Читать книгу "Древние цивилизации - Анна Ермановская"

Одно из сказаний связано с освоением этрусками новых земель. Тархон – легендарный основатель города Тарквинии и многих других городов в Этрурии – с войском перешел Апеннины и «заложил в первую очередь город, который тогда назвал Мантуей, что по-этрусски означает имя отца Дита. Затем посвятил отцу Диту еще одиннадцать городов и праздник, а также освятил место, где постановил сходиться двенадцати городам на совещание». Дит – великий бог подземного мира. Таким образом, Тархон делает то же, что и Тарквиний Древний: переселяясь в чужие края, он как бы перевозит сюда и подземных богов из родных мест. Недаром ведь центральным пунктом в законе об основании городов «Этрусского учения», знаменитого свода этрусских религиозных книг, переведенных в I в. до н. э. на латинский язык (благодаря чему и известных нам), становится ограждение от внешнего мира городской чертой – бороздой в земле. Правильно устроенный город должен иметь в своих стенах особое углубление («мундус»), через которое наземный мир мог бы общаться с подземным.

Очередная легенда о лукумонах дошла до нас в большом числе вариантов начиная с I в. до н. э. и кончая VI в. н. э. Вспомним о Тагесе, младенце-старце. Очень интересна мотивация его появления из-под земли: пахарь провел борозду глубже обычного, поэтому и появляется демон, показывая, что живущие на поверхности не знают законов богов. Лукумоны оказываются в числе тех, кому Тагес передает свои знания. Послушать его собираются представители «двенадцати городов Этрурии». Правда, для поездки в Тарквинии лукумону, скажем, из североэтрусского города Волтерр потребовалось бы много времени, ведь надо было преодолеть 160 километров. А до Арреция (современный Ареццо) от Тарквинии – 140 км. Между тем, античная традиция говорит о быстротечности пребывания Тагеса на земле. Это выразительно звучит в «Метаморфозах» Овидия:

…некогда пахарь тирренский,В поле увидевший вдруг ту глыбу земли, что внезапно,Хоть не касался никто, шевельнулась сама для начала,Вскоре же, сбросив свой вид земляной, приняла человечий,После отверзла уста для вещания будущих судеб.

Лукумоны, по определению, сохранившемся в словаре Феста, – «некие люди, называвшиеся так за их безумие, потому что места, к которым они подходили, становились опасны». Такое определение не исключает, однако, что лукумон только на определенное время мог впадать в экстаз, а обычно был вполне нормален. Итак, судя по вышеприведенной цитате, лукумон обладает особенной (магической) силой, которая распространяется на окружающее пространство и смертельна для обывателей. Лукумоны же, перебиравшиеся в земли далеко от родных мест (где они черпали свою сверхъестественную энергию), утрачивали свои способности. Сказание о Тагесе отнесено этрусской легендарной историей к глубокой древности. «Этрусское учение», провозвестником которого якобы был Тагес, было популярно в эпоху уже достаточно развитой цивилизации, которая создала города, открыла плужное земледелие, пользовалась письменностью. Значит, время появления на земле Тагеса следует отнести к более раннему времени, к бронзовому веку. Именно в том времени, вероятно, следует искать корни особого отношения к лукумонам.

Возможно, сама природа Этрурии заставляла местных жителей выделить из своей среды кого-то вроде посредников между миром богов и миром людей – лукумонов. Недра таили в себе множество разнообразных полезных ископаемых. Это способствовало развитию в этих краях всевозможных ремесел, торгового обмена с весьма отдаленными народами, которые нуждались в железной и медной руде, цинке, квасцах и многом другом, чем оказалась богата земля Этрурии. Подземные богатства притягивали сюда людей. Значительная часть этрусской территории оказалась покрыта вулканическими выбросами, поверх которых постепенно образовывался плодородный слой земли. В районе Этрурии Апеннины образуют дугу, как бы прогибаясь под натиском влажных ветров Атлантического океана. Высота гор здесь весьма солидная, и они задерживали влагу. Вода стремилась обратно – к морю – и становилась одним из главных факторов, влияющих на историю Этрурии. Потоки буквально пропиливали вулканическую основу почвы. И если взглянуть на область сверху, можно увидеть, что вся она прорезана глубокими каньонами. Часто вода пряталась в толще земли, просверливая каналы, создавая озера. Вода и солнце сделали «этрусский амфитеатр» настоящим раем для растительного и животного мира, но не для человека, во всяком случае до тех пор, пока он не понял и не поставил себе на службу особенности природы этой области.

