Читать книгу "Августовские пушки - Барбара Такман"

Трудности организации были огромными. Как однажды признался сам великий князь, в такой огромной империи, как Россия, когда отдается приказ, никто не уверен в том, что он дошел по назначению. Недостаток телефонных проводов и телеграфного оборудования, а также обученных связистов делал надежную или быструю связь невозможной. Темпы подготовки замедлялись еще и недостатком автомобилей. В 1914 году армия имела 418 грузовиков, 259 легковых и два санитарных автомобиля. (Однако у нее на вооружении имелось 320 самолетов.) В результате припасы доставлялись на станции погрузки на лошадях.

Хуже всего обстояло дело с поставками. После русско-японской войны в результате судебных процессов вскрылся огромный размах коррупции и воровства при снабжении армии. Взятки, словно кротовые норы, пронизывали все. Даже московский губернатор генерал Рейнбот был обвинен во взяточничестве при организации военных поставок и заключен в тюрьму, хотя у него оказалось достаточно связей для того, чтобы не только добиться помилования, но и получить назначение на другой пост. Собрав поставщиков на первое заседание, главнокомандующий, великий князь, начал со слов: «Только без воровства, господа».

Продажа водки, еще одного традиционного спутника войны, была запрещена. При последней мобилизации в 1904 году солдаты, явившиеся на сборные пункты и полковые учебные части, представляли собой пьяную толпу, с затуманенными спиртным головами, и еще целая неделя ушла на то, чтобы привести их в нормальное состояние. Теперь, когда французы каждый день промедления называют вопросом жизни и смерти, Россия в качестве временной меры на период мобилизации объявила «сухой закон». Ничто не могло дать более практического или более основательного подтверждения искреннего намерения откликнуться на мольбы Франции о скорейшей помощи, но, с необдуманностью, свойственной для последних лет царствования Романовых, русское правительство указом от 22 августа продлило действие запрета продажи и производства спиртных напитков до конца войны. Поскольку продажа водки являлась государственной монополией, то этот закон одним махом сокращал доходы казны на треть. Как отметил один из пораженных депутатов Государственной думы, хорошо известно, что правительства, ведущие войну, ищут способы увеличить поступление денежных средств за счет различных налогов и сборов, «но никогда еще в истории не было известно страны, которая во время войны отказывается от основного источника своих доходов».

В последний час пятнадцатого дня мобилизации, в 11 часов вечера, в теплую летнюю погоду великий князь Николай Николаевич покинул столицу и отправился в полевой штаб в Барановичах, который был крупным железнодорожным узлом на Московско-Варшавской железной дороге и находился примерно посередине между германским и австрийским фронтами. Великий князь, его штаб и провожающие собрались на платформе, ожидая царя, который должен был прибыть на вокзал, чтобы попрощаться со своим верховным главнокомандующим. Однако ревность царицы одержала верх над вежливостью, и царь так и не появился. Раздались негромкие прощания и тихие молитвы, отъезжавшие молча сели в вагоны, и поезд отправился в путь.

В ближайшем тылу фронта все еще шел процесс формирования армий. С самого начала войны русская кавалерия проводила разведку германской территории. Ее разъезды имели меньше успеха в проникновении за германские заслоны, чем кричащие заголовки и невероятные истории о казачьей жестокости, появлявшиеся в германских газетах. Уже 4 августа во Франкфурте на западе Германии один офицер слышал, будто в городе собираются разместить около 30 тысяч беженцев из Восточной Пруссии. Германский генеральный штаб, пытавшийся сконцентрировать все военные усилия против Франции, начали донимать требованиями спасти Восточную Пруссию от нашествия славянских орд.

