Читать книгу "Преступление без срока давности - Феликс Разумовский"

"Здравствуйте, дорогой друг! На вашу просьбу спешу сообщить нижеследующее. Программа «Восток — Запад» являет собой продолжение научных разработок, касающихся создания и испытания в натурных условиях так называемых вирулентных сперматозоидов — мужских половых клеток с уникальными свойствами. Будучи распыленными над какой-либо территорией, они начинают активно размножаться, заселяя все более или менее влажные места. Через пять-шесть недель все женщины детородного возраста, проживающие в данном регионе, будут беременны с процентной вероятностью, приближающейся к единице.

В рамках программы «Восток — Запад» предусматривается оплодотворение возможных испытуемых посредством вирулентных сперматозоидов с целью получения человеческих зародышей, используемых в дальнейшем для нужд фетальной (клеточной) терапии.

Ввиду крайней секретности темы и жесткого временного лимита прошу вас, дорогой друг, удовлетвориться вышеизложенным…"

На календаре был уже сентябрь, а в природе, похоже, ничего не изменилось. Днем все так же припекало солнце, а в вечернем воздухе по-прежнему роилась мошкара, только, может, желтых листьев на земле прибавилось да потянулись на юга первые ласточки птичьей эмиграции.

Время близилось к полуночи. Сергей Петрович Плещеев сидел в глубоком кресле перед телевизором и подобно Цезарю делал сразу три вещи: листал низкопробное бульварное чтиво, смотрел кино о жизни животных и думу думал. Книга посвящалась чеченской разведчице-лесбиянке, которая по приказу центра враз поменяла ориентацию и, превратившись в нимфоманку, мигом извела на сперму всех врагов мужеска пола. Помогали ей в этом еврей-интернационалист Хаим Соломон, служивший сутенером радист Вася Хренов и отставной герой невидимого фронта активный извращенец Гиви. В фильме половой вопрос также стоял ребром. Была показана трогательная, местами переходящая в нечто большее дружба фокстерьерши Вики и карликового пинчера Эрнесто. Природа-мать пыталась распорядиться по-иному, создав трудности чисто физиологического плана, но смышленые друзья человека обманули злую судьбину и неоднократно брали верх. Собственно, верх брал неугомонный Эрнесто, а чтобы пинчер был на высоте, любящая сука рыла яму и укладывалась в нее на брюхо. Полная гармония.

Зато в мыслях Сергея Петровича гармонии не наблюдалось. Сказать больше, были они какие-то безрадостные. Причин для этого хватало: непоправившийся Лоскутков, непойманный Скунс, недосягаемый генерал Шагаев, ненайденные похитители девиц… Все с приставкой «не». А самое главное, конечно, недобитая сволочь вокруг. Чем больше собиралось данных о власти предержащей, тем муторнее становилось на душе. Сразу вспоминался бородатый школьный анекдот из французской жизни:

— Скажите, а порядочные женщины есть у вас?

— О, конечно, есть. Только они стоят дороже.

«А не послать ли мне все это к чертовой бабушке? — Плещеев отшвырнул книжонку, зевнул и, потянувшись к пульту, принялся использовать свою свободу выбора. — Один хрен, всех не перестреляешь».

На одном канале шел футбол, по другому давали боевик — с пальбой из тридцать восьмого калибра по плохим парням, и, остановившись на вялой эротике, Сергей Петрович вдруг услышал телефонную трель.

«Не спится кому-то, не дай Бог, Людмилу разбудили». Он быстро поднялся, снял трубку и, снова зевнув, приложил ее к уху:

— Слушаю.

— Только внимательно слушай, Плещеев. — Мужской голос был удивительно знакомым, и, сразу же вспомнив седоволосого водителя «Нивы», Сергей Петрович спать расхотел.

— Говорите, я весь внимание.

— Если хочешь Шагаева, двигай к себе в контору и жди у компьютера. — Позвонивший замолчал и, перед тем как отключиться, дал совет: — Не ссы, очком не играй, прорвемся.