Для тех же, кто бездумно пытался изменить окружающую среду, этрусская природа приготовила немало сюрпризов. Попытки человека наладить регулярное земледелие – например, вскапывать землю или выкорчевывать лес, вызывали негативные последствия. Нарушался водный баланс, а это означало: засоление земель – они делались непригодными для земледелия; образование новых болот – распространялась малярия; мелели реки, прибрежные лагуны затягивались илом, судоходству и торговле наносился страшный удар…

История проникновения человека в этрусский амфитеатр и его приспособления к местной природе – это история борьбы с водной стихией. Вот из этого напряженного противостояния и мог родиться феномен лукумонства.

Следует отметить, что человек не спешил забираться в этрусский амфитеатр. Уже к IV–III тыс. до н. э. Апеннинский полуостров мог похвастать рядом весьма продвинутых в культурном отношении регионов. На севере, в Паданской равнине, развивалась так называемая культура террамар – земледельцев, скотоводов, металлургов. И весь юг полуострова был охвачен очагами подобных культурных образований. Явное проникновение человека в этрусский амфитеатр прослеживается археологами только с первой половины II тыс. до н. э. Тогда вся территория Этрурии оказалась во власти скотоводов. Показательно, что именно пастухи с относительно небольшими стадами благополучно интегрируются в местное природное окружение, вероятно, нанося ему минимальный вред. Представители других культур появлялись тогда время от времени, чтобы извлечь из этрусских недр спрятанные там природой минеральные богатства. То были «охотники за металлом», которых посылали в Этрурию народы Апеннинского полуострова, развивавшие свои культуры к северу, югу, западу и востоку от нее. Они добывали руду, переплавляли ее в слитки и уносили домой. Наверное, не всякий раз такие экспедиции кончались благополучно, они пресекались воинственными пастухами. Приходилось оставлять тяжелый груз, пряча его в надежные места, и не всегда удавалось за ним вернуться. До сих пор в земле Этрурии находят довольно много таких слитков.

Так продолжалось, вероятно, много веков, однако в XVII–XVI вв. до н. э. в этрусском амфитеатре появляются оседлые поселения. Жители занимаются здесь переработкой полезных ископаемых, производством из них нужных в хозяйстве предметов. И не то удивительно, что такие поселки появляются, что они прячутся в глухих местах, опасаясь своих могучих соседей… Удивительно то, что люди сумели понять местную природу, приспособиться к ее капризам. Работать на местной земле было возможно только с помощью дренажных систем. Наверное, на первых порах они были предельно примитивными. Но со временем накапливался опыт, и в эпоху развитой этрусской цивилизации местные ирригаторы умели уже практически все: строили подземные водоотводные каналы, пробивали скалы, сооружая наземные рукотворные реки, делали и многое другое. С водой они были теперь на «ты». Не было в Италии других таких специалистов, которые могли бы поспорить с этрусскими знатоками в умении находить подземные воды по внешним признакам. Для этих и других практических целей в Этрурии существовали специальные травники. Но таким премудростям надо было еще очень долго учиться, поскольку они основывались на многолетнем наблюдении уникальных особенностей этрусской природы. Вероятно, носителями знаний об этрусских водах, травах и многих других природных явлениях и становятся лукумоны.