Читать книгу "Мифы и откровенная ложь о русской истории, сфабрикованная нашими врагами - Олег Козинкин"

Вскоре в окно нашего дома выстрелили из какого-то тяжелого орудия. Часть стены обвалилась, и на меня упали куски сухой глины, отвалившейся от стены...

Вечером я увидел, что к дому идут несколько человек военных. В дом зашли пять военных, а остальные остались во дворе. В одной руке у них были пистолеты, а в другой кнуты...

...Двое схватили меня за плечи и вывели во двор. Я услышал приказ: расстрелять...

На меня направили винтовку, раздался выстрел. Меня отбросило в сторону, и я упал. Пуля пробила челюсть. Потом стоящий рядом военный нажал на курок и выпустил в меня почти весь диск автомата. Но и после этого я еще слышал и видел, как ко мне подошел третий военный. Он сзади проткнул мне штыком спину Кончик штыка вышел спереди, через ребра. Я видел этот заостренный кусок металла, торчавший из груди.

Когда штык входил в мое тело, было очень больно. Больно было и потом, когда обладатель штыка вынимал его... (Как литературно выражаются полуграмотные жители аулов в горной Чечне — многим поучиться можно. — О.К.).

Но сначала, не вынимая штыка, меня потащили к обрыву и сбросили туда. Меня тащили штыком, как галошу палкой. На дне обрыва я потерял сознание.

Расстреляли и всех остальных членов моей семьи: мать Ракку, сестру Зарнят, брата Умара, сыновей Ахъяда, 8 лет, Шаамана и Увайса, 6 лет, 8-летнюю племянницу Ашхо...

Когда я пришел в сознание, то первым делом стал взывать к Аллаху, прося о помощи. Правая рука у меня была пробита автоматной очередью, челюсть висела, так как была перебита выстрелом из винтовки...

Я дополз до своего двора, где лежала моя убитая семья. Все они, кроме дочери, были в одном месте.

В живых остался сын Шааман. Он узнал меня и сказал: „Апи, мне больно". Больше он ничего не сказал...

Я не мог найти дочери. Сын звал меня: „Anu..." Я прочитал отходную молитву. Я заполз в дом, нашел одеяло и накрыл трупы, чтобы звери не растаскивали их...

Но я не умирал... Я выполз из дама, нашел яму, которую можно было приспособить себе под могилу, лег в нее и начал сыпать на себя землю здоровой рукой...

Незаметно, словно засыпая, я потерял сознание.

Через некоторое время я вновь пришел в себя. Во дворе я увидел солдата и вновь закрыл глаза: он бы добил меня, если бы обнаружил.

.. Я провел в этой яме трое суток... Плечо мое сильно опухло, перебитая челюсть висела, переломанная рука тоже.

Я дополз до горы — это примерно метров 60-80... Вдруг я услышал, что сзади меня кто-то идет... Это оказался мой дядя Али, который искал меня...»

В материале использованы фрагменты книги Зайнди Шахбиева «Судьба чечено-ингушского народа».

Состряпал все это некто Евгений Новожилов для «Кавказ-Центра».

Вообще-то, чтобы разобраться с такими «жуткими свидетельскими показаниями», надо хотя бы попробовать все это въяве представить.

«Свидетеля», 52 лет, сначала ранят из винтовки в лицо (пуля армейской «мосинки» имеет убойную силу до 2-х км и при стрельбе в упор, да еще в лицо, разнесла бы голову). Затем выпускают в него автоматный магазин-диск на 70 патронов. Но даже если в нем осталось поменьше патронов, то, всадив в упор с десяток пуль, трудно ожидать, что человеку понадобится добивание штыком. Уж хозяева сайта прекрасно знают, сколько надо старому человеку пуль, чтоб отправить его к Аллаху. Правда, потом выясняется, что, видимо, все пули попали в правую руку, а штык воткнули в спину, чтоб дотащить до обрыва (!) и сбросить туда.

Попробуйте представить такую жуткую картину — солдат («обладатель штыка») втыкает в спину пожилому человеку штык на винтовке и тащит как минимум 50 кг веса по земле.

