Читать книгу "Командоры полярных морей - Николай Черкашин"

Лагерь в три ряда огораживала колючая проволока, причем по среднему кольцу ночью пропускался ток высокого напряжения. Идея подкопа отпала сразу, как только им пришлось копнуть грунт за бараком, под слоем песка на глубине штыка начиналась скала. Тогда стали ломать голову, как обесточить лагерь, а вместе с ним и проволочное заграждение. Эту проблему Смоляк изучал как профессиональный электромеханик.

Однако вскоре выяснилось, что питание на проволоку подавалось из внешнего, совершенно недосягаемого источника. Тогда они обратили взоры на небо. Время от времени над лагерем пролетали английские самолеты. Они бомбили прибрежные объекты, в основном бетонные укрытия для подводных лодок. Вот если бы навести их как-то на лагерь, который по ночам строжайше затемнился… После нескольких жесточайших бомбежек охрана «Аальбехалтер» стала вырубать даже прожекторы на караульных вышках. Смоляк вспомнил, как в сентябре 39-го пятая колонна в Польше подавала сигналы немецким самолетам, подвешивая ночью фонари в печных трубах. Осмотрели трубу своего барака. Прямая, без колен и изгибов, она как нельзя лучше годилась для избранной цели. Вместо фонаря решили жечь факел из сосновой смолы-живицы. И жгли, на удивление своим соседям. Однако то ли яркость сигнала была слабовата, то ли перед английскими пилотами стояли более важные задачи, но ни один бомбардировщик на лагерь не навелся. Слава богу, что эксперимент сошел с рук участникам акции. Их никто не выдал, и свет из трубы, кроме ночных птиц, никто не заметил.

Кондратьев давно обратил внимание на грузовик, который привозил по утрам хлеб из города. Разглядывая как-то двигатель под поднятым капотом (шофер копался под машиной), он решил втиснуться в пространство между мотором и его кожухом Ян сказал, что это невозможно. Мальчишка, может быть, туда и забьется, но взрослый человек не поместится там ни в коем разе. Тогда Кондратьев привел его на лагерные задворки, где ржавел старый «матфорд», влез под капот и стал приспосабливать руки, ноги, туловище и голову в промежутках, в просветах между моторными агрегатами. В конце концов он нашел такую раскоряченную позу, что Смоляк сумел закрыть капот.

— Ну и сколько ты там сможешь продержаться? — скептически вопрошал соратник. — Ты же изжаришься после часа работы двигателя. И потом, кто тебя оттуда выпустит?

— Шофер и выпустит. Он же француз.

— А я как же?

— Если у меня все получится, ты проделаешь этот фокус на другое утро. Шофер будет знать, где меня найти. Рискованно, но другого пути я не вижу. Главное — выбраться за пределы лагеря и «дать щупака».

Автофургон не приезжал почему-то целых три дня подряд Может, сломался? — тоскливо гадал Кондратьев. Он уже натренировался ящерицей вползать под капот старого «мат-форда».

Хлеб привезли в субботу 31 августа Моросил дождь. Убедившись, что шофер, пожилой француз, скрылся в дверях столовой, Кондратьев решительно распахнул капот и в мгновение ока распростерся на неостывшем еще двигателе. Смоляк с большим усилием прижал его капотом и накинул стяжки. Прошли томительнейшие полчаса, прежде чем грузовик выехал за ворота, перехлестнутые крест-накрест колючей проволокой.

Глава седьмая.

И ЩУКУ БРОСИЛИ В МОРЕ

Это было классическое невезение… Не успел автофургон отъехать и на километр от лагеря, как шофер почуял неладное с тормозной педалью — она не отжималась до конца, так как шарнир ее тяги упирался в колено беглеца. Водитель остановил машину, откинул створку жалюзи и испуганно вскрикнул. На крик выскочил из кабины плечистый лейтенант-охранник, ехавший на воскресенье отдохнуть в Париже. Не растерявшись, он мгновенно захлопнул капот и велел поворачивать обратно.

Потом вся охрана во главе с комендантом изумленно взирала на то, как Кондратьев выбирался из распахнутого мотора

На вечерней поверке комендант зачитал приказ:

— За попытку к бегству капитан Кондор будет отправлен в лагерь смерти Дахау!

Карцера в «садке угрей» не было, и Кондратьева оставили до понедельника в своем бараке. Он написал Смоляку свой питерский адрес и взял слово, что Ян сообщит после войны матери все, что случилось с ее сыном

В воскресенье лагерь выстроили по большому сбору. На правом фланге стояли англичане, рядом — французские подводники, затем шла короткая шеренга голландцев, сербов и поляков. Из штабного домика на плац вышел в почтительном сопровождении коменданта чернявый офицер в незнакомой военно-морской форме. Судя по нарукавным нашивкам, он был в чине капитана 2-го ранга

— Итальянец, — отметил стоявший за спиной Кондратьева Смоляк

Два переводчика толмачили обращение необычного визитера на английский и французский Итальянец приглашал добровольцев для испытания глубоководной водолазной техники. Он обещал прекрасные условия жизни на берегу Средиземного моря с ежедневной пинтой доброго ломбардского. Однако желающих «поработать и отдохнуть на Ривьере» не находилось. Англичане с плохо скрытым превосходством поглядывали на представителя итальянского флота, французы же оживленно переговаривались между собой.. И тогда капитан-лейтенант Кондратьев сделал шаг вперед — навстречу новой судьбе. Он опасался только одного — что ему откажут за склонность к побегам. Но комендант, похоже, был не прочь избавиться от «редкостного экземпляра» в своем тихом «садке», и благосклонно кивнул Вслед за капитаном Кондором вышел и поручик Ян Смоляк Итальянец приветственно помахал им рукой.

Это был шеф подводных диверсантов Италии князь Валерио Боргезе.

Кампо Бьянко. Октябрь 1942 года

Итальянец почти не обманул Средиземное море обернулось глухим горным озером, «прекрасную жизнь» в каменном бунгало за колючей проволокой скрашивали миска грубых макаронов с томатно-перечной приправой да кружка дешевого сухого вина. А в остальном итальянская неволя мало чем отличалась от неволи немецкой. Разве что время бежало быстрее — его убивала работа.

Когда испытателей привели в небольшой эллинг на берегу озера, у обоих вытянулись лица. Такого они еще не видели: на кильблоках стояла маленькая подводная лодка, меньше кондратьевской «малютки» раза в три. Корма и нос сверхмалой субмарины были закрыты брезентом, но диверсионно-разведывательное назначение этого потаенного суденышка ясно было, как выразился Смоляк, «просто з мосту».

Их новый хозяин, он же инструктор, лейтенант Лионелли, смуглый, как желудь, и юркий, как ртуть, отдраил входной люк и показал жестом — влезайте!

— Прего![21]

Кондратьев не без опаски пролез в тесное окружье и с трудом умостился на маленьком креслице перед пультом с приборами. Следом за ним протиснулся Смоляк и уселся спиной к спине, лицом в корму. Им обоим показалось, что они в танке: тесно, темно, масляно… Опытным глазом Кондратьев сразу же отыскал глубиномер. Предельная риска на его шкале заканчивалась сорока метрами. Рядом находилась картушка гирокомпаса, чуть ниже дифферентометр и креномер…