Читать книгу "Другие времена, другая жизнь - Лейф Г. В. Перссон"

Осенью 1974-го ее отец получил очень почетную должность — его назначили экспертом ЮНИСЕФ, детского фонда ООН, — передал свою практику коллеге, взял с собой новую жену и двоих детей и уехал в Нью-Йорк, где прожил больше года. Хелена осталась одна в квартире на Риддаргатан, причем ее контакты с матерью в связи с отъездом отца не участились. Очевидно, она вполне справлялась и без посторонней помощи.

Той же осенью у нее завязался роман с ближайшим приятелем ее двоюродного брата Тео Тишлера — Стеном Веландером. Ей было шестнадцать, Веландеру двадцать семь, у него были жена и двое детей, и когда он осенью 1975-го развелся, то заодно порвал и с Хеленой Штейн.

В тот период Хелена увлеклась политикой, что часто приводило к конфликтам с матерью и с некоторыми из учителей.

Взгляды ее были типичны для молодых радикалов. Она металась между различными левыми группировками, пока не вступила в Шведскую коммунистическую партию. Так она стала коммунистом. Ее буржуазное окружение особого восторга по этому поводу не испытывало, но все надеялись, что с возрастом это пройдет.

Кроме членства в компартии, она принимала участие в движении против войны во Вьетнаме и даже в борьбе за улучшение условий содержания заключенных.

— Эта борьба за левые идеалы прямо красной нитью проходит по ее жизни, — подвела итог Маттеи.

— Да-а, — протянул Юханссон. — Типичная юная левачка веселых семидесятых.

— Нет, не типичная, — мотнула Маттеи головой. — Шеф ошибается. Впрочем, это распространенный предрассудок.

— Вот как! — улыбнулся Юханссон. Его, казалось, нисколько не задело замечание Маттеи. — Объясни.

— В то время среди молодых радикалов было очень мало детей из хорошо обеспеченных семей, а почему-то принято считать, что левыми идеями баловались выходцы из буржуазии.

— Ты хочешь сказать, Штейн была, напротив, исключением?

— Да. Во всяком случае, ее происхождение делало ее белой вороной среди левых.

— А насколько искренним было ее увлечение политикой?

Если у нее такое уж неподходящее происхождение, подумал он.

— Убеждена, что ее политические взгляды были абсолютно искренними, — сказала Маттеи. — Иначе она не попадала бы в истории.

— Ты имеешь в виду посольство? А может, для нее этот эпизод был просто интересным приключением? В меру опасно, очень романтично… Она же не думала, что все кончится так, как кончилось.

— Не исключено, что отчасти так и было, но есть и другие, не такие приятные для нее обстоятельства.

— А именно?

— Если я все поняла правильно, в гимназии ее довольно сильно травили одноклассники. В первый год на юрфаке в Упсале ее поколотили два студента после праздника стокгольмского землячества, — сообщила Маттеи. — В объяснении для полиции указано, что ссора возникла в результате политической дискуссии, и, если шефу интересно посчитать ее синяки, я вложила в дело копию врачебного осмотра в Академическом госпитале в Упсале. — На ее лице не было ни тени улыбки.

А ты смелая девочка, подумал Юханссон, куда смелее, чем выглядишь.

— Скоты, — сказал он вслух. — А дальше что? Что она делала осенью восемьдесят девятого, когда помогла Эрикссону отправиться на тот свет?

— К этому времени она давно уже была членом Социал-демократической партии. Вступила в семьдесят седьмом и состоит до сих пор. Член женского союза и юридического совета в рамках партии. Представляет левое крыло. Несмотря на внешнюю скромность, ее считают очень значительной фигурой.

— Вот видишь, — довольно сказал Юханссон. Была у него такая слабость — примерять чувства и мысли других людей на себя.

— Извини, шеф, — не поняла Маттеи. — Вижу что?

— Люди постепенно смещаются вправо.

— Да, по мере того как становятся старше. На эту тему написаны сотни диссертаций.

— Приятно слышать, — обрадовался Юханссон.

Всегда приятно слышать, что люди более или менее нормальны, подумал он.

— Но нельзя сказать, что с тех пор, как она подалась в социал-демократы, у нее все шло как по маслу, — продолжила Маттеи.

— А в чем дело? — спросил Юханссон.

Ее и потом поколачивали? — подумал он, но вслух не сказал — это выглядело бы несерьезно.

— Она очень трудолюбива, и сейчас, помимо работы на посту госсекретаря, у нее есть и другие доверительные поручения. Она даже недолго сидела в риксдаге, замещала заболевшего депутата.

— Но в ноябре восемьдесят девятого года она работала адвокатом.

— Да. Штейн окончила юридический факультет в тысяча девятьсот семьдесят девятом году в университете Упсалы. Работала сначала в народном суде, потом проходила практику в адвокатуре до восемьдесят пятого, когда получила звание адвоката. Работала адвокатом до тысяча девятьсот девяносто первого, потом ушла в политику; в правительственной канцелярии — с девяносто четвертого, после возвращения социал-демократов к власти. И все же она, как я уже говорила, белая ворона среди них.

— Почему?

— Отчасти из-за своего происхождения… Шеф сам же говорит, что Штейн аристократка, и об этом ей, конечно, не раз напоминали. Но дело не только в этом.

— А в чем же еще?

— Она белая ворона потому, что она высококлассный юрист, свободно говорит на нескольких языках и среди ее сотрудников невозможно найти ни одного, кто сказал бы о ней хоть одно дурное слово…

— Она замужем? — прервал ее Юханссон. — Дети есть?

— Была замужем за сокурсником несколько лет, пока училась в университете и работала в суде. С восемьдесят первого разведена, детей нет. Еще у нее было несколько связей, более или менее продолжительных, однако, с тех пор как ее назначили госсекретарем, живет одна.

— Ты в этом уверена? — спросил Юханссон, почему-то широко улыбнувшись.

— Да. Последние годы она живет одна.

— Интересно… Я должен спокойно просмотреть все материалы. На что еще ты хотела бы обратить наше внимание?

— Ее назначение на пост госсекретаря в Министерстве обороны, безусловно, представляет интерес.

— Это еще почему?

— У нее сформировавшиеся взгляды на оборону и особенно на экспорт военной продукции. Это стало ясно как день, когда ей поручили курировать внешнюю торговлю. Не думаю, чтобы военные прыгали от радости, когда ее назначили в их министерство.

— Вот оно что. — Юханссон задумался. — Новая Май Бритт Теорин?[36]

— Идеологически — да, очень похоже. И ведь она юридический виртуоз, а это пугает ее противников больше всего. Говорят, она просто неподражаема.