Читать книгу "Франсиско Франко и его время - Светлана Пожарская"

Возможно, эта оценка нуждается в известной корректировке, если иметь в виду весь испанский политический спектр. Но те круги, о которых шла речь выше, сходились во мнении: резкая поляризация политической жизни Португалии и явный сдвиг влево явились следствием того, что «либерализация», как они ее понимали, там началась слишком поздно и проводилась «сверхосторожно». Отсюда делались и соответствующие выводы, касающиеся прежде всего выработки тактики, способной предотвратить поляризацию политической жизни Испании. Однако Франко вопреки многообразному давлению, включая и осторожные советы его ближайшего окружения, в том числе и некоторых членов семьи, побуждавших его уйти в отставку, постарался, как и встарь, оседлать ситуацию испытанным методом.

Правительство обнаруживало явные признаки растерянности. Ариас Наварро, и давая интервью американским журналистам, и выступая в кортесах, не скупился на заверения, что предложенная им программа либерализации — только первый шаг, что настало время перехода от режима личной власти к конституционному режиму[540]. Но, по-видимому, этот переход мыслился не иначе, как осторожные шаги верхов при пассивном ожидании всех прочих. Во имя этого 25 апреля было введено чрезвычайное положение в провинциях Бискайя и Гипускоа сроком на 3 месяца, конфисковывались тиражи общественно-политических журналов за нежелательные для режима публикации, полиция открывала огонь по бастующим, арестовывались рабочие, студенты, преподаватели и священники.

В отношении мер, направленных против левой оппозиции — студентов, с каждым днем активизировавшегося рабочего движения и, особенно, «сепаратистов», неизменно проводилась жесткая линия подавления, авторство которой, не без основания, приписывалось каудильо. Достаточно вспомнить, с какой решимостью он отклонил все просьбы внутри страны и вне ее об отмене смертной казни каталонских «сепаратистов» — анархистов Сальвадора Пиуг Античи и Ганса Чеза. Они были подвергнуты средневековой казни — удушены гарротой.

В Европе и США пристально следили за развертыванием антифранкистского движения, принявшего уже в 60-е годы массовый характер. Поддерживая центристские и правоцентристские группировки, Вашингтон, используя широкий спектр воздействия, стремился не допустить переход к гегемонии левых в разнородном блоке оппозиционных антифранкистских сил.

31 мая 1975 г. президент США Дж. Форд, совершавший европейское турне, посетил Мадрид и встретился с Франко. Две недели спустя заместитель директора ЦРУ Уолтере Верной имел продолжительную беседу со смещенным в июне 1974 г. начальником Центрального штаба Диасом Алегриа, другом Хуана Барселонского, накануне возвратившимся из поездки по стране. Вернону Уолтерсу было известно, что во время этой поездки Диас Алегриа встречался с представителями различных течений оппозиции, включая и социалистов[541]. Это соответствовало давней традиции ЦРУ в период кризисных ситуаций вступать в контакт с «будущим правительством» или с теми, кто составит со временем его опору. А чтобы прийти к выводу о том, что радикальные перемены, о чем так много говорили и писали в стране и за рубежом, неотвратимо и стремительно приближались, не требовалось особых источников информации, дня этого достаточно было сведений, почерпнутых из испанской и иностранной прессы.

«Франкизм сплотил против себя двух главных социальных антагонистов: крупный капитал и трудящихся. Те и другие считают, что режим стал основным препятствием на пути экономического прогресса и что его должна сменить новая форма политической власти, более современная, более соответствующая условиям нынешней Испании и ее положению среди европейских стран»[542], — к этому выводу пришел профессор Мадридского и Калифорнийского университетов X. Видаль Бейнето.

И отдавать явное предпочтение только тем, кто представлял крупный капитал, игнорируя тех, кого Видаль Бейнето называл трудящимися, было по крайней мере недальновидно. И могло сорвать все планы мирного перехода к демократии. Среди тех, кто отдавал себе в этом отчет, был Хуан Карлос.

Труднее всего было установить контакт с генеральным секретарем Коммунистической партии Сантьяго Каррильо. Рассказывает король: «Когда я был приглашен шахом Ирана на празднества, посвященные 2000-летию персидской монархии, я был представлен Чаушеску. Чаушеску (совершенный безумец) сказал, что знает очень хорошо Сантьяго Каррильо». Тайно от правительства и даже многих своих сподвижников Хуан Карлос, тогда еще Принц Испании, направил в Бухарест своего друга М. Прадо-и-Колон де Карвахаля с посланием, в котором просил Чаушеску передать Каррильо, что «Дон Хуан Карлос де Бурбон, будущий король Испании, намерен признать, когда взойдет на трон, Коммунистическую партию Испании, так же как и другие политические партии».

Прошло несколько дней, и в Мадрид инкогнито прибыл румынский дипломат. Ответ гласил: «Каррильо не пошевелит пальцем, пока не станете королем. Затем не должно пройти много времени для осуществления Вашего обещания легализовать партию». По признанию Хуана Карлоса, он «свободно вздохнул за долгое время»[543]. Он верил, что Каррильо выполнит свое обещание и не выведет массы на улицу, если Хуан Карлос будет верен своему слову. Это был компромисс, нелегкий для обеих сторон — убежденного республиканца С. Каррильо и не испытывавшего ни малейших симпатий к коммунистам Хуана Карлоса, но этот компромисс мог избавить Испанию от пролития крови в период перехода от авторитаризма к демократии.

Контакты с социалистами установить оказалось еще труднее. Новое руководство ИСРП, избранное на конгрессе в октябре 1974 г., заняло непреклонную негативную позицию по отношению к восстановлению монархии, неустанно повторяя, что в Испании невозможно не идентифицировать монархию с авторитаризмом. Тем не менее будущий король не терял надежды, не избегая личных контактов с социалистами. Известно, что среди тех, кто посещал Сарсуэлу, резиденцию принца, был Луис Солана.

Хуан Карлос не ограничивался лишь контактами: когда видный социалист Луис Яньеса-Барнуэва был арестован за критику режима во время посещения Швеции в октябре 1975 г., он добился его освобождения. По просьбе Вилли Брандта принц потребовал, чтобы Фелипе Гонсалесу полиция вернула паспорт, чтобы он мог присутствовать на конгрессе немецких социалистов. И это не единственные примеры, когда принц оказывал реальную помощь наследникам тех, кто сказал «нет» монархии 14 апреля 1931 г.

Но это было уже в 1975 г. А за год до этого произошло еще одно событие, которое подтвердило еще раз, что Франко все еще «держал под контролем ситуацию вокруг власти».

Много лет спустя после его смерти, отвечая на вопрос, когда же тот действительно заболел, Хуан Карлос ответил: «В июле 1974 г. 10 или 11 июля, не помню точно. (9 июля Франко был помещен в клинику, носившую его имя. Палата № 609. — С. П.). Франко был человеком, созданным, чтобы прожить 100 лет. Не курил, не пил и не был большим гастрономом. Вел совершенно размеренную жизнь и проводил много времени на воздухе, охотясь или ловя рыбу с борта «Асор»»[544].