Читать книгу "Убить генерала - Михаил Нестеров"

Такие мысли рождались оттого, что генерал не виделся прямолинейным. Он был действительно опером с гибким, однако не прогибающимся умом. Он был хитрым, но не лукавым.

Николай вышел из машины и прикурил, не спуская глаз с одной точки. Мимо, недовольно ворча, медленно проезжали машины, обдавая московского чекиста выхлопными газами. А в другую сторону, параллельно трамвайной линии, автотранспорт двигался без помех.

Словно покидая могилу, возле которой он простоял несколько минут, Николай в очередной раз взмахнул рукой: «Ладно, Витек... Мне пора».

И действительно не сдержал вздоха. Что-что, а могила снайперу-террористу была гарантирована.

* * *

Для опергруппы подполковника Митяева были изготовлены дубликаты ключей. Шесть человек вышли из квартиры пенсионеров в коридорный отсек и заняли места. Первый оперативник бесшумно вставил ключ и повернул его. Резковатый щелчок, и шестерка в одну секунду оказалась в квартире.

В этот раз не было слышно ни громких предупреждающих выстрелов, ни привычного мата. Опера были словно глухонемыми.

Террорист успел развязать тесьму и держал полностью собранную винтовку за цевье. Приклад упирался в пол, а дуло доходило ему до подмышки.

«СВД» — Борис Митяев с полувзгляда узнал характерные очертания винтовки Драгунова. С оптическим прицелом. Радостно узнал. Словно гонялся за винтовкой, а не за тем, кто держал ее в руках и мог — мог, черт возьми — выстрелить.

И сам едва не нажал на спусковой крючок, чтобы стреножить Крапивина.

Но его опередил опер, ворвавшийся в квартиру первым. Он пренебрег приемами рукопашного боя. Он на полном ходу врезался в стрелка и вместе с ним повалился на пол. Он придавил его своим телом и, хрипя от натуги, ждал помощи. Два человека схватили преступника за руки и дали возможность товарищу подняться на ноги. Два быстрых синхронных движения, и на руках снайпера защелкнулись наручники. Когда его перевернули на спину, Митяев спросил:

— Кто ты?

Мог точно констатировать: «Ты не Крапивин». И услышать такой же утвердительный ответ в стиле американского кино: «Я знаю».

* * *

Прибывший на базу генерал Свердлин учинил допрос подполковнику Митяеву, а на парня со следами ожога на лице бросил лишь короткий взгляд. Он с ходу разобрался в ситуации, поэтому в первую очередь спросил:

— Что, кроме задания принести винтовку, поручил ему Крапивин? — Свердлин кивнул на курьера.

— Подать знак, товарищ генерал.

— Какой? — терпеливо спрашивал Свердлин, одетый в серый пиджак и голубую рубашку.

— Задернуть занавески на кухне. А в зале ничего не трогать. Снайперскую винтовку велел распаковать и положить на стол. Все.

— Крапивин не планировал повторную встречу с посыльным?

Подполковник помотал головой:

— Нет. Он заплатил ему сразу. Пятьсот рублей. Посыльный, — Борис скривился, — бомж голимый... Я у него спросил: «Почему ты не пошел в милицию?» Он же, сука, догадался, что за посылку ему вручили. Он ответил: «Самому?! В милицию?!»

Подполковника бесило то, что про этого долбаного курьера он вынужден был говорить, как про «випа», защищенного иммунитетом от уголовного преследования. Вот он — воняет немытым телом и мочой, почему бы генералу самому не задать ему пару наводящих? Брезгует? Вовсю пользуется правилом жизни рядом с бомжами, которое рекомендует: «Не встречайтесь с нищими и бомжами взглядом»? Нет. Для него такое развитие событий является сценарным, он предвидел его. И сам Митяев предугадывал нечто похожее. Но одно дело гадать, а другое — присутствовать при воплощении того, что называется льстить себя надеждой. Он не мог не видеть в этом бомже снайпера, когда тот вошел в коридор, ковырялся с замком, когда стоял с винтовкой и готов был положить ее на огневой рубеж. То же самое испытал и генерал Службы, иначе не прискакал бы так быстро. Мчался в машине и видел скованного наручниками Крапивина, повязанного нитками-метками. О чем еще говорить?

— Значит, у него две винтовки, — услышал Митяев голос Свердлина. И поборол в себе желание спросить: «У кого?» — и перевести глаза на бомжа.

— Крапивин надеется, что мы снимем наблюдение с остальных точек и дадим ему шанс на выстрел, — закончил генерал.

«Если так рассуждать, — прикинул Митяев, — то у Крапивина четыре винтовки. Это как задачка по арифметике: „Если сделать три распила на бревне, сколько получится частей?“ Четыре. На одно бревнышко больше»

Но он не знал, что Виктор Крапивин подготовил четыре позиции, иначе бы замучился считать винтовки.

— Все сделали? — спросил Свердлин, закругляясь. — Занавески задернули?

— Так точно. Что дальше?

— Ждать.

— Сука! — ругнулся Митяев на снайпера. — Вот это он напрягает нас! — И переключился на бомжа: — Рассказывай, где Крапивин передал тебе винтовку?

— Я ничего не знаю. Мое дело маленькое.

— Ну нет, падла, твое дело такое большое, что ты даже не догадываешься. Рассказывай дальше!

— Ну взял я «багаж» на Ново-Вокзальной, где «двадцатка» поворачивает. Тот парень уже был на месте. Потом он сел на трамвай и уехал. Я тоже сел на трамвай, доехал по Поляны, оттуда шел пешком...

* * *

Близнец просидел в неподвижной позе с четверть часа. Тихо. Он убрал пистолет, с которым не расставался ни на минуту. Он не опасался носить с собой оружие по той простой причине, что даже без оружия с ним церемониться не станут. На ночь он накидывал дверную цепочку и натягивал проволоку в коридоре. Она шла к взрывчатке, прикрепленной к косяку. Это на случай внезапного штурма его основной снайперской позиции.

* * *

Свердлин задержался в квартире пенсионеров. Пора уезжать, но что-то удерживало его. Осталось что-то недосказанное. Кем? Подполковником Митяевым? Что именно осталось за кадром? За кадром?.. Может, он увидел что-то существенное, но не сразу обратил на это внимание? Сегодня или вчера?

Что-то важное ускользнуло от генерала. Все разговоры крутились вокруг снайпера и огневых позиций, которыми он окружил площадку для торжественной встречи. Площадку с самолетом-мемориалом. Пришла дикая мысль: Крапивин устроил огневой рубеж в самом самолете! Но почему дикая? Ведь никто не додумался проверить «Ил-2» на предмет пусть не пилота-штурмовика, но случайного пассажира. И мысленно согласился с Митяевым: «Ты прав, Борис: вот это он напрягает нас!»

Но нет, дело не в «цементобомбере», у которого к концу войны не осталось слабых мест, а именно в местоположении штурмовика. Откуда началась беседа московского генерала и самарского подполковника. Они шли к первому огневому рубежу, выявленному спецслужбами. Борис Митяев: "Нашли хозяйку квартиры. Когда ей показали фотографию Крапивина, она сразу его опознала".