Читать книгу "Если судьба выбирает нас... - Михаил Валерин"

Батюшка же — напротив, демократ. Он считает, что каждый должен сам набивать шишки и в процессе этого учиться жизни. Вмешивается папа только в том случае, если ситуацию надо подкорректировать, или же под давлением мамы.

Доктор, осмотрев мою скромную персону, отметил ее неудовлетворительное состояние и назначил мне лечение. Слава богу, что в 18-м году нет антидепрессантов и психотерапевтов, иначе бы меня обкормили всякой химией и заплели мозги до полной потери соображения. Все обошлось настойкой валерианы, зверобоя и рекомендациями кушать мед для укрепления организма.

Распрощавшись с любезным Андреем Михайловичем, я с облегчением удалился в свою комнату.

Мед — это, конечно, хорошо, но лучше всего меня успокаивало и отвлекало только чтение.

«Три мушкетера» в оригинальном издании 1894 года с великолепными иллюстрациями Мориса Лелуара для этого подходили как нельзя лучше. Все-таки иностранные книги лучше всего читать на том языке, на котором они написаны. В переводе теряется оригинальность изложения — та самая изюминка, которая иногда увлекает сильнее самого сюжета.

Я взял книгу и завалился на диван — почитать.

В дверь постучали, и в проеме возник Савка:

— Алексан Алексаныч, там посыльный вам письмецо доставил. Стало быть, вот оно, — денщик протянул мне плотный голубой конверт.

Так, что тут у нас?

«Подпоручику барону А. А. фон Ашу. В собственные руки». Почтовый штемпель отсутствует.

Посмотрим…

В конверте оказалось два вложения: пропуск на мое имя в здание Министерства государственной безопасности Российской империи: «Апреля 22-го 1918 г. 12 часов ровно.7-й подъезд. 703-й кабинет», — и записка.

«Уважаемый Александр Александрович. Ваше предложение насчет картин г-на Оппенгеймера нас очень заинтересовало. Готовы обсудить условия сделки».

6

Здание МГБ расположилось на Всехсвятской улице,[167]на том самом месте, где в Москве из моего мира находится знаменитый «Дом на набережной».

Надо сказать, что по монументальности министерство мало уступало памятнику сталинской архитектуры, зато значительно превосходило его с архитектурно-эстетической точки зрения.

В положенное время я вошел в 7-й подъезд, выходивший на Болотную Набережную.

На проходной дежурный офицер проверил у меня документы, отметил пропуск и пояснил, что искомый кабинет находится за углом направо.

Постучав в высокую двустворчатую дверь с медной табличкой «703», я вошел и оказался в маленькой приемной, обставленной просто и функционально.

За столом сидел молодой жандармский подпоручик в черных канцелярских нарукавниках поверх мундира и сосредоточенно чинил карандаш.

— Подпоручик барон фон Аш, — откозырял я. — Мне назначено на двенадцать.

— Подпоручик Одинцов! — Жандарм вскочил и коротко поклонился. — Вас уже ожидают! Вы можете раздеться вот в этом гардеробе. Оружие и амуницию необходимо оставить там же.

— Благодарю!

Воспользовавшись предложением подпоручика, я неторопливо разоблачился, подтянул китель, пригладил волосы и, сдерживая волнение, сообщил:

— Я готов!

— Проходите. — Одинцов отворил массивную лакированную дверь.

В небольшом квадратном кабинете за столом, застеленным сукном «государева цвета», сидел худощавый жандармский подполковник.

— Подпоручик барон фон Аш. Прибыл согласно полученному пропуску.

Окинув меня внимательным взглядом холодных, почти бесцветных глаз, офицер указал мне на стул:

— Присаживайтесь. Подполковник Черемисинов. Седьмой департамент. Необходимо, чтобы вы ответили на несколько вопросов.

— Хорошо!

— У вас продается славянский шкаф? — внимательно глядя мне в глаза, вкрадчиво поинтересовался жандарм.

— Что, простите? — Сказать, что я удивился, — это ничего не сказать. Я просто ОХРЕНЕЛ.

— У вас продается славянский шкаф? — терпеливо повторил подполковник.

— С тумбочкой? — Мозг включился и заработал на полную катушку, вытаскивая из глубин памяти нужные слова и фразы.

— С тумбочкой!

— Шкаф продан. Осталась никелированная кровать. — Может быть, я цитировал и не дословно, но, по крайней мере, близко к тексту.[168]

— Оч-чень хо-ро-шо! — по складам произнес подполковник.

Пока ваш покорный слуга пребывал в шоке и недоумении, мой собеседник снял телефонную трубку, постучал пальцем по бронзовым рожкам аппарата, дунул в микрофон и гаркнул так, что уши заложило:

— Коммутатор!!! Коммутатор! Алло-алло! Да? Номер пятьсот! Срочно! — Подполковник недовольно покосился на меня и продолжил: — Алло-алло! Это Черемисинов! Гость пришел! По первому варианту! Да! Да! Так точно! Слушаюсь, ваше высокопревосходительство!

7

Этот кабинет был значительно больше предыдущего. Примерно в десять раз.

Стены, затянутые в ткань изумрудно-травяного цвета, украшали картины в золоченых рамах, среди которых выделялся ростовой портрет государя-императора Александра IV размером два на три метра. С белого сводчатого потолка, отделанного лепниной и императорскими вензелями, свисала на цепях монструозно-помпезная люстра размером чуть меньше, чем в Большом театре.

Посреди всего этого великолепия за громадным столом орехового дерева сидел седоватый дядечка в очках и с приветливым любопытством разглядывал мою скромную персону. Голубой жандармский мундир хозяина кабинета был богато украшен наградами и, главное, золотыми эполетами и аксельбантом генерал-адъютанта.

Сомнений быть не могло: передо мной — министр государственной безопасности граф Василий Илларионович Белоусов.

Я браво промаршировал до середины кабинета, вытянулся во фрунт и, щелкнув каблуками, отрапортовал:

— Подпоручик барон фон Аш Третий по вашему приказанию явился!

— Проходите! Присаживайтесь! — Граф жестом указал на резной колченогий стул. — И рассказывайте, господин подпоручик: как вы дошли до жизни такой?

— …???

— Эка вы побледнели! Шучу! Признаюсь честно, я высоко оценил вашу смекалку в столь щекотливом вопросе, как предложение к сотрудничеству, особенно «Прекрасную маркизу».

— Весьма польщен, ваше высокопревосходительство!

— Можете называть меня по имени-отчеству! Итак, давайте начнем с того, кто вы и каким образом оказались в данном времени и реальности?