Читать книгу "Проклятие Аримана. Ученик - Евгений Малинин"

Она улыбнулась своей очаровательной улыбкой и, покачав головой, сказала:

– Болтун ты, Илюшка! Смотри, человека напугал. Ну, что ты ему такое сказал?

– Докладываю! Я обещал превратить его в жабу и сослать в самое гнилое болото Новгородской области, если он еще раз назовет тебя ледышкой. А он знает, что я свои обещания на ветер не бросаю!

– Ну знаешь, – рассмеялась она, – меня пол-Москвы ледышкой называют, а некоторые вообще дразнят белой и холодной. Что ж ты, всех в жаб обращать будешь?

– Да, – задумчиво протянул я, – работа, похоже, предстоит большая. Но что делать, новгородские болота должны быть населены! – и я протянул ей букет.

– Это тебе в знак!

– В знак чего? – взяв цветы, спросила она.

– В знак всего, – торжественно заявил я и тут же сменил тон. – Людмилушка, ты не сможешь отпроситься? Понимаешь, меня сегодня на девять часов к одному страшному деду на ковер вызвали. Если ты только в шесть освободишься, я даже как следует поговорить с тобой не смогу. А мне необходимо сказать тебе нечто ну чрезвычайно важное! Отпросись, а?..

Она очень серьезно посмотрела мне в глаза и, бросив «Подожди секунду…», быстро пошла из зала. Я отодвинул от стола ближайший стул и уселся. Из-за чуть раскрытых дверей меня рассматривали три девушки, о чем-то шепчась и пересмеиваясь. Я сразу вспомнил фонтан возле гостиницы в славном городке Мох.

Через несколько минут Людмила появилась в зале со своим букетом, но уже без фартучка и, подбежав ко мне, сказала:

– Все, я свободна. Мы можем идти.

И мы пошли гулять.

Я плохо помню, где, по каким улицам мы бродили, о чем разговаривали. Мы оказались на набережной и прокатились на речном трамвайчике, при этом я что-то оживленно рассказывал о строительстве стен Московского Кремля, при сооружении которых были якобы использованы разработки Леонардо да Винчи. Мы перекусили в новом в то время для Москвы «Макдоналдсе». Я шел, плыл, ехал и неотрывно смотрел в это милое лицо, на эти чудные белокурые волосы, на тонкие, изящные, слегка загорелые руки и, казалось, черпал силы и спокойную сосредоточенность, необходимые мне для предстоящей вечером встречи.

Я все никак не мог перейти к тому главному, для чего ушел сам и увел с работы Людмилу, и моя нерешительность все больше и больше беспокоила меня. Но, очевидно, Людмила почувствовала мое неспокойное, тревожное состояние и неожиданно пришла мне на помощь. Когда мы уже подошли к ее дому и настала пора прощаться, она положила руку мне на плечо и ласково, но очень серьезно спросила:

– Ты очень тревожишься по поводу этой твоей встречи? Это что, действительно так опасно?

Я улыбнулся и попытался ее успокоить:

– Да нет, я не думаю. Гораздо больше меня волнует сейчас другое. Мне очень надо открыть тебе одну тайну, а я не знаю, как это сделать, чтобы тебя не испугать… Ну и как ты… И главное – как ты потом поступишь…

– Да?.. – Она пристально смотрела в мои глаза. – А мне кажется, ты все-таки боишься этой встречи и хочешь, но не можешь ее избежать. А тайна твоя… Пусть она побудет с тобой. – Она улыбнулась. – Я подожду, когда ты соберешься с духом.

Мы стояли на лестничной площадке, на один пролет ниже этажа, на котором располагалась ее квартира. Тут я решился и, глубоко вздохнув, начал:

– Тайна эта не моя, а скорее твоя. Просто мне известно, в чем она заключается. Ты только не волнуйся. Смотри…

Я взял ее ладонь и поднял к свету. Изумруд, обвитый тускло поблескивающим серебром, бросил нам в глаза зеленую искру. Людмила пристально посмотрела на свой перстень и перевела вопросительный взгляд на меня. Я двумя пальцами легко сжал кольцо и потянул его с пальца.

– Я же тебе говорила, что его невозможно снять! – испуганно пролепетала она. Кольцо действительно не снималось. Камень как-то гневно потемнел, а серебро стало ощутимо горячим.

Не обращая внимания на ее возглас, я тихо прошептал:

– Иди ко мне… ЛАЭРТА…

И неожиданно оглушительное эхо ЛАЭРТА…АЭРТА… ЭРТА… ударило в стены и забилось в бетонном узилище лестничной клетки, словно желая вырваться к небу и прореветь это имя на весь мир. Кольцо, будто бы услышав волшебный зов, легко соскользнуло с тоненького пальчика и легло ко мне в ладонь. Внутри серебряного ободка ярким белым пламенем горела магическая вязь названного имени.

Огромные серые глаза с ужасом и немым восхищением смотрели мне в лицо, а пухлые губы дрожали, не в силах вымолвить ни слова.

Я сжал перстень в ладони, ободряюще улыбнулся и снова зашептал:

– Ну вот, теперь ты сможешь любить и быть любимой… И больше никогда не будешь… ледышкой…

Бледные губы зашевелились и прошептали:

– Тебе привет от…

– …Вечника… – догадался я.

– …Рыжий… – улыбнулась она.

И вдруг ее глаза закрылись, по щеке побежала слеза, а она сама стала медленно оседать, запрокидывая голову назад. Я успел подхватить ее на руки. О Господи, как легка и как дорога была моя ноша. Я поднялся к дверям ее квартиры и нажал кнопку звонка. Носом.

Дверь отворилась мгновенно, как будто кто-то ожидал моего звонка. На пороге стояла высокая сероглазая, белокурая женщина лет пятидесяти, в шикарном шелковом халате, ворот которого она сжимала худощавой изящной рукой. Увидев Людмилу без сознания у меня на руках, она испуганно вскинула другую руку к губам, но тут же широко распахнула дверь и коротко приказала:

– Несите ее в комнату, на диван!..

Я прошел через небольшую прихожую в гостиную и опустил Людмилу на небольшой, накрытый покрывалом диван. Сзади хлопнула входная дверь и раздался жесткий вопрос:

– Молодой человек, объясните, что случилось?

Не отрывая взгляда от лежащей девушки, я ответил:

– Не волнуйтесь, все в порядке. Просто она… Просто… теперь все в порядке. Она скоро придет в себя и все вам расскажет, а вы передайте ей, что если я буду в состоянии, то завтра утром обязательно ей позвоню…

Я повернулся и направился к выходу, но мать Людмилы загородила мне дорогу и, твердо глядя мне в глаза, спросила:

– Ей позвонит – кто?

– Меня зовут Илья. Мой телефон есть в записной книжке вашей дочери. Извините, я, к сожалению, очень тороплюсь. Надеюсь, что еще увижусь с вами, но, правда, это целиком зависит от вашей дочери… – Я не выдержал и, обернувшись, еще раз посмотрел на Людмилу.

Женщина как-то сразу обмякла и посторонилась. Я неожиданно для себя наклонился и, взяв ее ладонь, поцеловал, словно отдавал дань уважения ее судьбе, а затем быстро вышел из квартиры.

13. Ученик

…Почему-то люди не задумываются над тем, что всю жизнь они учатся. Всю жизнь они стремятся познать новое, исследовать неведомое, понять непонятное. Всю жизнь они учатся быть человеком. По-моему, именно это и делает их людьми. А если человек перестает учиться, остается ли он человеком. Может быть, такое существо следует называть как-то по-другому…