Читать книгу "Русский капкан - Борис Яроцкий"

В местном правительстве назревал переворот. Даже назывался месяц – сентябрь. Если интервенты отступали с боями, пытались Красной армии оказывать сопротивление: бомбили дороги, мосты, сжигали целые лесные массивы, то Белая русская армия больше бездействовала, чувствуя, что разгром уже не за горами.

Адмирал Колчак из Омска послал радиотелеграмму: «Временное правительство Северной области упраздняется». На телеграмме стояла дата: 29 августа 1919 года.

С этого дня генерал Миллер себя не называл уже главным начальником Серного края. Но он еще оставался командующим Белой армии.

И удивительно, что эта армия еще могла сопротивляться. Ее последним аккордом был бой за город Онегу. Красные войска город заняли, считай, без боя.

«Офицеры, если не вернут утраченные позиции, пойдут в арестантские роты». – Этот приказ генерала Миллера был передан по радио.

В арестантские роты идти не пришлось. Офицеры-добровольцы – таких нашлось шестьдесят человек – собрали отряд, дали ему устрашающее название: «Волчья сотня». Стали готовиться к операции.

Малыми силами, но молниеносным натиском «волчья сотня» захватила город, водрузили над управой трехцветный императорский штандарт.

Генералу Миллеру с корабельной радиостанции британского эсминца было послано короткое донесение:

«Город Онега отбит у противника. Взято в плен 8 тысяч “красных”. Ведем подсчет трофеев. Передал телеграфист унтер-офицер Бараненко».

– А каковы наши потери? – отстучала морзянка Архангельска.

Наступила продолжительная пауза. Затем раздался мышиный писк. Связь прервалась.

Архангельский телеграфист подождал немного, снял наушники, сказал в пространство:

– Фокусы Арктики. Нормальной радиосвязи здесь никогда не будет.

На вопрос Архангельска ответа не последовало. Потери Белой армии союзное командование в расчет не принимало. Главное – результат.

В отличие от волонтеров Экспедиционного корпуса солдат и унтер-офицеров Белой армии в гробах уже не хоронили, достаточно было того, что лицо убиенного накрывали шинелью и в ногах ставили деревянный крест. Если позволяла обстановка, над могилой производили прощальный троекратный залп из стрелкового оружия, благо боеприпасов было в избытке.

Ружейные патроны, как и снаряды, царская казна заранее (еще до войны) оплатила золотом.

56

Начальник разведотдела Шестой Красной армии Матвей Лузанин дозвонился до штаба фронта. Несмотря на ночное время (в июне даже не наступали сумерки), попросил командующего принять его в срочном порядке.

– Дело государственной важности! – кричал он в трубку полевого телефона. – Откладывать нельзя.

– Вы где находитесь?

– На переднем крае. Передо мной населенный пункт Анашкино. Справа Северная Двина.

Из телефонной трубки доносились отзвуки близкого боя.

– В чем важность вашего дела? – торопил командующий начальника разведки.

– Возле меня капитан Самойло. С ним майор американской армии. Майор настаивает на встрече с красным командованием, то есть с вами.

– С какой целью?

– Майору поручено вести переговоры.

– О чем?

– Не могу знать.

– Передайте трубку капитану.

Сергей услышал знакомый рокочущий голос.

– Здравствуй, батя! – обрадованно заговорил капитан.

– Ты где так долго пропадал? Мне доложили, что тебя расстреляли.

– Не совсем так. Был задержан. Выясняли мою личность. Потом незнакомый полковник приказал меня расстрелять.

– Полковник – откуда?

– От Колчака. Он тебя знает по Десятой армии.

– Фамилия полковника?

– Усин.

Командующий вспомнил, когда он, будучи начальником штаба Десятой армии, привлекал к военно-полевому суду какого-то капитана Усина за мародерство. Но то было пять лет назад. Не верилось, что за короткий срок капитан мог стать полковником. Хотя… люди, приближенные к адмиралу, подтверждали: Верховный за усердие поощрял своих подчиненных внеочередными воинскими званиями.

Вполне возможно, что капитан-мародер мог выслужиться до полковника.

В армии Колчака офицеров пекли, как блины. Готовить их было некогда, в иные дни Белая армия теряла десятки офицеров. Нужно было кем-то пополнять невосполнимую убыль, успевали вручить офицерские погоны – и в атаку, в мясорубку войны.

На встрече с командующим Северного фронта Сергей рассказал, как его спас от верной гибели майор американской армии командир батальона 310-го инженерного полка Ральф Этертон.

…Приговоренных к расстрелу привели на холмогорское кладбище, там солдаты инженерного батальона уже рыли приговоренным могилу.

Сергей окликнул майора, тот его узнал. Майор приказал поручику, сопровождавшему конвой, убираться с кладбища – американцы сами умеют расстреливать. Поручик облегченно вздохнул и увел своих солдат в казарму…

– Показывай мне своего спасителя, – велел командующий.

– Он здесь, в землянке начальника штаба. Майор перешел на нашу сторону не с пустыми руками.

– Добровольно перешел?

– По-другому не могло и быть.

– Тогда мы его передадим Красному Кресту в первую очередь.

Начальник штаба, сопровождавший американского майора, уточнил:

– Всех добровольно перешедших на нашу сторону отпустим, как только заключим перемирие. У себя дома они поддались агитации – вступили в Экспедиционный корпус. Им обещали высокое денежное содержание, сытное котловое довольствие и в завершение ко всему – не войну, а веселую прогулку, дескать, воевать будет техника: корабельная артиллерия, посылающая снаряды чуть ли не за двадцать километров, аэропланы, сбрасывающие бомбы на всю глубину вражеской территории, автоматическое стрелковое оружие. Боевые действия будут расписаны по часам: днем – война, ночью – отдых.

Военное ведомство выпустило кинофильм о том, как легко Америка выиграет войну. Заключительные эпизоды этой героической эпопеи: представитель президента перед строем закаленных в боях волонтеров вручает награды отличившимся, финал – шикарный ресторан, офицеры (разного цвета кожи в парадных мундирах в блеске боевых наград приглашают к вальсу белокурых и темнокожих красавиц.

Одна лента такого кинофильма оказалась в качестве трофея Шестой Красной армии Северного фронта. Командирам и комиссарам был велик соблазн посмотреть, а то и показать бойцам, с какой помпой янки создавали экспедиционные корпуса. Таких корпусов было несколько. Непосредственно в боевых действиях принимал участие один, а вот лагерей военнопленных к концу Гражданской войны оказалось несколько. О них не было ни одного кадра. Видимо, создатели фильма не предусматривали, что янки могут оказаться в плену и что их, сытых, прекрасно одетых, с новейшим оружием, будут брать в плен полуголодные, плохо обмундированные, вооруженные тем, что могла дать разоренная войной промышленность России.