллен косвенно работал на СЭПО, в фирме, которая поставляла им технику. Это ты помнишь?

Он снова кивнул. Она продолжила:

– Мы считали это случайностью, пока не поняли, что он работал на СЭПО и напрямую будучи охранником семьи по фамилии Пачачи. И это задание привело к тому, что он сорвался. Ты слушаешь?

– Да, слушаю. Это первая похищенная им девочка. Аиша Пачачи.

– Хорошо, – похвалила Блум. – Нам также удалось установить, кто был его отцом, им оказался норвежский наемник по имени Нильс Гундерсен. Этот Гундерсен уже в семидесятые годы был завербован молодым сотрудником СЭПО Августом Стеном и передавал важнейшую информацию с Ближнего Востока. Ты слушаешь?

Бергер кивнул, нахмурив брови.

– Август Стен. А сейчас он, значит, большая шишка в СЭПО?

– Начальник отдела разведданных, – уточнила Блум. – Это лично он вышвырнул нас с работы.

– Но ничего этого не сохранилось в архиве СЭПО.

– Это явно было удалено оттуда, причем сравнительно недавно. Силь должна была вот-вот добраться до этой информации. Включая загадочное появление в Швеции Али Пачачи, прибывшего с семьей из Ирака во время войны в Персидском заливе. С чего такая секретность? И почему Август Стен, похоже, готов идти по трупам, чтобы сохранить тайну агента Гундерсена?

Бергер кивал, не переставая. Продолжал кивать и сейчас.

– Что случилось? – спросил он. – Как мы здесь оказались?

– Ты ведь помнишь лодку. Мы расслабились, строили планы на будущее. Ты помнишь лодочный домик?

– Да. Лодочный домик я не забуду никогда.

– Мы даже подумывали купить его, начать там собственное дело, стать кем-то вроде частных сыщиков. Вместо этого мы нашли в нем Сильвию Андерссон, мертвую. Изо рта у нее свисал черный носок, как и у одной из предыдущих жертв, выжившей из ума старой женщины, которая в разговоре с нами упомянула имя Нильса Гундерсена.

– Вот черт.

Они молчали какое-то время, пока не стало тяжело дышать от вытесненного прошлого, которое просачивалось обратно.