Читать книгу "Это по-настоящему - Эрин Уатт"

Тай хмыкает:

– Ты овладеваешь профессиональным жаргоном. Пойдем.

Он берет меня за руку и ведет по коридору. Здесь ужасно жарко – я сразу потею, даже несмотря на то, что в майке. И повсюду люди. Носят аппаратуру, что-то пишут на планшетах, выкрикивают указания, разговаривают по рациям и мобильникам. Сумасшедший дом.

– А Джим здесь? – с испугом спрашиваю я.

Я с ним не разговаривала с того дня, когда мне на дом прислали контракт.

– Нет, он еще в Лос-Анджелесе. Прилетит на остальные концерты на Восточном побережье. Вероятно, мы его увидим в Чикаго.

Мы… Не уверена, что стоит его поправлять. Тай предполагает, что я тоже поеду с ними в Чикаго – но это зависит от того, что сделает Окли, когда меня увидит. Или что сделаю я. Мне хочется, чтобы он бросился к моим ногам, попросил прощения за то, что меня бросил, умолял к нему вернуться. Но я не уверена, что это хоть сколько-нибудь реально. В конце концов, он расстался со мной при помощи менеджеров и контрактов! Разве такое можно простить?

Мы приближаемся к концу коридора, и я уже слышу музыку. Сразу узнаю «фирменный» хриплый голос Окли Форда. Он исполняет одну из тех быстрых песен, которые они оба с Кингом очень полюбили, когда записывались. Мне она не так уж нравится, но лейбл решил поставить ее в альбоме первой. И зрители ее отлично принимают.

Тай открывает какую-то дверь, и меня чуть не сбивает с ног звуковая волна. Мы поднимаемся по металлическим ступенькам. Тут темно, и я понятия не имею, куда мы идем, но, вероятно, сцена совсем близко, потому что музыка становится все громче и громче. Я уже слышу группу. Барабаны. Ритм-гитара. Голос Окли. Как я люблю его голос!

Мы делаем еще несколько шагов, и я внезапно вижу сцену. По бокам есть две огромные лестницы, ведущие на балкон. Ограждением его служат прожекторы, которые вспыхивают в такт музыке. А за этим балконом расположен экран, такой огромный, что, мне кажется, его видно из космоса.

И тут я замечаю его – на самом краю длинной сцены, которая разделяет стадион пополам.

Мое сердце словно застревает в горле. Он такой красивый, что на него больно смотреть. На лбу у него капли пота от жары и напряжения. Публику я не вижу – но я ее слышу. Бесконечная волна звука. И не просто звука – обожания. Любовь, которую испытывают к нему все эти по большей части незнакомые люди, затапливает его, когда он поет.

– Вонн? – вдруг пискляво произносит кто-то.

Я знаю этот голос. Клаудиа. Она стоит в паре метров от меня, и с ней рядом – какой-то мужчина с планшетом.

Я поворачиваюсь к ней и замечаю, что ее лицо при виде меня почему-то бледнеет.

– Что ты тут делаешь? – произносит она. Тембр ее голоса такой высокий, что перекрикивает даже музыку.

– Привет, Клаудиа, – немного натянуто отвечаю я.

Ее глаза в ужасе смотрят на сцену, а потом опять на меня.

Она подходит ближе:

– Ты не должна здесь находиться.

– Почему это? – Я пожимаю плечами. – Потому что Окли не хочет меня видеть? Ну и что. Я кое-что должна ему сказать.

– Но…

Я прохожу мимо нее и делаю еще один шаг к сцене. Мне безразлично, что Клаудиа на меня злится. Пейсли права. Я должна поговорить с Окли. Пусть он посмотрит мне в глаза и объяснит, что случилось.

Я выглядываю как раз в момент, когда он берет последний аккорд песни. Потом ухмыляется:

– Вам понравилось, я смотрю?

Стадион ревет.

Он немного поворачивается, и я разочарованно ворчу, потому что теперь мне ничего не видно, кроме его затылка. Так что я подкрадываюсь еще немного вперед и радостно вздыхаю: мне снова виден его профиль. Он общается с публикой – рассказывает о том, как записывался альбом.

– Мой продюсер Донован Кинг – вы его знаете, да? – бросил мне в голову карандаш во время той джем-сессии, когда мы это написали. Чуть не выколол мне глаз!

Стадион оглашается хохотом. Пол вибрирует у меня под ногами.

Вдруг что-то касается моей руки. Нет, не что-то, а кто-то! Клаудиа тянет меня прочь, пытаясь утащить от сцены. Я с презрением смотрю на нее, и она моментально отпускает мою руку, отходит в сторону и принимается что-то яростно печатать на телефоне.

– Но оно того стоило, потому что в итоге мы написали кое-что изумительное. Это менее известная песня, но прошу вас дать ей шанс – в конце концов, я из-за нее чуть не лишился глаза!

Окли, продолжая ухмыляться, ставит гитару и поворачивается к технику, у которого уже наготове другая.

И в этот момент замечает меня.

У него в буквальном смысле отвисает челюсть, несколько секунд он стоит, словно врос в сцену.

И смотрит на меня.

Я тоже на него смотрю.

Надо бы что-то сделать – улыбнуться, или помахать, или еще что-нибудь, – но какой смысл? У него концерт. Не может же он… О господи, он что, серьезно идет сюда?

Я ошеломленно гляжу на него, и тут он бросает в микрофон:

– Подождите минутку, ребята.

И потом Окли Форд прямо посреди собственного концерта через всю сцену бежит в мою сторону.

– Что ты тут делаешь? – требовательно спрашивает он. Пот стекает у него по шее и по лбу. Сейчас его окружает особая сценическая аура – он кажется выше, красивее, увереннее. Таким я его еще никогда не видела.

– Не знаю, – запинаясь, бормочу я. Господи, что вообще заставило меня подумать, что этот человек, у которого не просто есть дело жизни, но который еще и вдохновляет им других, захочет быть со мной? Он – Окли Форд. А я – Вонн Беннетт. Ну конечно, он меня бросил.

– Дай угадаю. Нравится, когда поигрывают мускулами? – говорит он немного зло, словно обвиняя.

Я облизываю губы, не зная, что ему ответить.

– Или ты все-таки решила сообщить мне о разрыве лично? – горько добавляет он. – Могла бы не трудиться. Я и так все понял. Было довольно доходчиво.

Тут я окончательно перестаю что-либо понимать, и у меня вырывается:

– Ты о чем вообще?

Он хмурится:

– Издеваешься?

Я начинаю злиться.

– Вообще-то это ты мог бы сообщить мне о разрыве лично. Хотя я и так все поняла. Было довольно доходчиво! – издевательски повторяю я за ним.

Ок растерянно моргает:

– Что вообще творится?

– Не знаю! – ору на него я.

Мы стоим и смотрим друг на друга, и я вижу на его лице то же самое непонимание, которое чувствую сама. Мысли скачут в голове, и невозможно сосредоточиться, но я делаю вдох, заставляя себя немного успокоиться.

– Ты заблокировал мой номер, – наконец говорю я.