На рассвете 12 августа передовой отряд 1-й армии генерала Ренненкампфа, состоявший из кавалерийской дивизии генерала Гурко и поддерживаемый пехотной дивизией, начал вторжение в Восточную Пруссию и занял городок Маргграбова, стоящий в пяти милях от границы. Стреляя на скаку, русские ворвались в город и обнаружили, что он покинут германскими войсками. Рыночная площадь была пуста, магазины — закрыты, но жители выглядывали из-за ставень. В сельской местности люди уходили еще до прихода войск, как будто их кто-то предварительно извещал. В первое же утро русские увидели столбы черного дыма, поднимавшиеся там, куда они двигались, а приблизившись, обнаружили, что горели не дома или скотные дворы, подожженные бежавшими жителями, а кучи соломы — такими сигналами показывалось направление движения вражеских эскадронов. Везде были заметны свидетельства педантичной немецкой подготовки. На вершинах холмов были возведены деревянные наблюдательные вышки. Местным мальчишкам от 12 до 14 лет выдали велосипеды, и они служили посыльными. Германские солдаты, оставленные в качестве разведчиков, были одеты в крестьянскую и даже женскую одежду. Многие были разоблачены, вероятно, уже позднее, по казенному нижнему белью. Но еще больше так и осталось не поймано; как заметил сокрушенно генерал Гурко, нельзя же было задирать юбки каждой женщине в Восточной Пруссии.

Получив донесения генерала Гурко об эвакуированных городах и бегущем населении и сделав вывод, что немцы не планировали серьезного сопротивления так далеко на восток от своей базы на Висле, генерал Ренненкампф решил продвинуться как можно западнее, не заботясь о налаживании снабжения. Худощавый, с хорошей выправкой, с прямым взглядом и выразительными, закрученными вверх усами, шестидесятиоднолетний Ренненкампф заслужил репутацию смелого, решительного и тактически искусного офицера во время боксерского восстания и русско-японской войны, в которой командовал кавалерийской дивизией, и в ходе карательной экспедиции в Чите, где он безжалостно уничтожал остатки революции 1905 года. Его военная карьера несколько пострадала из-за немецкого происхождения и из-за какой-то запутанного и непонятного случая, который, по словам генерала Гурко, «значительно подорвал его репутацию». Когда в последующие недели поведение Ренненкампфа заставило вспомнить обо всем этом, его коллеги тем не менее оставались убежденными в его верности России.

Не обращая внимания на предостережения командующего Северо-западным фронтом генерала Жилинского, с самого начала настроенного пессимистично, Ренненкампф поспешно сосредоточил свои три армейских корпуса и пять с половиной кавалерийских дивизий и 17 августа начал наступление. Его 1-я армия, насчитывавшая около 200 000 человек, пересекла границу на 35-мильном фронте, разделенном Роминтенским лесом. Целью наступления был Инстербургский промежуток, находящийся в 37 милях от границы, или на расстоянии трехдневного марша — для русской армии. Он представлял собой открытое пространство тридцати миль в ширину, лежащее между укрепленным кенигсбергским районом на севере и Мазурскими озерами на юге. Это была область маленьких деревень и больших ферм с неогороженными полями и широкими перспективами, открывавшимися с редких и невысоких холмов. Сюда должна была прийти 1-я армия и, войдя в соприкосновение с главными германскими силами, дожидаться 2-й армии Самсонова, который, обойдя озера с юга, должен был нанести решающий удар по германскому флангу и тылу. Обе русские армии должны были соединить фронты в районе Алленштейна.

Самсонов должен был выйти на линию, проходившую на уровне Алленштейна и отстоящую от границы на 43 мили, то есть на расстоянии марша в три с половиной или четыре дня — если все будет хорошо. Однако между его исходными рубежами и целью наступления было немало препятствий, способных вызвать неожиданные затруднения, которые Клаузевиц называл «помехами» войны. Из-за отсутствия проходящей с востока на запад железной дороги через русскую часть Польши к Восточной Пруссии армия Самсонова выходила к границе на два дня позже Ренненкампфа, проделав для этого недельный марш. Ее маршрут проходил по песчаным дорогам и глухомани с лесами и болотами, где практически не было населения, если не считать нескольких мелких польских деревень. Находясь на вражеской территории, армия должна была страдать от недостатка продовольствия и фуража.