Читать книгу "Наша светлость - Карина Демина"

— Грелся, — признался Кайя. — Немножечко. Я трезвый… честно.

Верю.

— Так и будем лежать?

— Будем.

Нет, мне в принципе удобно, только пуговицы здорово мешают. Пуговицы здесь делают солидными, из золота или серебра, инкрустируя костью, расписывая эмалью или простенько, со вкусом, вставляя драгоценные камни. И вот теперь я животом всю эту красоту ощущаю.

— Сержант сказал, что женится.

Дурной пример заразителен?

— На ком?

— Зовут Меррон. Из Хейдервудских. Странная, честно говоря, девушка, — пальцы Кайя путешествуют по моему позвоночнику. — На балу познакомился.

И сразу жениться? Решительный он человек. Просто до одурения. Или это ночной согрев так на мыслительные процессы повлиял?

— Сказал, что хуже все равно не будет.

Отличная мотивация. Для фаталиста — в самый раз.

А вот на ягодице мне мишень рисовать не надо!

— Это не мишень. Это цветочек.

Что ж, цветочек существенно меняет дело.

— Раздевайся, — я расстегнула воротник.

— Зачем?

И вот к чему эти провокационные вопросы?

— Ты раздевайся. Потом придумаем. Вообще я решила, что у нас сегодня выходной.

— Это как?

— Это как будто нас здесь нет. Ни для кого.

Гости или спят, или похмельем маются. Дела ждут. И один день для двоих — это же немного. Кайя согласился.

— Хорошо, — Кайя блаженно зажмурился. — Ванна. Еда. Жена. Спать. И опять есть… много. Я прожорливый.

Очаровательное признание. Наша Светлость заметили. А план хорош. Ванна. Есть. Спать. Есть… и снова спать. А если станет скучно, что-нибудь придумаем.

Нет, Меррон, естественно, любила тетю. Очень любила, потому что не любить милейшую Бетти было решительным образом невозможно. Но все-таки порой эта любовь подвергалась испытанию.

Если бы тетушка злилась, Меррон было бы легче.

Она бы тоже разозлилась и высказала все, что думает по поводу этих неудачных попыток выдать Меррон замуж. Но Бетти категорически не умела злиться! Она всегда пребывала в настроении хорошем или же очень хорошем, иногда, как вот сейчас, слегка опечаленном.

— Где ты была? — в огромных голубых глазах видится упрек, и Меррон отводит взгляд, потому что это попросту невыносимо!

— Я… пряталась.

— А я тебе говорила, что не следует надевать это платье! Ты выглядела вызывающе…

…она выглядела именно так, как хотела выглядеть.

И сделала то, что хотела сделать!

И не важно, что по этому поводу думает тетушка Бетти. Ее взгляды давным-давно устарели, а Меррон категорически не желает пополнять ряды старых дев. Кошек разводить? Не для нее!

— …и оно тебе не очень идет, — стыдливым шепотом призналась тетушка.

Ей-то к лицу были любые наряды. В тридцать пять тетушка выглядела много моложе. Ее светлая — безо всяких кремов светлая! — кожа была гладка, черты лица — приятны, а фигура и вовсе имела идеальные с точки зрения Меррон очертания.

Сама-то она на доску похожа… и надо иметь смелость, чтобы признаться в этом.

Меррон призналась, еще тогда, когда поняла, что замуж ей не выйти: то небольшое приданое, которое удалось собрать, не искупало некрасивость Меррон, как и дурного, с общей точки зрения, характера.

— Не расстраивайся, дорогая, — Бетти не умела укорять подолгу, и от этого становилось вдвойне совестно, как будто бы Меррон тетушку обманывала. Но она же не врала!

Она имела право поступать так, как читала нужным.

По-взрослому.

Ей уже двадцать, и следует признать, что эти годы прожиты зря. И осталось не так много времени, чтобы сделать мир лучше!

А тетушка все говорила и говорила. Про бал, который был, конечно же, восхитителен — но у тетушки Бетти все балы восхитительны! Про Их Светлость — причем Меррон не очень поняла, которую именно. Главное, что с привычным восторгом. Про гостей… про чью-то там свадьбу, случившуюся так неожиданно, что все очень удивились, потому как ждали другой невесты… но тетушка все равно рада за молодых, ведь свадьба — это очень важно.

И поэтому крайне неосмотрительно проводить ее вот так, без подготовки… свадьбу Меррон тетушка подготовит сама. Не следует сомневаться, что рано или поздно найдется тот, кто оценит Меррон по достоинству. Тянуло встрять в тетушкину речь, сказав, что один такой нашелся, только все равно ушел, хотя и обещал вернуться… Больно надо.

Зато теперь она женщина.

Правда, зеркало не показывало никаких изменений, но осознание собственной исключительности — Меррон сделала то, на что ни одна слабая духом девица не решилась бы — грело душу.

А согретая душа требовала отдыха.

И тетушка Бетти согласилась, что сон — лучшее лекарство от всех неприятностей. Почему-то она считала, что Меррон переживает из-за отсутствия женихов. Ха! Засыпала она с чувством выполненного долга и осознанием скорых перемен в жизни.

К сожалению, перемены оказались слишком уж скорыми и вовсе не такими, как хотелось Меррон.

Ее разбудила Летти, верная тетушкина камеристка, которая втайне Меррон недолюбливала, считая взбалмошной, наглой и неблагодарной девицей, способной лишь изводить тетушку капризами. Но сейчас Летти улыбалась так, что Меррон заподозрила неладное.

— Скорее, леди, скорее… вам надо умыться… одеться…

И платье подала лиловое, с тремя рядами оборок по лифу — портной настоятельно рекомендовал их как альтернативу ватным вкладкам, которые Меррон наотрез отказывалась использовать. У платья было два ряда позолоченных пуговиц и крупный бант на том месте, где у нормальных женщин имелась задница.

— Садитесь, я вас расчешу…

И расчесывала быстро, умело, почти не дергая. А раньше постоянно жаловалась, что, дескать, не нарочно, просто волос у Меррон густой и непослушный.

Лиловая лента для волос.

Тетушкины любимые духи… все это было в высшей степени странно.

— Что происходит?

— Тетушка ждет тебя…

И не одна. В крошечной гостиной — комнаты тетушке предоставил кто-то из ее многочисленных поклонников, ухаживания которых благочестивая вдова принимала со сдержанным достоинством — милейшая Бетти поила чаем Сержанта.

Вот уж кого Меррон не ожидала увидеть.

Он смешно смотрелся в этой комнатушке, среди розовых подушечек, белых фарфоровых кошек и пасторальных картин. Сам серый. Блеклый какой-то. И мрачный донельзя. А Бетти мрачности не замечает. Щебечет… сахар, сливки, малиновое варенье… в их поместье замечательная малина растет. Ягоды — с кулак. А уж сладкие до невозможности и очень полезные.