Читать книгу "Убейте прохожего! - Николай Владимирович Андреев"

«Нет, нет, молодец! – похвалил я ее. – Так и надо. У нас ведь как? Почувствуешь вину – начнут презирать. Станешь оправдываться – замучают упреками. Один раз не дашь сдачи – будут клевать до конца жизни!»

Коновалов сказал, что доказательств у них, увы, нет.

– Ну, вот видите! – радостно захлопала в ладоши Анечка. – Доказательств нет! А это значит, что Витя никого не убивал!

– Зато, – продолжал Коновалов, – у нас есть свидетель.

– Кто? – опустила руки Анечка.

– Екатерина Николаевна.

«Ну вот, опять Екатерина Николаевна! – вздохнул я. – И чего они к ней прицепились? Неужто они не видят, как ей тяжело! Она и так уже выдала внука и сноху. Мало им?»

– Я не понимаю вас, – как мне показалось, обреченно прошептала бабушка.

– Что же тут непонятного? – спросил Коновалов. – Ну, посудите сами. Стал бы Виктор стирать свои отпечатки с бокалов, из которых, все видели, он пил до обеда? Значит, их стер тот, кто хотел сделать как лучше. Правильно? А кто мог хотеть сделать как лучше, кроме вас и Анны? Ну, про Анну я вообще не хочу говорить после того, как она в тот день изменила мужу. Но даже если бы она и захотела стереть отпечатки, все равно бы не смогла этого сделать, поскольку, во-первых, не знала, что это Виктор убил Константина, а во-вторых, когда вошла в кабинет, там уже находился Рыльский. И Рыльский не мог этого сделать, поскольку проспал все, что можно, и ни о чем не знал вообще. Я уж не говорю про то, что среди вас нет никого, ради которого он пошел бы на подлог… В общем, остаетесь только вы и ваш внук… Но если это не вы стерли отпечатки пальцев, то тогда это сделал Игорь. Больше некому.

Расчет Коновалова оказался верен. Бабушка не могла позволить, чтобы на меня легла даже тень подозрения в укрывательстве преступления, карающегося статьей уголовного кодекса.

Она отрицательно покачала головой и сказала, что ее внук этого сделать не мог.

Коновалов согласился: я действительно этого сделать не мог по причине того, что в кабинет не входил.

– А вы сразу его и пожалели, да? – он укоризненно покачал головой. – А Романова вы не пожалели? Нет? А вы не подумали о том, что если бы ваш план удался, то сидел бы он, бедолага, в тюрьме лет эдак восемь. А ведь Василий Сергеевич абсолютно ни в чем не повинен! И вообще, у него сын растет! А его кормить-поить надо! Воспитывать! Как вы думаете?

Бабушка повернула голову в сторону Романова и внимательно посмотрела на него. У нее был такой вид, будто она хотела извиниться перед ним, но не знала, как извиняются перед неодушевленными предметами. А извиниться, конечно, было за что. И прежде всего за то, что в Романове она видела не живого человека, у которого к тому же есть ребенок, а безликого исполнителя завещания, чей приезд в Мыскино случайно совпал с несчастьями, обрушившимися на семью Худобиных.

«А может, – мелькнула у меня мысль, – я ошибаюсь в своих предположениях? Может, глядя на Романова, она думает не о нем, а о Викторе. О том, что никому: ни Виктору, ни всем нам, хуже не будет, если она сейчас выдаст его».

Я оказался прав. Бабушка подумала-подумала и выдала Виктора.

– Это я вытерла бокалы, – призналась она.

– И нож тоже? – быстро спросил Коновалов.

– Да. И нож тоже.

– А кто вынул его из горла Константина и вложил в руку Романова? Вы?

Бабушка молча кивнула.

– Как все было? Расскажите.

– Я задремала, – немного помолчав, сказала бабушка. – А потом внезапно проснулась и услышала ругань из кабинета. Ругались, судя по голосам, Витя и Костя. Я глянула: Максим – на месте, спит, а Вити нет. Пошла смотреть, что там. Вышла в коридор, а тут как раз дверь в туалете хлопнула. Я – в кабинет! Захожу и глазам своим не верю! Романов храпит, а Костя уже не дышит. Я и давай плакать. И думать. Ведь я же не совсем дура, всё понимаю. Ну, или почти всё. Я только не понимаю как! – она повысила голос. – Да, Костя жадный, да, он нехороший! Но как! Как это могло случиться? Ведь Витя… он же такой умный, такой рассудительный! Он всегда учился на одни пятерки! Меня уважал! И вдруг…

– Понятно! – перебил ее Коновалов – Значит, вы зашли в кабинет, увидели, что Константин не дышит, и поняли, что его убил Виктор, который за несколько секунд до вашего появления вошел в туалет. Затем вы решили, что он в запарке мог забыть про отпечатки пальцев, и стерли их. Так?

– Конечно! Ведь Витя был такой впечатлительный! Такой эмоциональный! Для него то, что случилось, я уверена, явилось страшным ударом!

Бабушка подняла голову, призывая всех, кто знал Виктора, подтвердить это. Не дождавшись поддержки, сложила ладони на коленях и, протяжно вздохнув, спросила Коновалова: арестует ли он ее.

Коновалов невнятно пожал плечами: ни да, ни нет, и сказал туманную фразу про долг и личную ответственность, без которой законопослушный гражданин не может считаться полностью законопослушным.

– Конечно, арестует! – засмеялся Рыльский. – И закуют тебя, Екатерина Николаевна, в кандалы по самую пипочку, повесят на плечо суму с табличкой «Она слишком сильно любила своего племянника» и отправят по диким степям Забайкалья на вечную каторгу!

– А чего это вы развеселились? – строго спросил его Коновалов.

Рыльский сказал, что на секунду представил себе состояние Виктора, когда тот услышал о том, что отпечатки его пальцев исчезли, нож перекочевал к Романову, и все вокруг наперебой признаются в совершенном им убийстве.

– Он, наверное, подумал, что сошел с ума!

Вот уж не знаю, о чем там подумал Виктор и думал ли он вообще о чем-нибудь, но лично я в этот момент подумал о том, что он никогда в уме и не был. Он всегда вел себя, как сумасшедший. Готов был в любой момент, по поводу и без повода, обидеть, ударить, сломать…

– А кстати, – вспомнил я. – Вы выяснили, что за сумасшедший сломал шпингалет?

– Это он, – одновременно ткнули пальцами друг в друга Коновалов и Романов.

– Вообще-то это действительно я, – секундой позже признался Коновалов. – Но придумал всё равно он.

– Зачем?

– Затем, что мы не могли доказать причастность Михаила к убийству Виолетты и Виктора Худобиных, – ответил Коновалов. – Улик-то нет! Вот мы и решили спровоцировать его на новое преступление. Для этого Василий Сергеевич придумал историю про извращенца Романова, которую вы, должно быть, еще помните… Вечером мы сломали шпингалет и сами якобы случайно обнаружили поломку. Потом Екатерина Николаевна, нижайший ей поклон за нечаянную помощь, вызвала Михаила починить окно, дав мне возможность спокойно рассказать ему нашу историю… Михаил, как я позже понял из его письма Курочкину, больно реагирует на воспоминание о своей погибшей дочери. Поэтому-то, как мы и предполагали, он решился на еще одно убийство.

– Какого письма? – не понял я. – Никакого письма я от Иванова не получал!