Читать книгу "Клинки Юга - Инна Сударева"

- Ваша милость! Простите! За вами - хоть к демонам в котел! Поедем, все туда поедем. Это вы правильно решили - чуть повременить. К нужному часу я всю Азарию соберу и под ваше знамя представлю.

- Точно-точно. Верно-верно, - кивнул Фредерик. - Рад, что ты все понял. Ну, до встречи, - и протянул азарцу руку…

- Фред, ты серьезно? - чуть позже, когда нагруженный разбойничьим добром отряд Ирса медленно удалялся в сторону Малех-Кури, спросил короля Элиас. - Серьезно хочешь собрать тут армию и развоеваться с местными князьками?

Фредерик молчал, вновь погрузившись в мысли. На этот раз они были стройным рядом ясных лучей, а не темным и тревожным водоворотом.

- Почему нет? Если все получится, мы значительно расширим пределы нашего государства. Эрин уже наш, благодаря моему кузену Клименту, чья курчавая башка и широкие плечи покорили княжну Уну. Азария - за Эрином. Я могу увеличить свои владения почти вдвое. И без особых затрат. Я отличный хапуга, - молодой человек рассмеялся, а потом хмыкнул. - Только, как сказала когда-то крошка Агата, накой мне столько?…

17.

Днем азарская степь очень сурова к тем, кто ей чужой. В высоком лазоревом небе - ни облака, белое солнце не светит и греет, а слепит и жарит; порывистый ветер горяч и сух, нет в нем свежести и легкости; трава бледная и пожухлая, воды реки теплые и горькие, они плохо утоляют жажду.

Путникам очень хотелось найти хоть какую-нибудь тень и переждать полуденную жару. Но не было ни дерева, ни камня. Только степь: от копыт коней и до самого горизонта.

Фредерик дернул ворот рубашки, чтоб открыть грудь, вытер пот со лба, хлебнул воды из фляжки и сморщился - противный вкус. Он уже давно снял и шлем, и куртку, и кольчугу, оставшись в одной льняной рубахе, но прохладней телу не становилось. Молодой человек задыхался и истекал потом, как и каждый в его отряде.

Вечером, когда злое солнце скрылось за темный горизонт, совершенно вымотанные жарой странники остановили своих таких же уставших лошадей и разбили небольшой лагерь на берегу Сибил. Выложили на дорожную скатерть припасы из Малех-Кури и сами повалились рядом - отдыхать и перекусывать.

Фредерик к еде не притронулся. Выпил воды и откинулся спиной на брошенное в траву седло. Расслабился, глядя в ночное небо. Жутко хотелось спать, но сперва надо было предоставить мастеру Линару больную руку на ежевечерний осмотр.

Доктор, покончив с ужином, приступил к своим обязанностям. Смотрел, щупал локоть и плечо короля и хмурился - вид конечности ему не нравился: на коже проявились голубоватые разводы, мышцы истончились, сустав распух.

- Болит? - спросил Линар, нажимая большим пальцем на одно из темных пятен.

- Нет.

Мастер покачал головой и полез в свою сумку - за мазями. Натирая ею Фредерика, попробовал поднять старую тему:

- Вы совершенно себя не бережете, сэр. Я еще понимаю: безумствовать так, когда есть силы и здоровье. Но сейчас, когда вы больны…

- Хотите историю, мастер? - Фредерик перебил его неожиданным вопросом. - Вы ведь давно не пополняли свою тетрадь с рассказками.

Линар не сразу нашел, что ответить. Поэтому кивнул, не совсем уверенно.

- Это невеселая история, - начал король, засовывая здоровую руку себе под голову. - Про мое первое дело. В деревушке Родники… Правда, красивое название - Родники?

- Да, сэр.

- Да, - повторил Фредерик, призакрыв глаза. - И такая дрянь там случилась… Мне было двенадцать лет. В Родниках я оказался не специально - мимо проезжал вместе со своими парнями. Дождь начался, мы и завернули в деревушку - переждать непогоду. Устроились в первом попавшемся доме - у старушки одной. Надо сказать, село то было махонькое, заброшенное, от дорог и тропинок далеко. Одна улочка, пять или шесть хижин всего - вот и все Родники… Стали мы печь растапливать: плащи, сапоги просушить хотелось, похлебку сварить, чаю сообразить. Бабуля обрадовалась: так-то живо у нее в доме стало. Сама она совсем уж дряхлая была: подслеповатая, глуховатая, маленькая, сухонькая, еле ходила, на палку кривую опиралась, - молодой человек помолчал.

