Читать книгу "Страна мечты - Влад Савин"

Передадим, само собой! Даже ждать нашего возвращение не придется — завтра же с утра наведаюсь в советскую военную миссию, информация в Москву шифром уйдет, или по ВЧ. Однако вернемся к тому, с чего начали — что с Доном Задницей делать?

— Справедливый суд Церкви, дети мои. И думаю, что результат для него выйдет как бы не хуже, чем быть вами убитым — только ко дну пойдет он не один! После чего в Ватикане грядут перемены, и на Юге тоже кое-что пойдет по-иному. То, что планировалось нами на гораздо более долгий срок — однако вы, синьора, весьма ускорили процесс, за что вам будет огромная благодарность и от Церкви, и от народа Южной Италии, избавленного от ужасной тирании. И вы, синьора, надеюсь, согласитесь участвовать в процессе, свидетельницей обвинения? Мы укажем вам, что говорить — правду, и ничего кроме правды! И пожалуйста, не забудьте исповедаться у отца Антонио. Столь долго не быть на исповеди — грех для истинной католички! Что же до синьора Виццини — то сумеете ли вы доставить эту персону в Рим живым и невредимым, если он убоится приехать сам?

Без проблем нет — если решите, что добровольной явки с повинной не ждать, все организуем. Хотя Дон Задница занял в отеле весь этаж, служебная лестница и чердак остались вне зоны охраны. И было установлено, что Дон в своем номере спит все же один. Скунс с Рябым спускаются на веревках с крыши, проникают внутрь (тихо вскрыть запертое окно мы умеем), пакуют объект, и грузят вниз (шестой этаж, но не небоскреб, нейлоновый шнур должен выдержать). Внизу уже ждут наши с транспортом, ну а у Рябого со Скунсом три пути отхода, обратно на чердак, или до земли, или, если аварийно, до четвертого этажа (номер там сняли наши люди). В темпе везем объект в порт, вернее на его окраину, где рыбаки швартуются, там тоже ждут уже, готовые немедленно отдать швартовы — флота у карабинеров еще нет, но на крайняк там ДШК в трюме, а уж совсем на последний случай, в море «на учениях» отряд Средиземноморской эскадры, эсминцы «Сообразительный» и «Беспощадный», вышедшие из Специи.

А Дон — сам в Рим приехал. Не дал нам попробовать его спеленать. Даже жалко.

Рим. 20 октября 1944.

Кардинал Луиджи тщательно продумывал тактику защиты на предстоящем процессе — было очевидно, что отрицать сам факт встречи дона Калоджеро с сержантом Винченцо глупо и опасно. Слишком многие знали о внесении имени отца Лючии в списки подлежащих задержанию — таможенники, карабинеры, мафиози, несколько сотен человек — и, рассчитывать на то, что все они будут лгать под присягой, причем, не государству, а Церкви, было крайне глупо. Мало этого, в том случае, если бы такое каким-то чудом случилось, надеяться на то, что эти люди сумеют убедительно лгать, отвечая на вопросы братьев доминиканцев, было и вовсе детской наивностью — кардинал Лавитрано прекрасно знал историю церковных орденов, в частности, историю ордена «Псов господних», или, по латыни «Домини кане», столетиями занимавшихся, в том числе, инквизиционными расследованиями, и, естественно, накопивших в этом многотрудном деле колоссальный опыт.

Следовало говорить правду — почтенный синьор Калоджеро Виццини был оскорблен высказываниями синьоры Лючии Смоленцевой в свой адрес, и не счел нужным скрывать свое негодование; поэтому, когда синьор Винченцо попал в пределы досягаемости синьора Виццини, он был задержан и доставлен на аудиенцию — и, синьор Виццини, с глазу на глаз, как и подобает мужчине, высказал синьору Винченцо свое возмущение поведением его дочери.

Избиение синьора Винченцо? Да, люди дона Калоджеро действительно сделали это, но исключительно по собственной инициативе, о чем синьор Виццини искренне сожалеет. И виновные им уже наказаны!

Кардинал еще раз пригубил вино. Логика защиты казалась безупречной; сицилийский дон, не желая объявлять войну женщине, потребовал извинений от ее отца, как от главы семьи. И что с того, что дон Кало, глава Мафии (глупо было бы пытаться изобразить его мирным крестьянином), если его обвиняют в ереси, и где тут усматривает оную Высокий Трибунал? Криминал, при всей предосудительности, ересью не является, разбойник может быть глубоко и истинно верующим человеком — и за свои дела быть судимым сугубо уголовным судом! А Трибунал Конгрегации защиты веры по обвинению в ереси обязан его оправдать.

Кардинал позволил себе еще один глоток вина — единственное, что не нравилось лично ему, это факт, что согласно стародавней традиции, важным доводом в пользу обвиняемого было ручательство приходского священника в том, что его духовное чадо является добрым католиком, никоим образом не впадавшим в ересь. В данной ситуации, такое ручательство надо было давать ему, кардиналу Лавитрано — и если обвинение все-таки будет доказано, у ручавшегося священника возникнут очень большие проблемы. Но, если он отказывался поручиться за дона Кало, неизбежно возникал вопрос — о, конечно, Вы вовсе не обязаны это сделать, Ваше Высокопреосвященство — но, значит, Вы не уверены в том, что синьор Виццини является добрым католиком?!

И что в итоге? Доказать, что синьор Виццини является главарем мафии, обвинению не составит ни малейшего труда, что уже создаст Лавитрано и его сторонникам серьезные проблемы, поскольку одно дело, когда о том, что власть Юга держится на лупарах сицилийских мафиози, пишут левые газеты — и, совсем другое, когда это же устанавливает Высокий Трибунал. Но если к этому добавится еще, что кардинал-архиепископ Палермо отказался ручаться за то, что дон Кало является добрым католиком — прежние проблемы даже не удвоятся, а, скорее, удесятерятся.

И кардинал Луиджи с неохотой констатировал, что ручаться за дона Ослиное Дерьмо придется. В худшем случае это не сможет сильно увеличить количество неизбежно свалившихся на его седую голову бед, в лучшем же — резко увеличит шансы на победу над людьми Папы.

В это же время дона Кало, благополучно добравшегося до Рима, и заключенного, «ради его же безопасности», в весьма комфортабельную камеру, больше похожую на номер в лучшем отеле, бросало то в жар, то в холод — до него только сейчас в полной мере дошел весь ужас ситуации, в которой он оказался. После беседы с кардиналом он, придя в себя, кинулся к друзьям покойного брата, чтобы проверить информацию, любезно сообщенную ему Его Высокопреосвященством — в сумасшедшей надежде, что произошла чудовищная ошибка, хотя умом понимал, что на таком уровне, на котором работал кардинал Лавитрано, таких ошибок не бывает — увы, очень скоро все подтвердилось, благо у друзей его брата имелись свои друзья, в том числе, и в Латеранском дворце, и в Конгрегации защиты веры. Информация пугала до холодного пота — ход расследования по его делу регулярно докладывался генеральному магистру ордена доминиканцев Мартену Жилле и генеральному викарию ордена иезуитов Норберту де Буану. При всем своем непробиваемом провинциализме, попросту не дававшем дону Калоджеро оценить масштаб угрозы, исходящий от спецслужб СССР — ну в жизни ему не доводилось сталкиваться на узкой дорожке ни с советскими разведками, ни с разведками других великих держав, и весь его опыт противостояния с государственной машиной исчерпывался проблемами с полицией, карабинерами и финансовой гвардией, легко решавшимися за счет вручения толстой пачки купюр — что такое ордена РКЦ, он, хоть и очень приблизительно, представлял.