Читать книгу "Банда профессора Перри Хименса - А. Вороной"

Первого мая колонны демонстрантов в Нью‑Йорке, Чикаго, Филадельфии, Сан‑Франциско и других крупных городах прошли с плакатами, на которых было написано: «Свободу кругликам!», «Повторить президентские выборы!», «Требуем вступления страны в Единое мировое государство!», «Протестуем против нарушения демократии!»

И хотя в этот день не было брошено ни одной бомбы, пятьсот кругликов, двадцать коммунистов, две тысячи анархистов, десять экстремистов и шестьсот бродяг вышли на свободу из тюрем.

Всю весну и лето вспыхивали то там то сям забастовки, негритянские бунты, волнения обслуживающего персонала в Вашингтоне. Полиция уже валилась с ног, никто не уходил домой, спали там же, в участке, или рядом с ним, на лужайке скверика.

На крыше Белого дома днем и ночью сидели парашютисты с пулеметами и подготовленные специально люди за биогенераторами ГСД. Днем еще нет‑нет и мелькнет шумная группа туристов, но в основном своих, приехавших из глубинки страны, а к вечеру столица словно вымирала, улицы пустели, становилось до жути тихо, и лишь изредка раздавались автоматные очереди да сверкал лазерный луч, выпущенный полицейским, да надрывно завывали проносившиеся на бешеной скорости джипы.

Глава 4. СТРАСТИ НАКАЛИЛИСЬ

К началу зимы в сторону Вашингтона потянулись безработные промышленных центров, оставшиеся не у дел сезонные рабочие с плантаций Юга, бродяги, анархисты, эмигранты, круглики, социалисты, разведенные коммунисты, участники движения «Неофашизм не пройдет!»

Вожаки кругликов сколачивали на дальних подступах к столице из этого разношерстного сброда, из этой неуправляемой толпы, армию повстанцев. Тут же наладили их обучение правилам уличных боев; вместе с разведенными коммунистами пытались читать основы построения бесклассового общества, общенародного государства, где все будет общим: и хлеб, и зрелище, и семья.

К ноябрю численность армии повстанцев уже достигла 160 тысяч. Были выбраны комитеты. В них вошли, в основном, круглики, социалисты и коммунисты, разведенные. Повстанцы жгли костры, митинговали, потихоньку мародерствовали, спорили, били друг другу физиономии. Но всегда не по пьяной лавочке, а за идейные разногласия. Одни предлагали двинуть на Вашингтон, двинуть немедля, другие предлагали обождать и надолго.

Первыми не выдержали бездействия сельские отряды. Вооруженные карабинами, револьверами, охотничьими ружьями, с тремя новенькими гаубицами, купленными по дешевке у одного спекулянта‑капрала, они выступили без разрешения Центрального комитета на Вашингтон.

Ральф Хилдбер хотел подтянуть к столице еще две дивизии морских пехотинцев, три танковые роты, но военные чины тоже, почему‑то, взбунтовались и отказались выполнять его приказ. Президент бегал опять по Овальному кабинету, натыкаясь и теперь на кресла, размахивал руками, кого‑то поругивая, становился перед зеркалом, подолгу всматривался в мужественное свое лицо, и тут же ехал в бронированном лимузине на правительственную телестудию и, пользуясь тем, что тут за время не надо платить, долго и яростно выступал перед своей нацией, призывал к спокойствию, к порядку, — выкрикивая последние слова так громко, что служащие студии даже незаметно убирали чуть‑чуть звук, — к самопожертвованию, к плодотворной работе, работе и еще раз работе. Еще он говорил, что его нация очень любит, что его программу борьбы с безработицей поддерживают все квадрики, что вскоре поддержат и все круглики, и что нация вот‑вот должна сплотиться в единый и мощный кулак.

А в это время в Нью‑Йорке круглики, рабочие и докеры порта уже сооружали на улицах баррикады, уже сколачивали вооруженные дружины, требуя отставки президента, уже раздавались выстрелы, уже заалели кумачовые плакаты с призывом всем объединиться и вступить в Единое государство мира.

