Читать книгу "Мечта империи - Роман Буревой"

— Да, звена недостает… — промямлил гений кухонных работников.

— Гении хотели, чтобы пророчество Летиции Кар, обращенное в прошлое, сбылось. Они пытались убить ее, и не один раз. Пусть так. Я понимаю, что жизнь какой-то девчонки в битве за целый мир не имеет значения. Но дело в другом. Когда этот мир рухнет, вместе с ним исчезнут все боги и все гении. Зачем и кому понадобилось это групповое самоуничтожение? Почему гении хотят уничтожить себя? Ну?

— Я лично не хочу умирать и был против… — пролепетал гений кухни, ножей и вилок. — Я даже хотел предупредить тебя, клянусь водами Стикса!

— Клянись, клянись, скоро мы все будем в них купаться. Потому что вряд ли нас с тобою Харон повезет на другую сторону, даже если мы подарим ему по золотому.

— Неужели мы можем умереть? — изумился гений кухонных работников.

— Именно. Ты погаснешь, как огонь в печи этого ресторана.

Кухонный гений издал утробный звук.

— Но ты можешь спастись, если поможешь мне.

— Я… я согласен.

— Кто стоит во главе заговора?

— Гений Вера и Гений Элия. Гюн и Гэл, как называют их люди. Гении гладиаторов. В подвале Макрина желание для них заклеймил один покойный гладиатор по имени Хлор. Может, ты помнишь такого? «Этот мир должен превратиться в мир гениев», — вот что они заказали.

— Так и будет когда-нибудь, — кивнул гений Империи. — И не стоит ради этого все отправлять в Тартар. А как на счет самоуничтожения? Гении не умеют создавать новые миры.

— Они разрушат старый и создадут на его месте новый… В основе любого мира лежит душа. Душа человека, бога, гения, не важно… Души гениев не подходят — они слишком стары. Так же, как и боги. Души людей гениям кажутся примитивными. Поэтому… Они решили взять душу полугения-получеловека. Новую, молодую душу.

— Душу Летиции? Выходит, ты знаешь?..

— Что она — твоя дочь? Ну вроде как знаю.

— Откуда?! — Гений Империи застонал, утратив на мгновение самообладание.

— Важные секреты всегда узнают на кухне.

— Значит, ее пророчество разрушит наш мир, а ее душа создаст новый?

Ржавчина с копья Ахилла?[60]

— Когда она умрет, все и начнется. Нечто вроде жертвоприношения…

Гений кухонных работников прикусил губу, испугавшись того, что только что сказал. Он выдал Гюна и Гэла. Гений Объединения кухонного персонала всегда недолюбливал этих двоих. Но, к несчастью, гений Империи вряд ли успеет им помешать. Колесо Фортуны вращалось с невероятной скоростью. Все менялось каждую секунду. Остановить безумное вращение было уже никому не под силу…

Гений Империи сидел несколько секунд неподвижно, потом подцепил на вилку шмоток салата, медленно прожевал, восхищенно приподнял брови и одобрительно похлопал гения кухни по плечу.

— Благодарю тебя, гений кухни, ты всегда был очаровательным существом. Знал свое дело — что само по себе замечательно. И ведал не так уж мало. Недаром твои собратья решили тебя прикончить.

И гений Империи исчез, оставив в воздухе слепящий платиновый след, который спустя мгновение растаял.

— Официант! — срывающимся голосом выкрикнул гений кухонных работников.

Юноша в белой тунике и в венке из свежих роз тут же возник возле его стола.

— Немедленно весь список блюд. Сейчас же! — потребовал красавец гений, стуча серебряной вилкой по золотому кубку.

Официант едва не уронил бутылку с вином.

— Все блюда, какие только есть на кухне, — не терпящим возражений тоном приказал гений кухонных работников. — Мне кажется, что сегодня я ем в последний раз.

Элий вернулся на виллу к Кассию после полудня. Он не помнил, как приехал. Может, кто-то довез его? Ему казалось, что да… механик с колонки вызвался отвезти его обратно. Часть дороги Элий спал или бредил и очнулся, сидя на ступенях террасы. Кажется, он видел Марцию. Он даже говорил с нею… И — о, боги! — он отказался от нее.

Да, точно. Она заставила его выбирать. Чтобы всякий раз, вспоминая, он упрекал себя — не ее. Он не знал, за что она ему мстила. За то, что всегда он хотел невозможного? Или за то, что он был таков, каким был?..

Появился Кассий, дал ему выпить горсть таблеток, как будто таблетки могли помочь. Элий заснул, сидя на ступенях террасы. Во сне он вновь разговаривал с Марцией — она задавала ему какие-то дурацкие загадки, и он не мог ни одной решить. Тогда она превращалась в сфинкса и говорила: «Я тебя съем!» И хохотала, открывая огромный зубастый рот, но даже в столь безобразном виде она была прекрасна.

Во второй раз он проснулся у себя в комнате. Элий долго смотрел, как солнце, пробиваясь сквозь густую зелень, скользит по стене. Он помнил, что в его комнату солнце заглядывает к вечеру; Значит, уже вечер. Летиция дремала в кресле. И солнечный луч медленно подбирался к ее склоненному лицу.

— Сколько часов я спал?

Летиция вскочила и затрясла головой, смеясь. Счастливая, она умела смеяться.

— Тебе лучше, да? Сердце не болит?

Элий ощупал грудь. Сердце почему-то не болело. Его просто не было.

Летиция убежала.

Опять так же легко, невесомо, будто ветерок ее нес, а не резвые ноги. Хорошо быть легкой, как воздух. Элий взял со стола кубок с водой. Вода горчила. Вода из чистейших родников горчила. Это не к добру. Все не к добру. И боги не всемогущи. И Космический разум, управляющий Вселенной, вел мир не к добру и не добр был к каждому отдельному человеку. Космический разум уступает злу, болезни и пороку.

Он уступает каждого из нас по очереди, как фигуры в неведомой игре. А мы сражаемся за него. Преторианцы загадочного императора, которого никогда не увидим на поле боя. Почему он не придет? Может быть, потому, что рядом с ним мы утратим свою значимость? Пли человеческий глаз не способен его узреть, как человеческий разум не в силах понять? И только боги порой разговаривают с ним.

Сейчас Элий мог думать либо о бесконечности, либо о мелочах. Думать о Марции он не мог. Если бы Элий по-прежнему был гладиатором, он бы вышел на арену и бился, чтобы подарить ей кусочек счастья. Но сейчас он сражается на другой арене. Но он все равно будет драться. До конца.

На террасе послышалось шлепанье ног — тяжелое — Кассия и легкое почти неслышное — Летти. Хорошо, что она здесь. Когда она рядом, легче.

Кассий завладел его рукой и пощупал пульс, потом долго водил стетоскопом по груди и наконец облегченно выдохнул:

— Все как будто в норме. — И тут же стал упрекать: — Ты выходил из «тени»!