Нет, все же осень брала свое. Клены в парке стояли с красно-желтыми заплатками на зелени нарядов, воробьи на песчаных дорожках уже чирикали без энтузиазма — чик-чи-рик, лету хана, скоро заморозки; а начальство плещеевское поменяло летний хлопковый костюм на двубортно-основательный из шерсти и, сидя за столом, чем-то напоминало насупленного филина.

— Ну хорошо, Сергей Петрович, информация прошла, так ведь ее проверить надо, и, сам понимаешь, охраняют этот институт болезней мозга не вохровцы с берданками… Чего ж ты от меня хочешь?

— Понимания и содействия. — Плещееву почему-то стало наплевать на всякую субординацию, и, положив на стол крупные, отнюдь не изящного вида ладони, он вдруг с суставным хрустом резко сжал их в кулаки. — Не поможете, буду рассчитывать на собственные силы. Уж что-что, а снимать часовых мои парни умеют… Никуда Шагаев не денется…

— Ну ты разбушевался, Аника-воин. — Начальство с интересом, будто увидев впервые, воззрилось на Плещеева и, покачав головой, совершенно неожиданно раздвинуло улыбкой губы: — Ишь буйный какой. Да для Шагаева ни ты, ни я не фигуры. Я только и слушаю тебя сейчас, потому как все, нет его — холодный лежит.

— ???

— Да, убили вчера, по пути на работу. Все сыскари подняты на ноги, землю носом роют, но уже ясно, что дело «глухарь». Безо всякого просвета. Работали профессионалы не просто экстра-класса, а супер, элита, слов не подобрать.

Ранним утром без шума подняли гаишный вертолет, с точностью до минуты выпасли машину Шагаева и, зависнув над ней, продырявили генералу желудок. Заметь, не голову, а живот, чтобы дольше мучился. Причем стреляли из «вампира», крупнокалиберной винтовки, специальной экспансивной пулей. Она легко прошила бронетриплекс и, разорвавшись у Шагаева в брюхе, напрочь вынесла все кишки. Я видел генеральскую машину вчера. — Начальство положило очки на стол, и особой скорби на его лице не отразилось. — Дырка в стекле с орех, а внутри словно на бойне. Шагаев, говорят, после этого еще жил два часа, если, конечно, это можно назвать жизнью. С вывернутым наружу собственным дерьмом…

«Да, — сказал бы Снегирев, — Санька Веригин привык работать в американском стиле — исключительно в корпус».

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

— Все сделано, как просили. — Рябая санитарка со смешным прозвищем Нюся хитровато сощурилась и принялась шуршать завернутыми в тряпочку полтинниками, — Верхнее, исподнее, туфли демисезонные на полукаблуке, опять-таки мне за труды. Вот список, вот сдача…

— Спасибо. — Снегирев сдачу проигнорировал и, глянув на часы, взялся за «Нокию». — Ну так что она там? Скоро?

— Одевается уже. — Довольно улыбнувшись, санитарка спрятала деньги и покосилась в сторону палаты: — Пойду помогу, чтоб побыстрее-то.

— Давай, Нюся, действуй. — Снегирев нажал кнопку памяти и, дождавшись контакта, приложил трубку к уху: — Здорово, Кирилл. Как жизнь? Мексиканский, говоришь, сериал? И даже Ирка нашлась? Это хорошо. Ладно, буду минут через сорок, расскажешь.

Он задумчиво убрал телефон и, покачав головой, вдруг широко улыбнулся: «Ну, Плещеев, молодец, растешь на глазах», а в это время дверь палаты распахнулась и в коридоре показалась бомжующая россиянка Дубровина. Хоть и говорят, что хворь не красит, но Анна Павловна смотрелась куда как лучше, чем до больничных стен, — приличного вида интеллигентная дама бальзаковского возраста. Только вот выражение ее глаз осталось прежним, потерянно-отрешенным, и медицина здесь, видимо, была бессильна…