Читать книгу "Откровение огня - Алла Авилова"

— Даже по случаю?

— Никогда. И по случаю алкоголь замутняет сознание.

Я пил свое вино, он — свой кофе.

— Конечно же, я хочу помочь твоей знакомой выехать из СССР, — объявил Ханс, — и в принципе намерен сказать «да», однако я хочу сначала обговорить кое-какие практические детали, прежде чем дам окончательный ответ.

— И я бы так поступил.

— Кстати, а что это за рукопись? Ты в прошлый раз только и сказал о ней, что она старая. Она — собственность Нади?

Резонный вопрос. Всякий нормальный человек хочет первым делом выяснить, не попадет ли он по недоразумению в темную историю. История «Откровения» была такой запутанной, что со стороны могла видеться только темной. Я упростил ее как мог и сместил акцент на благородную цель, с какой манускрипт вывозился в Голландию.

— Но если я положу рукопись в чемодан и таможенник ее обнаружит, это будет квалифицироваться как кража и контрабанда, верно? — уточнил Ханс.

— Вполне возможно. Однако это чисто теоретический вопрос. Ты не будешь причастен к вывозу «Откровения огня». Можно даже договориться, что официально — ты о нем вообще ничего не знаешь.

— Тогда рукописи не должно быть и в чемодане Нади. Если она поедет в Голландию вместе со мной и у нее обнаружится контрабанда, неприятности будут и у меня.

Он смотрел на меня чистыми глазами. Прямодушный, честный математик, он был всем хорош, кроме одного: он не уважал присущий жизни хаос, а может, и того хуже — бежал от него. Наверное, он собирался решиться на первую в своей жизни авантюру, что было похвально, однако, не умея иначе, он пытался и для нее вычертить линейный график. Я пошел ему навстречу.

— Ханс, можно обо всем так договориться, что всякие неожиданности будут исключены, и твой личный риск сведется к нулю.

— Нуль — это мало, — пошутил он. — Риск должен быть немного большим, скажем пять процентов. Однако в определенных вещах я его и правда хочу исключить, как, например, при контроле на границе. Теперь о финансовой стороне дела. Брак должен быть оформлен на основе раздельного владения имуществом, это кажется мне само собой разумеющимся. На что Надя собирается жить? Работу ей, как я думаю, не найти.

Мы договорились о сумме, которую я ежемесячно буду выделять в пользу Нади — Ханс назвал ее сам. На эти деньги можно содержать в Голландии только аскетов, но больше абсолютного минимума Ханс получать от меня не хотел — было похоже, что он искал не столько финансовой поддержки, сколько удовлетворения своему чувству порядка. Не возникло и жилищной проблемы: Надя могла жить у своего «супруга».

— У меня есть свободная комната, она может ее занять, пока не подвернется что-то другое. Важно, чтобы и соседи увидели, что мы живем вместе — нельзя исключить, что подлинность наших супружеских уз будет проверяться иностранным отделом полиции. Однако я хочу, чтобы Надя дала в твоем присутствии обещание, что будет рассматривать свою комнату в моей квартире не как собственное жилище, а как временную крышу над головой, и что она немедленно ее оставит, если это потребуется. Дальше: у меня самого гости практически не бывают, и я хочу, чтобы покой сохранился. Ну и конечно, она должна пользоваться наушниками, если захочет слушать музыку или смотреть телевизор. Я люблю тишину в доме. И вообще говоря, если у меня с Надей возникнут проблемы, я рассчитываю на твое вмешательство.

Я дал Хансу несколько обещаний, ответил на массу вопросов и выпил полбутылки вина, прежде чем он наконец сказал, что все теперь в порядке. Пожимая мне в дверях руку, ван Сеттен произнес с чувством:

— Я считаю ваш издательский план хорошим делом и буду рад вам помочь.

Ханс ван Сеттен был забавным парнем.

НАТАЛЬЯ

После службы к отцу Иоанну подошла вдова Почулова, церковный староста, с массой мелких хозяйственных забот Церковь уже опустела, а Почулова, многоречивая и дотошная, все еще держала иерея. Стояли у аналоя.

Отец Иоанн слушал старосту и держал в поле зрения две фигуры: неизвестного ему мужика с котомкой, переходившего на задах от иконы к иконе, и девицу в северном крыле, застывшую у образа Владимирской Богоматери. Девицу он знал. Она бросалась в глаза непомерно большой головой. В остальном это была обычная девица, простое, круглое лицо. На службах она всегда стояла впереди. Он не любил встречаться с ней глазами — она смотрела неприятно, в упор. Располагающее лицо, можно было бы сказать, если бы не этот ее недевичий взгляд.

Сейчас его молодая прихожанка стояла лицом к Богоматери и вроде бы молилась, но отец Иоанн чувствовал: неспроста она осталась в церкви.

Мужик ушел. И староста наконец кончила жаловаться на хозяйственные неурядицы. Попрощавшись с ней, отец Иоанн направился к северным воротам, и здесь его перехватила девица.

— Я хочу исповедаться, — заявила она, глядя в сторону. — Сейчас. Прямо здесь. Это очень важно.

Отец Иоанн спешил домой и почувствовал досаду, но дал девице знак продолжать.

— Я люблю вас, — проговорила она быстро. И покраснела. Глаз она все еще не поднимала, и слава богу: иерей покраснел тоже.

Он не знал, что сказать. И надо же — спасла все та же надоедливая Почулова. Она вернулась в церковь, что-то забыв доложить. Отец Иоанн сказал девушке:

— Через час я буду дома. Приходите ко мне, поговорим.

Тут она наконец подняла на него глаза: они были влажные, радостные. Девица кивнула в ответ и ушла. Откуда она, кто она — Иоанн не знал: эта особа появлялась у него на службах всего месяца два, не больше.

Она пришла к нему не через час, а через два, когда он уже думал, что тяжкий разговор его миновал, во всяком случае — на сегодня. Отец Иоанн только что пообедал и взялся вместе со своей женой Аннушкой разбирать счета, чтобы определить, права ли староста, и тут — стук в дверь.

— Опять Почулова! — сказала, посмеиваясь, Аннушка.

Иоанн пошел открывать. А за дверью — влюбленная в него девица.

— Простите, получилось чуть позже. Мне нужно было зайти домой, — оправдалась она.

Иерей повел гостью в горницу. Аннушка, привычная к неожиданным визитерам, приветливо поздоровалась с девушкой. Иоанн представил свою супругу.

— Наталья Симакова, — назвалась гостья и бесцеремонно оглядела хозяйку.

Аннушка поднялась с места и обратилась к мужу:

— Чай еще не остыл, принести?

Он одобрительно ей кивнул.

Иоанн указал Наташе на освободившийся стул жены, сдвинул счета на край стола и сел опять на свое место. Чай ждали молча, слушая доносившиеся с кухни звуки — дверь осталась открытой. Наконец появилась Аннушка с подносом. Разгружая его, она посмотрела на мужа с характерным смешливым прищуром. То же выражение лица мелькнуло в ответ на лице у Иоанна. Знак, данный друг другу супругами, не ускользнул от Натальи. А от священника не ускользнуло, что она вдруг сникла.