* * *

И эти лозунги, а не выстрелы, напугали больше всего воротил крупного бизнеса, владельцев крупного капитала. Отсюда, из Нью‑Йорка, из небоскреба компании «Реклама и бизнес» во все концы страны полетели телеграммы. В них было всего два предложения: «Пожар нужно тушить сообща. Жду в банке «Морган и сын». Г. Линди».

Гидросамолеты садились прямо на воду Ист‑Ривер рядом с Уолл‑стритом. Слетались директора концернов по добыче нефти, урана, меди, совладельцы электронной промышленности, совладельцы космической промышленности, банкиры, земельные магнаты, члены династий Миллонов, Морганов, Фордов, Рокфеллеров.

Совещание длилось на удивление недолго. Вел его Гордон Линди. Все единодушно пришли к мнению, что если они хотят сохранить свои богатства, сохранить Америку такой, какая устраивает их, — так как победа кругликов и вступление страны в Единое государство мира влекут за собой автоматическую национализацию всего капитала, заводов, концернов, земли — то нужно объявить недоверие президенту Ральфу Хилдберу. Еще глава концерна «Реклама и бизнес» сказал, что этого недостаточно, что нужно начать строить тридцать заводов по производству детских игрушек, десяти заводов по выпуску цветных телевизоров, пяти заводов по штамповке жевательных резинок. И нужно привлечь на эти стройки безработных! Нужно повысить на 5 % зарплату, построить жилища для сезонных работников, для этих эмигрантов, бродяг и скитальцев.

— Мы должны потерять миллионы долларов, если не хотим потерять все! — сказал Гордон Линди, вглядываясь в сидевших в зале подслеповатыми старческими глазами. — Я беру на себя задачу по обработке и промывке голов телезрителей. И никаких запретов на митинги, на забастовки! Выполнять все требования рабочих! Только так мы можем спасти Америку от несносных кругликов! Только так мы можем спасти самих себя!

* * *

На следующий день палата представителей возбудила уголовное дело против администрации Белого дома. Семьдесят процентов сенаторов проголосовало за постановление — применить к Ральфу Хилберу и его помощнику Вито Фелуччи импичмент. Телеконцерн «Реклама и бизнес» транслировал по всем своим двадцати каналам выступления сенаторов от Демократической партии, транслировал их обращения к народу, их обещания назначить на ближайшее время новые президентские выборы, их комментарии по поводу возбуждения уголовного дела против Ральфа Хилдбера и Вито Фелуччи.

Нанятые концерном «Реклама и бизнес» двести грузовиков, загруженные доверху свежими номерами газет с постановлением о повышении зарплаты на 5 %, об увеличении ассигнований на социальные нужды, о создании комиссии по расследованию дела Ральфа Хилдбера и его помощника Вито Фелуччи, а также триста рефрижераторов с пивом, виски, продуктами, теплыми одеялами — под лозунгом заботы Демократической партии о своих заблудших сыновьях — вклинились в лагеря повстанческой армии.

Волна недовольства и бунтарства была сбита. Среди восставших росло, увеличивалось, расползалось разногласие. Цепочки повстанцев, сначала тоненькие, затем утолщаясь с каждым днем, потянулись от предместий столицы в родные штаты, к местам закладки новых заводов, где требовалась рабочая сила, к очагам тепла, к семьям.

Разведенные коммунисты не хотели уходить домой: там их ждало одиночество, горы немытой посуды на кухне, длинные и тоскливые чахоточные вечера, в которые и поругаться‑то было не с кем. И чтобы не расставаться с новыми идейными сотоварищами, чтобы не пропала зазря энергия тех, кто потянулся по домам, они возглавили одну из колонн, почти по численности целую армию, и повели ее на штурм Гаррисберга, на штурм вотчины президента Ральфа Хилдбера.