Читать книгу "Крушение "Красной империи" - Николай Ефимов"

— Любое сравнение «хромает». Однако уровень образованности Медведева или того же Яковлева не сопоставим, допустим, с уровнем Андрея Кириленко, других «тяжеловесов». Скажу и о том, о чем часто умалчивается. По субъективным причинам к руководству КПСС не было востребовано поколение, прошедшее фронты Великой Отечественной, партизанское движение. Такие, как Машеров, Егорычев… Лишь единицы входили в руководство, к тому же в основном на вторых ролях. Будь иначе, канва развития Отечества развернулась бы по-иному. И уж точно лишила бы питательной почвы «цветов зла» — геронтократию. Не без ведома Брежнева лучшие представители фронтовиков 1923—1924 годов рождения были задвинуты на периферию, лишены перспективы.

Не обошлось и без драконовских мер. Вспомните разгром так называемой группы Шелепина, выступившей за укрепление дисциплины в стране, против коррупции, расхлябанности на производстве. Их обвинили в сталинизме. За одну ночь был «раскассирован» весь отдел международной жизни ЦК КПСС во главе с Шевлягиным. Ни один человек, когда-либо работавший с Шелепиным, не остался в аппарате ЦК, даже в ранге статиста. Всех «зачистили» как класс. После дожимали морально, подвергая остракизму. Егорычеву, бывшему секретарю горкома партии столицы, уже в ранге посла долгие годы не позволяли даже в отпуске проведать родных в Москве.

К середине 80-х молодой многоговорящий Михаил Горбачев был обречен стать первым человеком в партии. Никто из среды «задыхающихся в гонке со смертью», как прискорбно ни звучит, не мог составить ему серьезную конкуренцию.

— В ком он ошибся?

— Его окружение менялось непредсказуемым образом. «Кадровое шапито» — почти все годы перестройки. Ситуация с Ельциным на пленуме ЦК в 87-м году. Выдвижение Янаева на пост вице-президента.

Назначение начальником личной охраны Медведева, бывшего телохранителя Леонида Ильича. Заместителями у председателя КГБ Крючкова (его рекомендовал, кстати, генсеку не кто иной, как Александр Николаевич Яковлев) в нарушение традиции стали его собственные выдвиженцы. Нелишне напомнить, что Брежнев, копируя «вождя всех времен и народов», сделал заместителями Юрия Андропова своих доверенных лиц — Цинева и Цвигуна, которые присматривали за Юрием Владимировичем.

Стоит ли после удивляться коварству членов ГКЧП, предательству, мстительности тех, кто обязан Горбачеву своим возвышением. Разумеется, каждый может просчитаться в людях, но ошибки лидера страны дорого обходятся не столько ему, сколько обществу. К тому же они свидетельствуют об определенном политическом непрофессионализме того, кто замахнулся «перелопатить жизнь».

— И тем не менее кое-кто пытается выставить архитекторов или, скромнее, прорабов перестройки этакими пассионариями, перевернувшими представления о мире и месте в нем государства. Но пустота, простите за банальность, бесплодна. Если Никита Сергеевич даже в мемуарах умолчал о коренных преобразованиях, то Алексей Косыгин был открыт для новых идей. Искренне сожалел об упущенном шансе начать радикальные изменения в относительно благополучной ситуации. А при Юрии Андропове страна стала приходить в себя, прервав скольжение к экономическому и интеллектуальному бессилию…

— Каждый выбирает свои дороги, но, как остроумно заметил О' Генри, важно еще, почему мы выбираем такие дороги. При всей своей экстравагантности («кукурузная лихорадка» или соло с башмаком на трибуне ООН) Никита Хрущев пытался «улучшать» социализм. Начал с XX съезда КПСС, когда грянула «оттепель». Позволю один штрих из биографии: меня пригласили в ЦК, особо не поинтересовавшись, из какой я семьи. Хотя в роду были воевавшие в Гражданскую и за белых, и за красных. Выплеснулась правда о мрачном ГУЛАГе, увидела свет знаменитая повесть будущего Нобелевского лауреата Александра Солженицына…

