Читать книгу "Три недели с леди Икс - Элоиза Джеймс"

– Она не слишком хорошо себя чувствует, – прошептала Роуз. – Она болеет… словно тоже наглоталась речной воды…

– Самое время тебе ее успокоить. – Индия поставила девочку на ноги и взглянула прямо в ее серые глазки: – Скажи Антигоне, что ты любишь ее, и что никогда не бросишь, и что ей всегда будет тепло и покойно. Скажи, что Торн велел ей надеяться и никогда не сдаваться – потому что он сам не из тех, кто сдается. Разве не так?

– Он никогда не сдается! – кивнула Роуз.

– И я не сдаюсь, – сказала Индия. – И я никогда не оставлю Торна… и ты его не оставишь. А сейчас я снова пойду к нему и приложу ему ко лбу компресс. А если ты захочешь узнать, как он чувствует себя, просто пришли Клару, хорошо?

– Я тоже ни за что на свете не сдамся! – упрямо объявила Роуз.

Индия обняла девочку и побежала вниз.

Глава 39

Когда Индия вновь перешагнула порог спальни Торна, она уже вполне совладала собой. В тяжелые моменты она всегда умела собраться, даже если все остальные бились в истерике. По пути Индия представилась дворецкому Торна, который явно был вне себя от беспокойства.

Сообща они выработали план: все в доме должны были быть заняты делом – от миссис Стеллы до последнего лакея. Лакеям поручили отскрести до блеска карету господина, пострадавшую от речной воды.

– А вечером вы познакомитесь с «жаворонками», миледи, – сказал ей дворецкий. – Сейчас они отбыли в Чипсайд за каким-то чудодейственным лекарством, про которое знает мистер Дюссо.

…Что, ради всего святого, выдумал Торн? Неужели эти четверо, встретившись вновь и вспомнив детство, полезли в грязную воду ради забавы? Но болтать с дворецким времени не было: Индия поспешила в спальню Торна и вытолкала оттуда взашей его камердинера, который переменил простыни, но забыл помыть господина.

Отирая могучее тело Торна влажной тканью, Индия говорила не переставая. Она рассказала, как по нему тосковала и как тоскует теперь. Кажется, она даже прослезилась – когда отодвинула простыню, чтобы обмыть его ноги. Никогда прежде она не видела, сколько на самом деле шрамов на его теле…

Мужской орган Торна сейчас был обмякший – никогда прежде в ее присутствии подобного не случалось! Видимо, ему, как и его владельцу, нужно время…

Индия продолжала трудиться, рассказывая Торну удивительные истории из своей многолетней практики – о домах, которые с ее помощью вернулись к жизни…

Время от времени Ксенобия прерывалась и вливала ложечку воды меж сомкнутых губ Торна, бережно поддерживая его голову, чтобы хоть что-то попало в горло.

Как раз в тот момент, когда она заботливо прикрывала больного простыней, раздался робкий стук в дверь и на пороге появилась миссис Стелла. За ней маячил лакей с тазом горячей воды.

– Я заказала все, что вы просили, и теперь Роуз с Кларой следят за приготовлением целебных припарок для хозяина.

Индия улыбнулась:

– Вот и прекрасно! Благодарю вас, миссис Стелла.

Когда дверь за домоправительницей закрылась, Индия занялась волосами Торна. От крови и речной воды они намертво слиплись, и теперь она осторожно промывала их. И не переставая разговаривала с больным тихим, убаюкивающим голосом… и все же время от времени жалобно просила его очнуться.

Когда она наконец удовлетворилась результатами своих трудов, вся постель промокла насквозь. Индия позвонила в колокольчик и приказала лакеям перенести господина в смежную спальню, предназначенную для хозяйки дома. Подумав об этом, Индия горько усмехнулась… в этом была некая злая ирония судьбы.

Настал вечер. Явился дворецкий и спросил, не соблаговолит ли леди отужинать с господами Дюссо, Бинком и Джорди. Индия отказалась, однако вышла из спальни поприветствовать друзей Торна.

Мистер Бинк сунул ей в руки какую-то коричневую бутыль:

– Это «Магноэлектрический живитель Эдисона», лучшее зелье во всем Лондоне. От него наш больной враз пробудится! Ну а ежели и оно не сработает, то я сыщу волшебные пилюли, которые применяются… уж простите, леди, для укрепления мужской силы. Они как пить дать поправят дело!

Поблагодарив Бинка, Индия вновь поспешила к постели Торна. Почему-то она была совершенно уверена, что, разговаривая с Торном, она удерживает его на земле, и стоит ей умолкнуть, как он тотчас навек уплывет в забытье…

Уже далеко за полночь совершенно измученная Индия разразилась наконец слезами.

Она ненавидела слезы! Еще ребенком она усвоила, что слезами горю не помочь. Можно рыдать долгие часы напролет, но дом так и останется холодным, мрачным, и никто не придет на помощь… Слезы не греют, не утоляют голода…

Но сейчас Ксенобия отчаянно рыдала, содрогаясь от горя, и не могла остановиться. А когда она вновь обрела способность говорить, то слова ее не были уже ласковыми и успокаивающими.

– Почему… какого дьявола ты полез в эту чертову реку? – Голос ее дрожал и напряженно звенел. – Как ты мог так рискнуть жизнью… ведь отец и Элеанор любят тебя, и Роуз любит… и я люблю тебя!

И Индия вновь зашлась в рыданиях, с ужасом осознав, что только что кричала на Торна – и это вместо того, чтобы нежно и любя уговаривать открыть глаза! Но она, кажется, истратила все нежные слова, которые знала…

– Я люблю тебя! – произнесла она вновь, и снова голос ее предательски дрогнул. – А еще я тебя ненавижу… потому что я впервые призналась тебе в любви, а ты… ты меня не слышишь! Я ненавижу тебя за то, что ты заставил меня влюбиться в тебя! И ненавижу тебя за то, что ты собирался жениться на милой мягкой девушке… пушистой, словно котенок… а не… не на мне!

Но самым ужасным была ее собственная роль в этой драме: она с презрением отвергла самое прекрасное, что когда-либо было у нее в жизни! Даже если Торн выживет, то между ними все кончено. Он, безусловно, заслуживает лучшего, чем такая… жена!

И в самые драгоценные мгновения она лгала ему в лицо! Она не доверила ему ни одной своей тайны: не открыла, что ни разу в жизни не была ни с одним мужчиной и что никогда, что бы ни случилось в жизни, не откажется от собственного ребенка…

Сейчас, твердя ему о любви, Индия ощущала такую смертельную тоску, что ей казалось, она вот-вот закричит от терзающей ее боли.

– Ты разбил мне сердце! – вскричала Индия. – Ты разбил… ты разбил мне сердце!

И вдруг она с ужасом осознала, что молотит кулачками по груди больного. Очередное доказательство того, какое она чудовище!..

– Да-да, я не какая-нибудь ласковая милашка! – кричала она, не утирая горьких слез. – Наверное, я растеряла нежность, еще будучи ребенком… но это не значит, что мне не больно! И это не значит, что я не нуждаюсь в ласке и заботе, как… как Лала! И то, что я могу сама о себе позаботиться, вовсе не значит, что я не желаю, чтобы заботились обо мне!

И она уткнулась мокрым лицом ему в грудь, сотрясаясь от рыданий.