Читать книгу "Княгиня Ольга. Зимний престол - Елизавета Дворецкая"

– Эта причина – греки. Немало поколений болгарских ханов, князей и царей воевало с ними. И мы, русы, издавна воюем с греками – со времен Бравлина, что ходил на Сугдею лет триста назад. Сейчас болгары с греками пребывают в мире, союзе и родстве, но… у нас говорят: вечный мир – до первой драки.

– Между такими могущественными державами мир – это лишь время подготовки к новой войне, – добавил Мистина. – И многие находят нужным соблюдать мир лишь до тех пор, пока дары за миролюбие превышают добычу, которую можно будет взять мечом.

– И тем более нам удивительно видеть, – подхватил Хельги, – что вы, кангары, потомки славного Огуз-хана, о чьей доблести слышали даже на берегах далеких северных морей, – слегка приврал он, поскольку сам об Огуз-хане впервые услышал вчера, – считаете нужным соблюдать мир с греками. Что они против вас? Я слышал, у вас каждый мужчина – воин, каждая женщина или дева – лучник, и потому силы ваши неисчислимы, как ваши стада, а стада ваши многочисленнее, чем звезды в небе. Вам ничего не стоит напасть в Таврии на владения Романа, взять там скот, женщин, вино, серебро и золото, красивые одежды и умчаться обратно в степь задолго до того, как Роман у себя в Царьграде хотя бы узнает об этом! А силы стратига в Корсуньской стране ничтожны. И я сам, и мой друг булшицы Песах, и мой родич Мстислав, – он кивнул Мистине, – в минувшие годы сражались там и брали добычу почти без всякого сопротивления греков.

– Между нами и греками сейчас война, – снова заговорил Ингвар. – И война между нами уже шла в те дни, когда я прибыл во владения баты Калимира в Несебр, в царстве Петра. Потому и Калимир, и сам Петр увидели во мне нужного им союзника. Того человека, что способен поддержать их в любой борьбе против греков, если дела того потребуют.

– Ведь известно, – подхватил Боян, – что греки считают своими навеки любые земли, какие однажды захватили силой оружия. И если эти земли были у них отняты, то говорят о них как о «временно попавших под власть варваров», а сами только и ждут случая снова занять их. В давно минувшие времена их владения простирались до устья Дуная и до Белого острова. Будь их воля, сейчас их царство начиналось бы там, где живут уличи и тиверцы и где кочуют сыны твоего рода, Ильбуга. Потому и я, и Калимир, и мой брат Петр сочли родство, дружбу и союз с Ингваром очень полезны.

– Но хотя муж у жены бывает только один, – с совершенно невозмутимым лицом продолжил Мистина, – у доблестного человека бывает много соратников и союзников в славных делах. Наша война не окончена, и не позднее следующего лета мы вновь поведем наши дружины на Греческое царство. Мы соберем еще более крупные силы. Минувшим летом мы прошли всю Вифинию, были на Греческом море и Пропонтиде, а в следующий раз осадим сам Царьград и получим выкуп не меньший, чем получил наш прославленный родич Олег Вещий. И всякий, кто не трус, раздобудет там хоть десять дев, прекрасных, как лик самой луны.

– Для вашего рода ведь в этом нет ничего нового, – опять добавил Боян. – И десяти лет не прошло, как воины крыла Явдиертим под началом твоего славного предшественника, князя Джурмая, прошли всю Фракию и достигли стен Царьграда. Тогда, я слышал, Джурмай получил неплохие дары?

– Он тогда заключил мир с Романом, – неспешно кивнул Ильбуга. – На тридцать лет.

– Порой люди принимают обязательства на более долгий срок, чем им суждено прожить. Боги ведь уже призвали Джурмая из земного мира? – напомнил Мистина. – А у тебя самого разве есть договор о мире с Романом?

– Такого договора у меня нет. – Ильбуга еще раз воззрился из-под тяжелых морщинистых век на дары из греческой добычи, что лежали на ковре между ним и русами.