Ему вдруг ясно и четко вспомнилась куча мелочей, на которые он обратил тогда внимание в убогом жилище старушки: подкова над порогом, ржавый серп на подоконнике маленького кривого окна, до рыжего высушенные венички укропа над печкой, лоскутное одеяло на низкой кровати - единственное яркое пятно в серо-бурой избушке…

- Что же дальше? - спросил Линар, и Фредерик прерывисто вздохнул, потому что дальше рассказывать надо было очень нехорошие вещи:

- Дождь затянулся. Мы и поужинали, и обсохли, а ненастье продолжалось. До самой темноты. Мы решили заночевать. Устроились на полу - на плащах. Потом раздались крики. Откуда-то с улицы. Странные какие-то, нутряные. То ли ребенок, то ли кот кричал. Я поначалу не мог разобрать. У бабки спросил. Она сказала, что это сосед дочку свою воспитывает: "Разбила, видать, дура, горшок, вот он ее и поучает, чтоб ловчей руками ворочала". Но я тогда почувствовал. Первый раз чутье Судьи во мне проснулось. Почувствовал, что врет старушка. Врет и боится правду говорить. Поэтому взял свой мальчишеский меч и пошел в разведку. Мне хотелось все выяснить самому. Я вдруг понял: сегодня я стану настоящим Судьей, здесь - в Родниках - мое первое дело… Я выскочил наружу. Вопли, ужасные вопли того, кому делали очень больно, доносились не с улицы, а из соседней хаты. Я перемахнул через плетень, запрыгнул на крыльцо этого дома. У меня все внутри дрожало и холодело, а крики вдруг стали слабеть. И я заторопился: вышиб хлипкую дверь, ворвался внутрь и там, на куче какого-то тряпья, увидел мужика. Голого, тощего, грязного. Он трахал женщину. Из-за шума, который я поднял, он бросил свое занятие и быстро-быстро уполз куда-то в темный угол. И тогда я увидел, что он трахал не женщину, а девочку. Это она кричала и она стонала. Лежала в вонючих тряпках, тоже голая, тоже грязная, с раскинутыми ногами, и ее колотило, как в жестокой лихорадке. У нее были разбитые, распухшие коленки, живот, грудь, лицо - все в синяках. Он бил ее, жестоко. И ему это нравилось, - Фредерик смолк, видя, как побелело и вытянулось лицо Линара, замотал головой. - Нет, нет. Эта рассказка не для вашей тетради, мастер. Она - для моей памяти…

- О, нет, - теперь спохватился доктор. - Я просто… Перед глазами просто эта картина. Вы так рассказываете…

Король опять покачал головой:

- Прошу извинить. Я был неправ, решив рассказать вам эту историю.

- Сэр, я сам взялся записывать все ваши рассказы. И я сам решу, быть этой истории в моей тетради, или нет, - твердо ответил Линар.

- Он увидел, что я - мальчишка, - хмыкнув, продолжил Фредерик. - Он бросился на меня из того угла, в котором попытался спрятаться. Эти его грязные руки, они потянулись к моей шее. Я махнул мечом не глядя - я зажмурился… не от страха - от отвращения. И отхватил ему одну кисть. Начисто срезал. Он завопил, повалился, забрызгивая все вокруг кровью… А та девочка - это была его родная дочь. Он насиловал собственную дочь. Держал ее в доме, на цепи, как собаку, и насиловал, когда хотел. Кормил объедками, бил. Но самое ужасное было то, что все в Родниках это знали. И всем было наплевать. Целых четыре года им было наплевать на то, что рядом происходит такой кошмар… Я снес негодяю голову. Мне было двенадцать, но я сделал это одним четким и сильным ударом. Во дворе его же дома, возле поленницы. Его выволокли туда из дома мои парни. Все это время шел дождь. Бедная девочка стояла рядом. Мы укутали ее в плащи, дали ей чаю. Она слышала приговор, видела казнь, но все стояла и бормотала что-то, а в ее глазах я видел безумие. Я решил, что увезу ее подальше от Родников, в свое поместье, например, где о ней будут заботиться. Я подошел, чтоб сказать, что я решил. А она вдруг закричала, громко, визгливо - у меня даже в голове все помешалось. Замахала руками, сбросила с себя плащи и помчалась к реке. А там кинулась в воду. Я бежал следом, хотел и в реку за ней нырять, но мои парни меня удержали. Наверное, они поступили правильно. Что-то с ней было бы, с безумной, останься она жива. Навряд ли что-то хорошее…