Кошмар. Солдат, наверное, здоровый попался, морда вертухайская, и штык к винтовке заранее приварили сваркой. А может, то копье было казацкое? (Еще во времена Отечественной войны 1812 года любили на Западе изображать женщин, стариков и младенцев Европы на казацких пиках!)

Правда, и после всех этих истязаний «свидетель» умудрился вылезти самостоятельно из «пропасти» и доползти до своего дома, подобрал себе яму-могилу, закопался и еще трое суток пролежал в ней без помощи. Через трое суток вылез, прополз 60-80 метров до горы и т. п. ужасы...

Похоже, сочинитель не совсем представляет себе, что такое горы Северного Кавказа? Это ведь не тропики в Санта-Барбаре. И вообще-то дело происходит в феврале 1944 года. В горах и снег лежит, из-за которого не могли вывезти людей на равнину для депортации, и морозы трещат градусов под 20, тем более ночью. Какой землей засыпал себя «свидетель», как выжил три ночи на морозе, одному Аллаху известно, да еще, наверное, автору книги, откуда взят этот отрывок Вот такой вот сильный и непобедимый народ живет на Кавказе... Только не совсем понятно, кого хотят оскорбить сочинители подобно бреда, «Евгении Новожиловы», выставляя стариков-чеченцев такими суперменами?

23 февраля 1944 года действительно была среда. В этот день односельчан «свидетеля» отвели в Хайбах. Держали 4 дня до воскресенья 28 февраля, но так как не было транспорта вывезти людей на равнину, решили расстрелять. Волов и лошадей зачем-то изъяли в первую очередь и увели (?) из аула на равнину, и погода не помешала, как не помешала погода и бездорожье затащить в горы какие-то «тяжелые орудия», из которых стреляли по окнам.

В любом случае не 700 человек, а 6000 оставались не вывезенными из Галанчожского района, где находится аул Хайбах. Так что цифру убитых можно и увеличить в перспективе и добавить еще с пяток хайбахов в список «зверств сталинизма».

В «Известиях» от 17 марта 2004 года по поводу аула Хайбах напечатано: «В 1944 году в конюшне высокогорного аула Хайбах были заживо сожжены 105 человек.

Старики, женщины и дети высокогорного аула Хайбах не могли спуститься с гор и тем самым срывали планы депортации. О том, что с ними случилось потом, рассказывает руководитель поискового центра „Подвиг" Международного союза ветеранов войн и вооруженных сил, возглавивший в 1990 году чрезвычайную комиссию по расследованию геноцида в Хайбахе, Степан Кашурко».

Известный исследователь и историк И. Пыхалов провел свой анализ данного «зверства» и доказал, что эта статья откровенная и примитивная фальшивка:

«...Каким образом палачам из НКВД удалось затолкать целый батальон чеченцев в деревянную конюшню маленького высокогорного аула?

„Мы кинулись на пепелище. К ужасу, моя нога провалилась в грудную клетку сгоревшего человека. Ктото закричал, что это его жена. Я с трудом высвободился из этого капкана. Очевидец сожжения Дзияудин Мальсагов (бывший замнаркома юстиции) рассказал плачущим старикам, что он пережил на этом месте 46 лет назад, когда его прикомандировали в помощь НКГБ. Людей прорвало. Говорили о сгоревших матерях, женах, отцах, дедах..."

Что с точки зрения здравого смысла должен сделать любой чеченец, знающий, что его жену сожгли в этом ауле? Особенно учитывая отношение жителей Кавказа к родственным связям? Естественно, при первой же возможности, то есть сразу после возвращения из ссылки, отправиться в Хайбах, чтобы найти ее останки и по-человечески похоронить. А не оставлять их на несколько десятилетий не захороненными на пепелище, чтобы потом по ним топтались всякие досужие журналисты... (Этой страшной расправой, по версии „разоблачителей", руководил Михаил Максимович Гвишиани, комиссар госбезопасности 3-го ранга. Весомости этого имени придает тот факт, что комиссар госбезопасности 3-го ранга М.М. Гвишиани был в 1937 году начальником личной охраны самого Л.П. Берии до перевода того в Москву главой НКВД в августе 1938 года. — O.K.)