Читать книгу "Драконы Вавилона - Майкл Суэнвик"

Пусть шарлатаны вкривь и вкось пророчат

Удел грядущий царства и царя,

Я не глупей всех этих звездоглядов

Мне их мудреной мудрости не надо.

Я попросту сказать вам рад,

Что все опять пойдет на лад,

Когда наш царь воссядет на престол.

И вся улица подхватила припев:

Я попросту сказать вам рад,

Что все опять пойдет на лад,

Когда наш царь воссядет на престол.

Под Вилловым престолом сам по себе появился грузовик с платформой. Граждане тут же забросали его цветами, так что исчезла из виду даже кабина. Цаплеголовые девушки выписывали в воздухе петли и размахивали яркими шелковыми вымпелами.

Все эмоции, кипевшие в этой толпе, втекали в Вилла, и через малое время он совсем от них опьянел. Он махал руками и рассылал воздушные поцелуи, а тем временем конфетти сыпались бумажной метелью, а вокруг грузовика кувыркались голые менады и фавны. Это было, словно он пробудился и увидел, что сон все равно продолжается, а затем пробуждался еще и еще, и всегда с одним результатом. Это было чудесное ощущение.

Среди приплясывающих голов хайнтов и клуриконов, ни на шаг не отстававших от грузовика, возникли ослиные уши. Вилл присмотрелся и увидел улыбку Ната.

— Ты на коне, сынок, ты на гребне. Это твой момент. Хватай его за глотку и не отпускай.

— Нат, это просто невероятно. Тебе бы стоило… — Но его слова потонули в гуле толпы.

А он хотел сказать, чтобы Нат никуда не пропадал, держался рядом, помогал советом, не давал увлечься и переиграть. Ведь рядом с этим грандиозным мошенничеством все, что он делал прежде, было просто тьфу.

Но Нат уже отстал и затерялся в толпе.

И думать об этом было некогда, потому что появились — наконец-то — телевизионщики. Их машины зажали его в тиски, их прожектора зажгли его образ земной звездой на всех телевизорах города. Морские эльфы, все еще продолжавшие петь, снова дошли до припева и снова грянули хором:

Я попросту сказать вам рад,

Что все опять пойдет на лад,

Когда наш царь воссядет на престол.

Прошли ли часы? Или только минуты? Этого Вилл так никогда и не смог понять. Но в этот момент толпы вавилонян, миллионные, как тогда казалось, натолкнулись на жиденькую цепочку волхвов и колдуний, одетых в должностные белые мантии и вздымавших к небу волшебные жезлы, наглухо перекрывая дорогу к Арарату, высочайшему в городе небоскребу, на верхних этажах которого находился Дворец Листьев. При всей своей дряхлости и видимой слабости они с легкостью сдержали напор орды, накатившей на них штормовым, сокрушительным валом.

А потом заговорила старейшая из них, и, хотя ведьма говорила спокойно и тихо, слова ее услышали все.

— Выйди вперед, Претендент на Престол, и отдай себя нашей воле, дабы мы могли тебя испытать.

Толпа протестующе загудела, однако Вилл мановением руки призвал ее к молчанию.

— Успокойся, о мой народ! — воскликнул он. Выбор местоимения «мой» вместо царственного «наш» был осуществлен спонтанно и по наитию — скромность и простота выставляли нового монарха в свете куда лучшем, чем могли бы пышность и помпезность. — Естественно и справедливо, что Совет Волхвов хочет проверить мое происхождение. Ровно так же нет ничего плохого в именовании Претендент на Престол, оно совсем не означает, что мои претензии ложные, а только-то, что нужно проверить их истинность. И я не просто соглашаюсь на такую проверку, я ее требую, поскольку титул царя Вавилона не какой-нибудь пустячок, чтобы им распоряжаться бездумно, с ним связана огромная ответственность, нести которую способны лишь прямые потомки Мардука. Поэтому я весьма доволен моими волхвами и ведьмами. Верно и преданно хранили они мой престол, за что будут удостоены богатых даров, когда я на него воссяду. Как и все вы, любезные мне, беззаветно мне преданные подданные, как и все вы!

Аплодисменты, переходящие в овацию.

— А теперь я вас покидаю, дабы меня проводили во Дворец Листьев и там подвергли всем расспросам и проверкам, какие нужны для доказательства моей законности. Они предписаны обычаем и никак не могут быть ускорены. Они могут занять недели и недели.

Толпа застонала.

— Но я спокоен и чужд нетерпения. И вы тоже не должны торопиться, будучи абсолютно уверенными в неизбежном счастливом исходе всех надлежащих проверок. Тем временем вы сможете следить за их продвижением через средства массовой информации, так что в некотором смысле мы с вами не будем разделены, но сохраним единство общей цели и уверенности. Мы с вами едины сейчас и пребудем едины.

Затем Вилл властно взмахнул рукой, и восторженно орущая толпа расступилась, расчистив проход от его чиппендейловского трона до недвижно стоящих волхвов, чьи лица сияли как фальшфейеры.

Он сошел с грузовика (вставший на колени людоед послужил ему ступенькой и был за то вознагражден чуть заметным кивком) и, все так же босой, направился к Совету Волхвов; все стоявшие по сторонам прохода опускались на колени и низко склоняли головы.

Кто-то истерически закричал. А затем по правую руку от Вилла тон и каденция звуков неожиданно изменились, это резало ухо, словно море вдруг поменяло свой голос. Всплеснулась багровая опасная теплота, а следом за нею нахлынул ужас. Вилл повернулся.

И увидел.

Как и где Пылающий Улан раздобыл себе лошадь? Как он вернул себе свою пику? Как он подобрался так близко, почему его никто не заметил? Такие вот глупые, никчемные вопросы затопили сознание Вилла, не оставив места ни для разумной оценки ситуации, ни для понимания, что же теперь следует делать.

На долю секунды Пылающий Улан заполнил собою двери ближайшей гостиницы, стекло в ней взорвалось и разлетелось по сторонам.

А затем, выкатив от ужаса глаза и широко раздувая ноздри, его тяжелый, как битюг, жеребец помчался прямо на Вилла. Толпа завопила и прыснула по сторонам.

Вилл стоял, словно примерзший к асфальту.

Он был один посреди этой улицы, опустевшей как по волшебству. Пылающий Улан набычил голову, нацелился пикой и пришпорил своего скакуна.

— Ублюдок! — кричал он. — Наконец-то ты умрешь!

Фигура улана разрасталась, заполняла все поле зрения. Вилл слышал где-то в своей глубине истошные вопли дракона, который требовал для себя полной свободы действий. Каковое требование с учетом обстоятельств было более чем разумным, но Вилл просто не мог ничего предпринять, он был как заяц, попавший в луч света от фары, или мошка, зачарованная пламенем, с той лишь единственной разницей, что для него парализующим светом стало ошеломленное понимание, что жизнь его стремительно движется к концу.

Возникшие из ниоткуда руки схватили Вилла и грубо отшвырнули в сторону.

Падая на землю, Вилл успел увидеть, что точно на том самом месте, где только что стоял он сам, стоит теперь Нат. Он видел, как пика вошла в Натово тело и вышла с другой стороны. Он увидел, как Натово лицо исказилось от боли. Он увидел, как брызнула кровь.