Читать книгу "Аромат теней - Вики Петтерсон"

Я закуталась в шарф, села в машину и поехала мимо «Белладжио» и «Цезаря», прежде чем перебраться через поток, который каждый сезон муссонов заполняет стоянку «Империал Палас». Наполовину опустив окно, я позволила холодному воздуху кусать мне щеки и трепать волосы. Даже если бы мой мозг не заполняли мысли о Бене, потом об Аяксе, извивающемся на полу, потом снова о Бене, я все равно нисколько не хотела спать. Лас-Вегас по ночам оживает, я тоже.

Я часто думала, как скучно было бы расти в месте, где все всегда одно и то же… пока не поняла, что действительно везде все одно и то же. Люди смотрят одинаковые телешоу, едят в «Макдональдсах» и пьют кофе в «Старбаксах»,[10]Садятся в те же самолеты, чтобы вернуться домой, в другой штат или в другую страну, считая, что это делает их другими. И оказавшись здесь, какого бы цвета кожи или убеждений они ни были и чем бы ни занимались, они хотят одного и того же. Чтобы их развлекали. Чтобы им повезло. И чтобы им хоть ненадолго позволили помечтать, поверить в то, что все возможно. Несмотря на свое пестрое прошлое и сомнительную репутацию, Вегас дает людям надежду. А надежда, как говорится, всех нас обманывает.

Я оставила позади все эти лихорадочные хлопоты и свернула на асфальтовую боковую дорогу, о которой знают только копы, местные жители и шоферы такси, которым хорошо заплатили.: И через пять минут ехала по Чарльстонскому бульвару; блеск «Полосы» сменили замусоренные переулки и темные проходы, где настороженными группами стоят неудачники и куда не заходят оптимисты. Эти люди устали обманываться. Противоречие этих двух лиц Вегаса было мне хорошо знакомо.

Тут я впервые увидела бездомного бродягу, который рылся в металлическом мусорном баке, и его рваный плащ яростно развевался — в совершенно безветренную ночь. Бродяга посмотрел на меня, когда огни моей машины осветили его исчерканное граффити царство, — гигантская крыса, стоявшая на двух ногах, его глаза следили за моей машиной, пока возможная опасность не исчезла.

Две минуты спустя, когда я свернула в немощеный проезд, появился еще один бродяга — одетый точно так же — и полупополз, полупобежал к моей машине, рассматривая меня через окно, когда я проезжала мимо. Я наблюдала за ним в зеркало заднего обзора, удивляясь тому, что он вышел на «средину улицы и просто стоит в пыли, глядя, как я уезжаю.

И не обратила внимание фигуру прямо перед собой. Шины завизжали, ветровое стекло треснуло от удара, и тело перелетело через крышу, упало и исчезло в темной ночи. Перекати-поле царапало дверцы, как ногтями, камни били шины и днище, машина дважды развернулась, поднимая столбы ныли с сухой пустынной поверхности, прежде чем чудесным образом остановилась, не перевернувшись.

Кромешная тьма — на этой, обращенной к пустыне, стороне улицы она абсолютная — не могла скрыть запаха горелой резины и шума воздуха, который рывками вылетал из, моих легких. Я потратила мгновение на то, чтобы снова сориентироваться, но когда сделала это, обнаружила, что смотрю в том направлении, откуда приехала» На дальнем фоне были видны огни «Полосы».

А передо мной — человек, лежащий на земле.

Меня начало трясти. Но прежде чем прошел шок, я принялась действовать. Схватив телефон, выскочила из машины, и скрип дверцы о сухие стебли прозвучал как крик о помощи. Фары освещали человека, которого я сбила, но мне, качалось, потребовалась целая вечность, чтобы на подгибающихся ногах подойти и склониться над ним.

Не знаю, как я его узнала, может, по длинному плащу, по, еще не добравшись до лежащего, я поняла, что нашла бродягу. Того самого, которого уже видела. Дважды.

На меня мгновенно обрушились многочисленные запахи. Острый запах тела: этот человек не мылся по меньшей мере неделю; рвота, кислый запах перегара; и что-то прелое: одежда, волосы или обед, который он выкопал в мусорном баке, — не знаю. Был и еще один запах, который я не могла назвать. Я знала только, что это он, и. пыталась игнорировать внутренний голос, говоривший, что этого не может быть. Что это невозможно. Что он остался позади в темноте в милях отсюда.

Его лицо было отвернуто от света моих фар, а густая борода мешала нащупать пульс на шее, но конечности его торчали под немыслимыми углами. Дрожа, я в поисках пульса притронулась к его коже. Я только что убила человека.

Голова его повернулась, глаза открылись, и он посмотрел мне в лицо. Я, ахнув, быстро отодвинулась, чтобы он не мог до меня дотянуться. Крик его не был болезненным. Скорее он был радостным, словно бродяга сделал какое-то открытие. И на самом деле, похоже, он крикнул: «Эврика!»

Он повторил, на этот раз отчетливо произнося слоги, и я не могла попять, смеется он или плачет, но его изуродованное, искалеченное тело задрожало.

— Эв-ри-ка!

Я потянулась за телефоном, который выронила, но меня остановил голос, низкий, сильный и удивительно властный:

— Не трогай телефон!

— Я… только хотела вызвать скорую.

— Скорая не нужна. Я нажала кнопку срочного вызова.

— Вам нужен врач. Он только взглянул на меня и улыбнулся, по-прежнему лежа на земле, как рваная и забытая кукла. Я ждала связи, ждала голоса оператора, чего угодно, что соединило бы меня с помощью, но телефон молчал. Должно быть, сломался, когда упал.

Я посмотрела на бродягу: я не смогу его поднять, но не могу и бросить здесь. Никогда не оставляла никого беспомощного и уязвимого одного в пустыне.

— Я подгоню машину, и мы найдем способ посадить вас в нее.

— Нет, нет. Я оправляюсь быстро, — сказал он, и как раз в этот момент его нога распрямилась с тошнотворным, отчетливо слышным щелчком. — Видишь?

Нет, не вижу. Мне казалось, что меня вырвет.

— Позвольте по крайней мере подвести машину поближе. Не обращая внимания на его возражения, я вернулась к машине и плюхнулась на водительское место. Потом подъехала к этому человеку, который — поразительно! — сидел; стараясь не ударить его по голове, я открыла пассажирскую дверь, чтобы видеть его с противоположной стороны.

— Я тебе говорил, что быстро выздоравливаю. — Он помахал мне рукой, которая явно была сломана в запястье.

Это вращательное движение вызвало у меня приступ тошноты, но еще сильнее подействовало то, что он неожиданно поднял руку и она встала на место. Мы оба уставились на его руку. Он с улыбкой погрозил мне пальцем.

— Бьюсь об заклад, ты так не сможешь.

Я открыла рот, но ничего не смогла ответить. Запястье, очевидно, нормально функционирующее, выглядело как новое. И тут я поняла, что и пыльная земля, и человек, и даже моя машина сухие, как до столкновения. Никакой крови, никаких телесных жидкостей; нет мочи, которая обязательно выливается, когда мышцы расслабляются от шока при ранении. Я перевела взгляд с запястья на его глаза: он смотрел на меня внимательно и понимающе улыбался.