Читать книгу "Пираты Гора - Джон Норман"

На палубе флагманского корябля остались только мы с Чембаром.

Я взобрался о седло.

Выпущенная из арбалета стрела просвистела у меня над головой и вонзилась в объятый пламенем борт корабля.

Чембар вскочил на ноги и, потрясая кулаками, закричал, обращаясь к своим лучникам на покачивающихся в отдалении кораблях:

— Стреляйте в меня! — кричал он. — Стреляйте!

Выстрелов не последовало.

Я натянул поводья, тарн легко оторвался с палубы флагманского корабля и, борясь со встречным ветром, стал быстро набирать высоту, унося над волнами беспомощно болтающегося на веревке, скованного наручниками, как простой раб, главнокомандующего объединенной флотилии Тироса и Коса, убара Тироса — Чембара из Кастры, Морского Слина, ставшего пленником Боска, капитана из Порт-Кара, командующего флотом.

Глава восемнадцатая. ВОЗВРАЩЕНИЕ БОСКА ДОМОЙ

Когда мы коснулись обледеневшей палубы «Дорны», мои матросы бросились нам навстречу, оглашая воздух приветственными криками.

— Заберите этого пленника, — распорядился я, — и закуйте его в цепи на нижней палубе. Совет решит, как с ним поступить.

Матросы ответили новым радостным криком.

Сжимая в бессильной ярости кулаки, Чембар бросил на меня полный ненависти взгляд и, круто развернувшись, вслед за двумя матросами зашагал к лестнице, ведущей на нижние палубы.

— Среди рабов на галерах ему самое место, — заметил гребной мастер.

— Адмирал! — раздался у нас над головой голос наблюдателя. — Корабли Тироса и Коса разворачиваются! Они убегают!

Я был потрясен настолько, что не мог произнести ни слова.

Люди вокруг меня кинулись поздравлять друг друга.

— Отзовите наши корабли, — наконец распорядился я. — Пусть возвращаются.

В руках сигнальщиков замелькали флажки, передавая команду, тут же подхваченную и переданную дальше сигнальщиками других кораблей.

— Поднять якоря! — скомандовал я, — Установить штормовые паруса!

Матросы бросились выполнять мое распоряжение.

Я стоял на продуваемой ветрами палубе «Дорны». Вернувшиеся с круглого корабля матросы захватили оттуда и мой адмиральский плащ, в который я поспешил плотнее закутаться. Принесли мне и флягу с подогретой пагой.

— Глоток за победу, — кивнул гребной мастер.

Я усмехнулся. Победителем я себя не чувствовал. Я вообще не чувствовал ничего, кроме пробирающего до костей холода.

Я с удовольствием отхлебнул обжигающей паги.

Рея была спущена, и к ней привязали малый треугольный штормовой парус, после чего рею снова с помощью канатов и блоков подняли и укрепили в верхней части грот-мачты. Гребцы тем временем по команде мастера развернули корабль кормой к ветру. Рулевые грудью наваливались на румпель, пытаясь удержать судно в этом положении. Не дожидаясь, пока парус будет установлен окончательно, старший мастер подал команду гребцам и начал отсчет ритма, по которому они налегали на весла. Судно медленно двинулось вперед, разворачиваясь по ветру, и тут мощный порыв, захлестнувший паруса, накренил корабль так, что его носовая часть на мгновение скрылась под набежавшей громадной волной, а затем снова взметнулась вверх, казалось, к самому небу, окатывая залившей судно ледяной водой все верхние палубы.

Подаваемые старшим мастером команды утонули в завываниях ветра.

Штормовой парус надулся так, что оставалось только гадать, что окажется менее прочным — канаты, которыми он был привязан, или удерживающая его рея. Мачта, однако, выдержала, и «Дорна», постепенно набирая скорость, понеслась над волнами.

Корабль оказался сильнее шторма.

Не знаю, насколько сокрушительной оказалась наша победа — в том, что мы ее одержали, не было никакого сомнения, — но думаю, для жителей Порт-Кара это было не так важно. Главное, что победа осталась за ними, и сегодняшний день — двадцать пятое сe'кара — наверняка будет отмечаться ими и как день рождения города, обретения им священного Домашнего Камня, и как день первого боевого крещения, которое они прошли все вместе, несмотря на все, что их разделяло. Добытая в жестоком бою победа не могла пройти для них бесследно, не сплотить и не объединить их, что, в конце концов, не могло не изменить и сам их город, некогда считавшийся бичом блистательной Тассы. Нет, этот день будет всегда отмечаться в Порт-Каре как праздник, это победа не только над общим врагом, это победа над тем, что разделяло его жителей, и те, кто участвовал в сегодняшнем сражении, навсегда останутся друг для друга товарищами и братьями. Раны, полученные в сегодняшнем бою, матросы будут с гордостью показывать своим детям и внукам, сопровождая их подробными рассказами о том, как ковалась эта победа, И с каждым годом их рассказы будут становиться все более героическими и все меньше похожими на правду, пока не превратятся в песни.

Но разве умалит это значение самой победы? И разве станут от этого песни недостойными того, чтобы их петь? Нет, песня — это заслуженная гордость матросов сегодняшним днем. Все ли из тех, кто вышел сегодня в море, смогут подхватить ее? Нет, многие из них не вернутся на берег. Но пели бы они эту песню, если бы судьба даровала им жизнь? Безусловно. Так не значит ли это, что мы, оставшиеся в живых, должны петь эти песни и за них, ушедших? В их честь. В их память.

Я подошел к тарну, принесшему меня на «Дорну», и набросил на тело дрожащей от холода птицы свой адмиральский плащ.

Рядом стоял Фиш, мальчишка-раб.

Я посмотрел ему в глаза и с изумлением для себя заметил понимание им того, что я должен был сейчас сделать.

— Я пойду с вами, — сказал он.

Я знал, что корабли Этеокля и Сулиуса Максимуса не присоединились к нашей флотилии, знал я и о том, что с последнего, наиболее крупного имения Генриса Севариуса блокада была снята, и участвующие в ней корабли вошли в состав нашей флотилии. Не было у меня сомнений и в наличии обмена информацией между Клаудиусом, регентом Генриса Севариуса, и Тиросом и Косом. Не мог я отрицать и возможности существования подобных связей с Тиросом и Косом и у наших убаров, Этеокля и Сулиуса Максимуса. Действия их были, безусловно, тщательно скоординированы. Кто знал, что сейчас творится в городе? Оба убара вместе с Клаудиусом, регентом Генриса Севариуса, могли уже давно провозгласить свой приход к власти в Порт-Каре в качестве какого-нибудь триумвирата. Власть их, конечно, долго не продержится. Порт-Кар устоял в сражении с неприятелем, и как только шторм утихнет, то есть через несколько часов, а может, и через день-другой, корабли вернутся в город. Но в настоящее врмя, когда оба убара и Клаудиус ещe не знают о том, что флотилии Порт-Кара удалось избежать разгрома, чего они, конечно, никак не ожидали, они вполне могли насаждать в городе свой режим правления, избавляясь от всех, кто им неугоден.