Читать книгу "Лежачий полицейский - Юлия Лемеш"

– Мама где? – задаю я подходящий к случаю вопрос.

Скомканные брюки никак не желают впихиваться в общую кучу-малу. Предприимчивый упаковщик становится на них ногами, бессмысленно уминая свой перелетный гардероб.

– Сейчас явится, – вздыхая, как вековая корова в стойле, отвечает мой папа. – Поползла денег на телефон кинуть.

Не стоит уточнять, на чей. Мама не владеет такой полезной штукой, как мобильник. Она – активно против. Мол, он будет меня тревожить, от него вредное излучение, да и пользоваться я им вовек не научусь. Раньше подобные отбрехи звучали убедительно. Особенно для папы. Ему признание в бабской некомпетентности как бальзам на душу. Но теперь я подумываю, что возмутительное неприятие мобильников объясняется простым желанием отрезать себя от нас, когда мама находится вне дома.

Может, мне все привиделось. Может, и не было этого чудесного алого кабриолета? Дурацкая машина. На таких должны ездить блондинистые куклы на содержании. Я бы точно не купила такую нарочито вызывающую тачку. Мне больше по сердцу «танки», но чтоб внедорожник был именно внедорожником, без дураков. Хотя маленькая машина в городе имеет свои преимущества. Но не кабриолет же!

– Послушай, отец родной, а почему ты все время обзываешься? – внезапно для себя самой начинаю орать я.

Папаша, намертво завязнув в чемодане, отворяет удивленный рот. В котором обитает некрасивый белесый язык.

– Задрал ты совсем со своим «поползла»! Она тебе не насекомое! Ты кто? Король? Бог? Гений? Еще раз услышу, что ты на маму наезжаешь, позвоню на фирму и генеральному пожалуюсь. Он маму сам знаешь как уважает. Он тебя, говнюка, вмиг вышвырнет. Да и вообще, пошел бы ты… к своим теткам. Хватит тут воздух портить.

Пытаясь выудить ноги из чемодана, папа запутывается в одежде и с грохотом валится на пол. Думаю, он хотел врезать мне, вон как руками махал.

– Сучка! На кого рот разеваешь! Вы без меня дня не проживете, дармоедки!

А вот азарта в голосе нет. Угроза наябедать генеральному возымела действие, поскольку – чистая правда. Уволит.

– Повтори, что сказал! Дармоедки? Да на твои подачки блоху не прокормишь. Даст рубль, а сам сожрет на сто. Жмот.

Думаю, зря он мне не накостылял. Это бы все упростило. Но папаша сам понимал, что нанесение очевидных телесных повреждений – прямой путь к пожизненному вынесению из квартиры. Возможно, вперед ногами – у Игоря рука тяжелая. Да и за маму я не ручаюсь.

Она – тихоня, но в случае причинения вреда ребенку способна стать беспощадным зверем. Я это не понаслышке знаю. Как-то она при помощи простой хозяйственной сумки вырубила невезучего подвыпившего хулигана, когда тот набросился на меня в парадной. Он требовал на бутылку, а получил апперкот картошкой.

Отгородившись столом, я снова сосредоточилась на бескровном конфликте с папашей. Надо было подставиться, занять уязвимую позицию и клеймить его, пока не выйдет из себя. После стадии рукоприкладства можно смело вызывать милицию. Узрев чадушко с украшением в виде фингала, мама бы проснулась от сплина и высказала папашке все, что о нем думает… Кстати, а что она думает?

Когда мама вошла, мы скакали по квартире как обезьяны, горланя во все горло. А она просто протянула ему чек. Потом заново уложила шмотки в чемодан. Аккуратно. Молча. Как всегда.

С лицом оскорбленной добродетели распаренный папаня поставил синюю керамическую вазу на место. Я в ответ то же самое сделала с розовой стеклянной. Мамин приход отменил соревнования в баллистике.

– Дура!

– Сам дурак! – по моему лицу было ясно, что примирение невозможно.

Фыркая, как кофеварка, папа сгинул в дверном проеме.

Скатертью дорожка!

Размахивая руками, словно ветряная мельница, я вполголоса напевала забытый детский стишок. Вместо торжественного победного марша.

«Ты мне больше не подружка, я тебе больше не дружок, не бери мои игрушки и не писай в мой горшок. Между нами все порвато, все тропинки затоптаты, мама купит мне козу, я тебе не показу. И вообще скажу на ушко – ты болотная лягушка».

Чмок. Чмок.

Прощай папаня. Не кашляй.

Несмотря на мою врожденную любознательность, воспоминания о странной встрече в аэропорту как-то стерлись из памяти. Быть может, виновата моя привычка не биться лбом о стену, если проблема не решается сразу. Быть может, причина в моей убежденности в маминой заурядности. Или плотная занятость одуряющим коктейлем из любви и учебы. У меня даже не было времени остановиться и подумать, а куда я, собственно, спешу? День прошел – и фиг с ним. Неделя – туда же. Год? А чем он лучше? А потом институт взял и кончился.

Глава 10

Первая попытка влиться в ряды работающей молодежи оказалась, скажем, неудачной. Презрев мамино предложение занять теплое место на ее бывшей фирме, выбор места приложения знаний я оставила за собой. Наивно посчитав, что большинству выпускников никто не помогает. Естественно, к такому решению меня привело не только наличие долгожданного высшего образования, но и убежденность в собственной неотразимости.

Обшарив Интернет, я выискала подходящий хомут себе на шею и, пройдя инквизиторское собеседование, приступила к своим обязанностям в обществе себе подобных. Должность оказалась крохотной, но овеянной перспективами карьерного роста. Потом развесистая клюква из посулов сменилась почти бесплатной пахотой в период испытательного срока, что привело не к вожделенной должности, а к унизительному увольнению. Сопровождающемуся пожеланиями из категории непечатных. Короче – меня использовали и послали на фиг. Я вышла из себя и сказала им много лишнего. Остальные изгнанные не протестовали так бурно, поэтому им вслед ничего не неслось, кроме меня. Скажу честно – поплакала немного. Сговорившись, мы в тот же вечер поделились мнением о фирме с сообществом. Но вместо «спасиба» за полезную информацию получили совет сначала спрашивать у народа, а потом нести заявление о приеме на работу. Оказывается, кидалова много. Кризис виноват, блин. Да не виноват он ни разу. И до кризиса выпускников универов кидали по-черному.

Измочаленная нравственно и физически, я решила во всем искать полезное и порадовалась непродолжительности пройденного урока. Игорь мне сочувствовал, не прибегая к таким убойным аргументам, как «а я тебя предупреждал». Меня все предупреждали, и что с того? Все, кроме мамы.

Поняв, что я не желаю устраивать себя по блату, она произнесла: «Пробуй». Как будто мне требовалось отведать свежевыпеченный блин. Да, первый блин получился комом, но лето только начиналось, а впереди раскинулась вся моя жизнь. В которой, как ни прискорбно, предполагались не только расцвеченные счастьем моменты, но и такие жалкие субъекты, как мой папаша.

По счастливому стечению обстоятельств именно я открыла дверь, когда отец вернулся из якобы отпуска. Стоит, смотрит на меня, как самая глупая в мире утка.

– Попрощаться заскочил? Прощай!