Хрущев старался сломить мощь бюрократии, наладить горизонтальные экономические связи. По вертикали-то планировали, сколько надо станков, танков, самолетов, а люди часто оказывались без лезвий, иголок и носков… Идея совнархозов тоже не примитивна, как может показаться. Да и в международной политике сделано немало. Рухнула мировая система колониализма. Никита Сергеевич стремился к снижению уровня военного противоборства, к мирному сосуществованию. Обсуждалась возможность визита в СССР президента США Эйзенхауэра, прошли переговоры с Джоном Кеннеди.

Но косыгинская реформа уже вырывалась за пределы планового хозяйства. Предприятиям развязывали руки, предоставляя простор самостоятельным решениям. К сожалению, у Алексея Николаевича не сложились отношения с Брежневым, который болезненно воспринимал смелые идеи премьера. Был и чисто психологический фактор. Генсек считал, что любые перемены обернутся потрясениями. Логика застоя: пока нефть, газ есть, пусть все катится по старой колее.

Определенные импульсы к новациям исходили и от Андропова. При всей противоречивости Юрий Владимирович был крупным политиком с умом государственника, осознававшим, что дальнейшая «консервация» жизни приведет в тупик. Разрабатывалась модель «управляемых рыночных реформ». Над программой преобразований в экономике и госустройстве трудились Рыжков, Долгих, многие авторитетные люди. Ценностные ориентации увязывались с престижем СССР

Утверждать сегодня, что Горбачев начинал перестройку с «чистого листа» или в результате магического прозрения, легкомысленно. Серьезные предпосылки к прорыву научной, политической мысли были заложены его предшественниками.

— Не затушевывая позитива «нового мышления» (демократия, гласность, абрис рынка), думаешь, выражаясь военным языком, и о диспозиции. Вспыхнувшая в середине 80-х анархия на производстве, болтливость народных депутатов и тот балаган сумбурных идей, приведших к расколу национального сознания, дают повод усомниться в наличии у лидеров перестройки реальных планов развития. Не этим ли объясняется блуждание по замкнутому кругу, резкое, до обмороков, обнищание народа, падение достоинства СССР? Чего недоставало для прозрения поборникам «социализма с человеческим лицом»?

— Уточним концептуальные моменты. Исторический опыт показывает, как важно при любых общественных преобразованиях иметь четко поставленную цель; источники, средства и инструменты ее достижения; общественные силы, на которые можно опереться; идеологию. Ответ на эти вопросы имели столь различные лидеры, как Сталин и Рузвельт, де Голль и Дэн Сяопин, Тэтчер и Рейган…

У перестройки была цель, но какая-то блуждающая: то ли «больше социализма, больше демократии», то ли «вхождение в мировую цивилизацию», то ли рынок… Поставлена задача сохранить Союз в измененном виде. Но никто не мог объяснить, реформируемо ли советское общество. И что есть перестройка — реформа, революция? Небосвод политический настолько затуманился, что не понять, в чем же суть нагрянувших перемен, «нового мышления». О них твердили ораторы на различных форумах. Но «мышление» не стало духовно-нравственным достоянием народа, и в этом видится причина последовавших срывов. Отсутствие ясности в мировоззренческих вопросах отразилось и на всех других. Проще простого сказать: процесс пошел. Но в какую сторону, к каким берегам?

Умение «красиво говорить» становилось доминирующим качеством политиков. Под раскатистый хохот на заводах хмельная от вольницы публика выбирала директоров. Завлабы рвались в академики, серость — крычагам управления, недоумки — в политологи… Многие действовали, как в шлягере тех лет, по принципу: или пан, или пропал, дальше как получится. Что получилось «дальше», теперь осознают все.