Читать книгу "Ингвар и Ольха - Юрий Никитин"

Вот она, зацепка, подумала Ольха лихорадочно. Их закон –только по любви, а ее отдают насильно! Или на пленниц это не распространяется?Все равно надо с кем-то поговорить. Со Студеном, он опять посматривает так,будто хочет поговорить. Или с добрым Асмундом. Даже с хитрым Рудым можно…

– Страшные люди, – прошептала она.

– Страшные, – подтвердила старуха сготовностью. – Колдуны!

– Даже колдуны? – переспросила Ольха, по телупробежала дрожь.

Конечно, колдуны, недаром же в его присутствии совершенно непомнит, что лепечет, ее бросает то в жар, то в холод, не может не смотреть вего глаза, а когда смотрит, то готова либо убить его, либо броситься на шею.Это наверняка значит, что ее обереги борются с его колдовством. Однако их силапостепенно слабеет в борьбе с его темными чарами!

– Колдуны, – сказала старуха убежденно. –Иначе как бы побили наших богатырей?

– Они сильны, – признала Ольха неохотно.

– Но не настолько, чтобы победить все наше войско!Русов явилась горстка, но они побили, побили всех! Так не бывает.

Ее старческие глаза блеснули свирепой гордостью. Она, судяпо ее глазам и учащенному дыханию, перенеслась в те славные годы, когда здесьеще не было захватчиков. И когда они явились, когда хитростью ворвались вгород, была великая сеча… И многие славянские витязи показали себя равнымибогам войны, многие были, как пардусы, легки и отважны в бою…

Она не простого рода, подумала Ольха. Простолюдинка такдолго не хранит зло. Этой было что терять. Она все еще не привыкнет, что сталапростой челядницей.

– Ты не полянка, – сказала старухавнезапно. – Когда-то наши племена бились смертным боем… но сейчас не довражды и кровной мести. Тем более что никто не вспомнит даже, из-за чегоначалось. Сейчас вы, древляне, такие же. И я как-то хочу помочь.

Ольха смотрела недоверчиво. Потом вспомнила, что у челядивезде глаза и уши. Челядь иной раз знает больше живущих в доме бояр или князей.

– Помочь бежать?

– Бежать? – переспросила старуха с недоумением,словно только сейчас услышала такое незнакомое слово. – Разве отсельубежишь? Я слышала, что земли древлян за тридевять земель, а по дороге к нимнадо пройти три десятка племен, а там везде отряды русов…

– Сколько же у них войска? – усомнилась Ольха.

– У страха глаза велики, – призналасьстаруха. – Но тебе все равно не пройти. Даже здесь не выйти. Русов мало,но они в самых нужных местах. Это они умеют! Где наши скопом, там у них инойраз один управляется.

– Так в чем же…

– У меня сестра – колдунья. Про нее говорят, что поночам в кошку перекидывается и чужих коров ходит доить, но это враки. А вот какона тучу как-то от нашего поля отогнала, я сама видела! Я попрошу дать тебеоберег. А то и отвар какой нужный.

Ольха ощутила, как горячая кровь, густая, как кипящая смола,хлынула ей в лицо. Она стиснула кулачки и прижала к груди:

– Правда? У нее есть средство?

– Есть, – подтвердила старуха с гордостью. –Эх, мало у нее силы. Она сейчас готовит обереги и супротив других. А пока что унее есть только против самых главных. Ну, самого Олега, Асмунда, Рудого,Ингвара…

Сердце подпрыгнуло. Ольха спросила дрожащим голоском:

– Ингвар… тоже среди главных?

Старуха проворчала, на сморщенном лице была смесь ненавистии восхищения:

– Он хуже всех. Тем, что хорош.

Ольха раскрыла глаза шире.

– Как это?

– Кому не нравится отвага? – сказала старуханехотя. – А это в нем признают даже враги. И в слове тверд. Если дал, самибоги не заставят отступиться. Таких уважает даже подлая в клятвах дрягва… Естто, что и ратники, спит в походах на конской попоне, первым бросается в бой,последним выходит. В его дружине русов, стыдно сказать, меньше трети.

Ольха ахнула:

– Как так?

– За ним идут и наши дурни, – признала старуха стой же неохотой. – Молодые, подвиги им подавай… Правда, не только полянепольстились. Там и кривичи, тидричи, есть даже урюпинцы… От племен своихотказались, от богов родимых! Идут за этим кровавым псом… аки за новым богом!Тьфу! Ладно, милая. Завтра вечерком жди. Я обернусь быстренько. Сестра хоть иза городом, но сразу за днепровскими кручами. Ну там, где Днепр рэвэ ревучий.

После ее ухода Ольха снова не находила места. Если в дружинеИнгвара больше местных, то могли бы сговориться и перебить всех? Например,сонных. Так почему же не сделают? Не по трусости же? Даже поляне и тидричи хотьи враги древлян, но их можно обвинить в лени, тупости, но не в трусости!

Когда раздался стук копыт и прогремели радостные крикичеляди, она ощутила, как учащенно забилось ее сердце.

Донесся звучный голос Ингвара, немного хрипловатый с дороги.Тут же снова застучали копыта, и кто-то бегом, звучно шлепая лаптями, бросилсяв сторону конюшен. Заходящее солнце показывало, что хозяина крепостицы не былопочти весь день.

Выглянула украдкой, отроки по двору уже бегом водили трехконей. Вороного жеребца она узнала, а еще двоих, похоже, видела под Павкой иОкунем или Бояном. Значит, он ездил развлекаться… или утешаться не один.

Она отпрянула от окна, отбежала к противоположной стене.Словно бы внутренним взором видела, как он бежит через сени, чуб развеваетсясзади, в глазах яростный огонь, затем стремительно несется вверх по лестнице,так непохожий на древлянских бояр, что даже в палатах стараются двигаться важнои величаво. Вот врывается на верхний поверх, где видна ее дверь…

Она слышала нарастающий грохот его сапог. И когда дверь сгрохотом распахнулась, древлянская княгиня с надменным видом сидела за столом.Перед нею лежали деревянные дощечки, летописи, свертки бересты. Онарассматривала их настолько усердно, что не подняла голову даже на грохотподкованных сапог.

– Добрый вечер! – проревел он злым голосом.

Она ответила, не поднимая головы:

– Только что виделись.

Его голос был сдавленным от ярости:

– Только что?.. Это было еще вчера!

– Да? – удивилась она. – А мне казалось, чтоврываешься сюда сто раз в день. Как будто не помню, что я в плену, а ты – мойтюремщик.

В ее голосе было столько отвращения, что его будто ударилильдиной. Хрипло произнес:

– Я сегодня был за сорок верст отсюда… Но я пришел неза этим.

Она медленно подняла голову. Он стоял перед ней напряженный,раздвинув ноги. Лицо было злое, но на этот раз на нем проступило странноеоблегчение. Он прямо впился своими синими глазами в ее ясные серые, смотрелжадно, будто пытался увидеть в них ту жилку, дернув за которую можно умертвитьсразу.