– Значит, ты и не нарушишь слова, если пойдешь за добычей вместе с нами! – сказал Ингвар. – Мы двинем свое войско по воде на судах, а ты – по берегу на конях. Наши родичи болгары, – он оглянулся на Бояна, и тот кивнул, – не станут чинить нам препятствий. Баты Калимир, ныне мой шурин, владеет Несебром и береговой полосой в южной части Болгарского царства, а баты Боян – в северной, в Подунавье. Роман не успеет и опомниться, как все мы будем у стен Царьграда! А уж там, поверь мне, найдется довольно сокровищ, чтобы каждый из наших воинов уехал домой в шелковом кафтане и золотом поясе! Могу тебе в том поклясться щитами нашими и оружием!

– Чтобы дать согласие на это, я должен быть уверен, что мой брат Едигар пойдет в этот поход – на лучшем своем скакуне возглавит бесстрашных своих батыров, метких в стрельбе и красноречивых в беседе.

При этом взгляд Ильбуги не отрывался от разложенных даров, но Мистина был уверен: внимание печенега приковано к нему. Ведь от его имени посланцы передали Ильбуге, что будет сделано с его братом, если вождь колена Явдиертим развяжет войну, вздумает напасть на Протолчу или иные южные владения Ингвара или попытается повторить осенний налет. Ни конем, ни женщиной ему тогда уж не владеть…

Ингвар взглянул на Мистину. Как князь, он мог ему приказать выдать пленника, но все же тот считался собственностью Мистины.

– Отчего же князю Едигару не пойти в поход с другими облестными мужами? – обнадежил Свенельдич. – Его нога вполне здорова, и когда мы покидали Киев, он уже мог свободно ходить.

– Ха! – Ильбуга всем телом изобразил, будто сидит не на ковре, а в седле.

– Прокатиться верхом я пока еще ему не предлагал, а то ведь боюсь, что, если этот орел улетит, его больше не поймать, – вежливо приврал Мистина, уверенный, что любой орел улетит от него разве что со стрелой в спине. – Но если взамен за обиду и наших убитых ты пришлешь, скажем… двести коней, то князь, я думаю, повелит мне отпустить князя Едигара в родные кочевья.

Ингвар тайком стиснул зубы, услышав о таком выкупе, но лицо Ильбуги не дрогнуло.

– Я знаю, князь кангаров не станет торговаться, словно жидин, – с вкрадчивым уважением добавил Хельги. – Он ведь не допустит, чтобы люди подумали, будто он дешево ценит своего брата.

– Не в обычаях кангаров торговаться за что бы то ни было, – кивнул Ильбуга. – Наше достоинство нам дороже, чем серебро и шкурки. Но раз уж вы оба, – он посмотрел на Бояна и на Ингвара, – отняли у нашего рода деву, прекрасную, как луна, и знатную родом, может, вы сумеете предложить нам взамен другую?

Русы переглянулись. Потом Мистина усмехнулся:

– Из нас четверых только у меня имеются в доме незамужние женщины, но одной из них сейчас четыре года от роду, другой два. Ни тебя, ни твоего брата мы не можем обречь на десятилетнее ожидание.

– У меня есть сыновья! – оживился Ильбуга. – Младшим из них, помнится, пять, три, два года! Семь лет старшему сыну, кого родила мне дорогая моя госпожа Тансылу. Любой из них как раз возмужает к тому времени, как твои дочери войдут в брачный возраст.

«Ну ты попал!» – мысленно ухмыльнулся Ингвар и покосился на побратима, желая понять, как тот станет выкручиваться.

– Маленькие дети, как ты знаешь, часто умирают. Не станем испытывать судьбу и обождем с обручением хотя бы еще пару лет, пока у старших наших детей минует самый опасный возраст, – улыбнулся Мистина. – И тогда я за честь почту породниться с таким блестящим родом, как праправнуки Аяз-бая!