Читать книгу "Гиперборей - Юрий Никитин"

Из темноты к костру пятился Рудый, багровые языки огняосвещали только его спину. Рудый указывал во тьму трясущимися дланями. Асмундподнялся из вороха веток, как разъяренный медведь, схватил топор, страшновзревел:

— Лешие?

— Хуже, — пролепетал Рудый, — жаба...

Рюрик ошалело потряхивал головой, в ушах медленно затихалшум битвы, дико ржали кони, звенело железо. Асмунд сплюнул, налился дурнойкровью:

— Опять жабы? Так чего же...

— Большая жаба, — пролепетал Рудый. — Пряможабища, ропуха...

Он поспешно обогнул костер, отгородившись им от темногострашного леса, в ужасе вперил взор поверх пляшущих языков огня в темную чащу.Пещерник приподнялся на локте, швырнул в пламя горсть сучков. Рудый опомнился,начал судорожно перебрасывать в огонь всю груду запасенных сучьев.

— Сдурел? — спросил Асмунд зло. — Не хватитна ночь...

Тяжелый низкий рев заглушил его слова.

Ветки внезапно вспыхнули ярким пламенем, тьму отшвырнуло накрай поляны. Земля дрогнула, словно упал поваленный ветром столетний дуб. Изтемноты выдвинулась огромная драконья морда: в распахнутой пасти пылал красныйзев, вытаращенные глаза были крупнее кулаков Асмунда. Зверь выглядел как холм:приземистый, с короткими толстыми лапами, серо-зеленая шкура пузыриласьбородавками размером с человечьи головы.

Пламя шарахнулось от мощного рева, угли разметало по всейполяне. Рюрик загородил Умилу и сына, выставил перед собой верный Ляк. Глазакнязя выпучились, как у чудовищного зверя, что надвигался на них, лицо Рюрикабыло бледнее лунного света.

Зверь присел, вжимаясь в землю. Олег ожидал, что чудовищепрыгнет и пропадет далеко в лесу, ломая и круша деревья, но из пасти чудовищавыметнулся длинный липкий ремень, молниеносно обвил его ноги, дернул в пасть.

Олег в последний момент выставил руки, уперся в челюсти. Заноги тянуло с такой неудержимой силой, что он вскрикнул от внезапной боли: коститрещали, мышцы ныли от натуги. Вдруг перед глазами блеснуло красным светомжелезо. Липкий ремень ослабел, раздался страшный рев, Олег быстро освободился,упал на траву. Рядом визжал и дико прыгал, размахивая саблей, Рудый.

Подхватив дротик, Олег сунул его в пасть зверю, стоймя.Чудовищные челюсти разом сомкнулись, ночной гость страшно взревел, взвился ввоздух, и Олег впервые увидел, как велик зверь: голова и передние лапыподнялись к вершинам деревьев, а задние лапы еще не оторвались от земли!

В темноте затрещали деревья, донесся глухой удар. Землякачнулась. Русичи потрясенно смотрели вслед исчезнувшему чудищу, у каждогоблестел в руке либо меч, либо топор, но что сделаешь таким оружием? Асмундвытер лоб, проговорил дрожащим голосом:

— Вот и сподобились увидеть настоящего смока...

Рудый оглянулся в великом удивлении:

— Сплюнь! Какой смок? Обыкновенная жаба.

— Жаба? — протянул Асмунд.

Он повернулся к пещернику. Олег ответил неохотно:

— Конечно же, Рудый ошибается... Какая же обыкновенная?Очень крупная жаба.

Он поднял все еще дергающийся в траве липкий ремень толщинойв руку и длинный, как пояс Асмунда. Конец языка раздваивался, но не как у змеи— там была петля и подобие сумки.

Рудый вытер саблю, со стуком бросил в ножны:

— Конечно, жаба, разве не видно? Смока я бы с одногоудара!.. Щелчком. Горынычей, помню, в молодости десятками... Драконов однойлевой еще в колыбели. А вот жаб боюсь, от них бородавки. Да и ты, Асмунд, вовсене пел от счастья, когда она вылезла к костру. Понятно, бородавки...

Рюрик раскинул руки, загораживая дорогу Умиле и Гульче.Посреди поляны темнела лужа черной крови, поднимался желтоватый пар. Костершипел, забрызганный кровью, в траве дымились разбросанные угольки. Рюрикспросил с тревогой:

— Кровь дракона ядовита, святой отец

— Это обыкновенная жаба, — поправил Рудыйтерпеливо. — Жаба-переросток.

— Какая разница? — чисто по-княжески отмахнулсяРюрик. — Если так, то по мне любой дракон — это жаба, что забылаостановиться в росте!

Асмунд подергал Олега за рукав:

— Святой отец, не лучше ли убраться подальше в чащу?

Олег удивился:

— Надеешься, что в чаще безопаснее? Впрочем,рассветает. Седлайте коней!

Еще день пробирались через лес, а к обеду следующего ощутилиблизость большой реки. Даже кони оживились, затрусили шибче. Вскоре обогнулихолм, дальше потянулась широкая ровная долина, а посредине блестела широкаядорога реки.

— Висла, — проговорил Рудый мечтательно. —Как в прошлом году, мечтаю омыть грязь странствий в твоих водах!

Рюрик покосился подозрительно:

— Ты был на Висле в прошлом году?.. Когда успел безмоего ведома?

— Нет, это я мечтал в прошлом году! — поспешносказал Рудый и опустил голову, пряча взгляд.

Они начали спускаться с холма по узкой дорожке, потом внетерпении оставили ее, бросились к реке через редкие кусты, заросличертополоха, валежины. Даже Умила пустила коня во всю мочь, лишь наклонилась,закрывая собой Игоря от веток.

Рудый первым вогнал коня в реку, подняв сноп брызг. Асмундподзадержался, деликатно помогая княгине с ребенком слезть на землю, а когда ион наконец добрался до кромки воды, Рудый крикнул предостерегающе:

— Эй, кто-то должен остаться на берегу! Мало ли что...

Асмунд выругался, забыл про женщин: он один торчал наберегу, остальные уже плескались по колено в воде, а пещерник и Рудый вообщеусердно ныряли наперегонки, то ли смывали грязь и пот, то ли драли раков.

— Благословенная вода, — заявил Рудый. — Еслихочешь найти людей, ищи ручей — приведет к реке, а на реке стоят веси, села игородища. Так и мы придем к городам, где нарядный люд, в каждом доме корчма...

Олег, с наслаждением сдирая крепкими ногтями грязь,ухмыльнулся:

— Здорово.

— Соорудим большой плот, — продолжал Рудый сподъемом, — побольше прошлого, на котором я размочил то место, котороеназывается уже иначе, чем спина. Асмунд нарубит бревен — у него топор, яобъясню, как выстругать бревна, женщины сплетут шалаш...

— А что ты придумал для меня? — спросил Олег.

Рудый оглядел его критически, стараясь не замечать могучегосложения пещерника:

— Надо будет рыбу ловить, а кому лучше справиться, какне святому отцу, который язык каждой твари знает? Правда, рыбы не болтливы...Асмунд и князь будут на веслах, так что при деле, все заняты!

Олег нырнул, смывая грязь, медленно выплыл, с сожалениемпокачал головой: