Читать книгу "Жнец у ворот - Саба Тахир"

Так что я рассказываю ей об Иззи. О ее самопожертвовании и своем безрассудстве. Я рассказываю ей о Князе Тьмы, Кинане и о том, как он предал не только меня, но и всю семью.

Что она подумает обо мне? Как я могла позволить себе влюбиться в существо, приведшее нас в тюрьму Кауф? Я жду, что она осудит меня, но она молчит. Только кивает головой и сжимает руки в кулаки, а потом поднимается и исчезает в ночи. Наутро она ни слова не говорит об этом.

Следующие несколько ночей, стоит мне сделать какое-то движение в ее сторону, она невольно морщится, словно боится, что я придвинусь, прижмусь к ней. Так что я стараюсь к ней не приближаться, сажусь по другую сторону костра, а на дороге сохраняю дистанцию в несколько ярдов. Разум мой кипит невысказанными словами, но я молчу. Как будто ее молчание придушило и мою речь.

Но я больше не могу сдерживаться и понимаю, что просто должна задать ей свои вопросы, иначе они разорвут меня изнутри. И плевать на последствия.

– Почему ты не убила ее? – Ночь теплая, и мы не разжигаем огня, просто расстилаем свои спальники на земле и лежим, глядя на звезды. – То есть Коменданта? Ты ведь могла отравить ее. Или заколоть. Небеса, ведь ты же – Мирра из Серры, ты…

– Мирры из Серры больше нет! – кричит Кухарка так громко, что с ближайшего дерева срываются несколько птиц – испуганных, как и я сама. – Она мертва. Она умерла в тюрьме Кауф в день, когда умерли ее муж и дочь! Я не Мирра. Меня зовут Кухаркой. И ты не будешь больше упоминать при мне эту предательницу, эту убийцу, эту суку, не будешь говорить, что она могла бы сделать или не сделать! Ты ничего о ней не знаешь.

Она часто дышит, темные глаза сверкают от ярости.

– Я пыталась, девочка, – шепчет она наконец. – В первый раз, когда я сделала попытку напасть на Керис, она сломала мне руку и едва ли не до смерти выпорола Иззи. Ей тогда было всего пять лет. Меня заставили на это смотреть. Когда я наконец подготовилась к следующей попытке, Блэклифская Сука выколола Иззи глаз.

– Почему ты не сбежала? Ты ведь могла выбраться оттуда.

– Я пыталась. Но шансы, что Керис меня схватит и вернет назад, были слишком велики. И тогда она бы снова мучила Иззи. Уже достаточно людей пострадало из-за меня, решила я. Может быть, Мирра из Серры и рискнула бы жизнью ребенка, чтобы спасти свою шкуру, но это потому, что у нее не было души. Она была такой же злобной сукой, как Комендант. Но я – не она. Давно уже не она.

– Ты не спрашивала меня о бабушке и дедушке, – шепчу я. – И о Дарине. Ты…

– Я не заслуживаю знать, как сейчас живет твой брат, – отвечает она. – Что же до твоих бабушки и дедушки, – губы ее расходятся в улыбке, которую я не узнаю, – я отомстила их убийце.

– Маске? Но как?

– Я долго охотилась на него. Когда я с ним закончила, он сам просил о смерти. Я была милосердной и убила его. – Глаза ее черны, как холодные уголья. – Ты осуждаешь меня.

– Нет. Я сама хотела его убить. Но…

– Но я сделала это с удовольствием. Делает ли это меня злой? Пойми же, девочка. Нельзя провести столько времени в тени и не стать темной изнутри.

Я вздрагиваю, вспомнив слова йадуны: «Ты слишком молода, чтобы жить в такой глубокой тени».

– Я рада, что ты его убила, – говорю я медленно, обдумывая каждое слово. Но такой вопрос просто невозможно задать деликатно. – Почему… почему ты не прикасаешься ко мне? Неужели ты не…

Не хочешь этого так же сильно, как хочу я, – вот что я собиралась сказать.

– Прикосновение к собственному ребенку – утешение и радость для матери, – чуть слышно шепчет она. – Но я не мать, девочка. Я – чудовище. Чудовища не заслуживают утешения.

Она отворачивается от меня и замолкает. Я смотрю ей в спину, долго смотрю. Она так близко. Протяни руку – и коснешься. Она достаточно близко, чтобы расслышать сказанные шепотом слова прощения.

Но я не думаю, что она будет рада объятию дочери. И не думаю, что ей есть дело до моего прощения.

* * *

Когда мы подходим к Антиуму, то понимаем, что к городу приближается беда. По дорогам прочь от города тянутся нагруженные мебелью и коврами повозки обеспеченных горожан, окруженные стражей. Мы замечаем даже целый караван с десятками охранников. Я не вижу, что они перевозят, но среди охраны не меньше дюжины Масок.

– Они бегут из столицы, – с презрением говорит Кухарка. – Слишком испуганы, чтобы остаться и защищать свои дома. Похоже, это все патриции. Двигайся быстрее, девочка. Если богачи покидают город, значит, карконы уже на подходе.

Мы больше не останавливаемся на долгий отдых, идем днем и ночью. К тому времени, как мы добираемся до предместий Антиума, становится ясно, что война уже коснулась прославленной столицы меченосцев. Мы переваливаем через Серебряные Холмы, и с высоты нам открывается вид на город.

А также огромное войско, окружившее его с трех сторон. Защищена только северная часть города, та, что со стороны гор.

– Вот это зрелище, – бормочет Кухарка себе под нос. – Если это не справедливое отмщение Небес, то я не знаю, что такое справедливость.

– Как их много, – я едва могу говорить. – А люди в городе… – я качаю головой, думая о том, сколько там может быть рабов-книжников. Моего народа. – Там ведь наверняка полно книжников. Комендант убила не всех рабов. Ей не позволили патриции. Что будет с ними, если город падет?

– Они умрут, – пожимает плечами Кухарка, – как и все прочие неудачники, которым выпало там застрять. Оставь это меченосцам. Это их столица, пусть они ее и защищают. А тебе нужно думать кое о чем другом. Например, о том, как мы собираемся попасть внутрь.

– Варвары только что пришли, – я смотрю на карконские отряды, которые продолжают стекать с перевала на северо-востоке и присоединяются к армии. – Они стоят далеко от города, вне досягаемости городских катапульт, а значит, не планируют немедленного штурма. Ты говорила, что знаешь тайные проходы.

– Да, со стороны гор, с севера, – отвечает Кухарка. – Нам придется обходить Серебряные холмы. Это займет у нас еще несколько дней.

– Пока они будут вставать лагерем, там будет хаос, – говорю я. – Можно было бы этим воспользоваться и прокрасться через них ночью. У карконов ведь есть с собой какие-то женщины…

– Это шлюхи, – поясняет Кухарка. – Не думаю, что я сойду за одну из них.

– У них есть и кухарки, – возражаю я. – И прачки. Эти варвары повсюду таскают за собой своих женщин, чтобы те их обслуживали. Я могла бы пробраться невидимой.

Кухарка качает головой.

– Ты говорила, что твоя невидимость вызывает у тебя изменения разума. Посылает видения, которые могут длиться часами. Нужно придумать что-то другое. Это плохая идея.

– Но другого выхода нет.

– Это самоубийство.

– Это нечто, что было бы под стать тебе, – тихо говорю я. – Раньше. Давно…