Читать книгу "Целовать девушек - Джеймс Паттерсон"

Кейт не ответила на вопрос. Вместо ответа она бросилась на Казанову. Давно ждала этого момента.

Стремительный удар ногой по правому плечу выбил из протянутой руки Ника Раскина пистолет. Превосходный удар. Прямо в цель. Ударь его еще раз и беги отсюда, хотелось мне крикнуть Кейт.

Но говорить я еще не мог. Ничего не получалось, как ни пытался. А вот приподняться на одном локте мне все же удалось.

Кейт атаковала решительно и бесстрашно, как во время тренировок на пляже. Казанова был мужчиной крупным и недюжинной силы, но сила Кейт, порожденная гневом и ненавистью, не уступала его мощи. «Пусть попробует сунуться, посмотрим, кто кого», — сказала она однажды.

Кейт действовала молниеносно, дралась великолепно, даже лучше, чем я мог предположить.

Следующего удара я не видел. Раскин оказался ко мне спиной. Я видел только, как внезапно его голова откинулась и длинные волосы рассыпались по плечам. Он с трудом устоял на ногах. Видимо, как следует досталось.

Кейт развернулась и ударила снова. Молниеносный удар обрушился на левую половину лица. Молодец, Кейт, хотелось мне крикнуть ей. И все-таки этот удар его не остановил. Он был неутомим и упрям. Но и она тоже.

Раскин бросился к ней, и Кейт снова его ударила. Левая щека его превратилась в сплошное месиво.

Она с силой выбросила кулак, удар пришелся ему в нос, и он рухнул. Раздался громкий стон. Он был повержен. Не мог подняться с пола. Кейт победила.

И тут сердце мое гулко заколотилось в груди. Я заметил, как Раскин потянулся к кобуре на лодыжке. Казанова не собирался никому проигрывать, тем более женщине.

Пистолет чудом появился у него в руке, словно у фокусника. Это был полуавтоматический «смит-и-вессон». Казанова отступал от честных правил драки.

— Не-е-ет! — крикнула ему Кейт.

— Эй ты, ублюдок, — произнес я хриплым шепотом. Я тоже решил нарушить правила.

Казанова обернулся. Он увидел меня и прицелился. Я держал свой «глок» обеими руками. Руки слегка дрожали, но мне удалось сесть. Я опустошил в него почти всю обойму. Загони кол ему в сердце! Именно это я и сделал.

Казанова отлетел назад и ударился спиной о стену. Тело его задергалось в конвульсиях. Ноги безвольно подогнулись, весь он тяжело обмяк. На лице появилось удивленное выражение. Он внезапно понял, что тоже смертей.

Глаза его закатились, как будто провалившись в череп. Виднелись только белки. Ноги дернулись раз, другой и замерли. Казанова умер почти мгновений на полу пляжного домика.

Я поднялся. Ноги были словно из ваты, и я вдруг почувствовал, что взмок от пота с головы до пят. Холодного пота. Чертовски неприятное ощущение. Я проковылял к Кейт, и мы долго стояли обнявшись. Мы оба дрожали — от страха, но и от радости. Мы победили.

— Как я его ненавидела! — прошептала Кейт. — До сих пор я и не представляла себе, что это значит — ненавидеть.

Я позвонил в полицию Кейп-Хэттераса. Потом позвонил в ФБР, детям и Нана в Вашингтон. Все кончилось.

Глава 123

Я сидел на веранде любезного моему сердцу дома в Вашингтоне и потягивал холодное пиво с Сэмпсоном на пару.

Стояла осень, и в зябком прозрачном воздухе уже чувствовалось приближение зимы. Наши драгоценные и презренные «Краснокожие» отправились на футбольные сборы, а «Иволги» снова выпали из борьбы за главный приз. «Да будет так», — писал Курт Воннегут в те времена, когда я учился в университете Джонса Хопкинса и увлекался подобными изречениями.

Мои дети сидели рядышком на диване в гостиной и в сотый раз смотрели по телевизору «Красавицу и Чудовище». Я не возражал. Сказка хорошая и увлекательная, пусть смотрят, раз не надоела. Завтра будут показывать моего любимого «Аладдина».

— Я сегодня видел в Вашингтоне полицейских в три раза больше, чем во всей Америке, — рассказывал Сэмпсон.

— Да, но у нас и преступлений раз в двадцать больше. Не понапрасну столицей числимся, — сказал я. — Как говорил один из наших бывших мэров: «Если бы не убийства, в Вашингтоне, был бы самый низкий уровень преступности в стране».

Сэмпсон рассмеялся. Я вторил ему. Жизнь постепенно возвращалась в привычное русло.

— Как дела-то? — спросил Сэмпсон, помолчав. Этого вопроса он не задавал с тех пор, как я вернулся с юга, из Аутер-Бэнкса, из моего «летнего отпуска», как я его называл.

— Прекрасно. Я такой же непобедимый лихой сыскарь, как и ты.

— Лапшу на уши вешаешь, Алекс. По десять фунтов на каждое.

— Не без этого. Куда деваться? — пришлось признаться. Его не проведешь.

— Я задал тебе серьезный вопрос, — сказал он, глядя на меня строго и холодно из-под темных очков. Ни дать ни взять боксер Картер по кличке Ураган на ринге. — Скучаешь по ней, приятель?

— Конечно, скучаю. Еще бы, черт побери. Но ведь я сказал — со мной все в порядке. Такой подруги у меня никогда в жизни не было. А у тебя?

— Нет. Такой не было. Ты хоть понимаешь, что вы оба чудаки? — Он покачивал головой, не зная, что со мной поделать. Я тоже этого не знал.

— Она хочет открыть частную практику там, где родилась. Пообещала родным. На этом пока и порешила. А мне надо оставаться здесь, проследить, чтобы вы тут от рук не отбились. Так я решил. Так мы решили в Нэгз-Хеде. И решили правильно.

— Угу.

— Мы так решили вместе, Джон, и так должно быть.

Сэмпсон задумчиво отхлебывал пиво, как и подобает настоящим мужчинам вроде нас. Он покачивался в кресле-качалке и внимательно наблюдал за мной из-за горлышка пивной бутылки. «Следил» за мной, так скажем.

Позже тем же вечером я сидел на веранде в одиночестве.

Играл на рояле «Судный день» и «Боже, благослови дитя».[35] Думал о Кейт и размышлял на такую трудную тему, как утрата. Каждому приходится рано или поздно узнать, что это такое. Иногда это идет на пользу.

Когда мы были в Нэгз-Хеде, Кейт рассказала мне увлекательную историю. Она вообще была прекрасной рассказчицей.

Когда ей было двадцать лет, рассказывала Кейт, она узнала, что отец ее содержит бар в каком-то притоне на границе Кентукки. И однажды вечером она решила сходить в этот бар. Отца, по ее словам, она не видела лет шестнадцать. С полчаса просидела в этом захудалом вонючем баре и смотрела на отца. То, что она видела, ей отчаянно не нравилось. Потом встала и ушла, не представившись, не сказав, кто она такая, собственному отцу. Просто ушла, и все.

Вот такая она сильная, и это совсем неплохо. Поэтому смогла пережить смерть почти всех своих близких. Поэтому, вероятно, была единственной, кто смог удрать от Казановы.

Я помнил, как она мне сказала когда-то: «Останься хотя бы на одну ночь, Алекс».