Читать книгу "Опасно для жизни - Фридрих Незнанский"

Наташа опустила ресницы, глубоко затянулась. Очень важно сохранить равнодушное лицо.

— А согласись, вот ведь ирония судьбы: лаборатория по производству наркотиков находится рядом с наркоманами. Если бы больные твои знали, они бы это здание штурмом взяли. — Он опять рассмеялся.

— Смешно, — сухо ответила Наташа.

— Вот и посмейся, пока жива, — резко оборвал смех Альгерис.

Больница все так же жила своей жизнью. Разве что нынешний день был пасмурным, в отличие от вчерашнего. Впрочем, пасмурные дни — это норма для города. Можно сказать, что предыдущий день был солнечным, в отличие от большинства других. Тем более на дворе осень. Скоро начнется полярная ночь — так можно охарактеризовать период от ноября до марта. Пора бы отопление дать! А то пользуются власти теплой осенью, экономят, как всегда, на людях. Да вот и Мирзоян ходит по двору от одного здания к другому. С ним сантехники. Да вон еще две бригады. Тоже с разводными ключами, чемоданчиками для инструментов.

За снующими по двору рабочими наблюдала врач-лаборант со второго этажа лабораторного корпуса. Она ожидала, когда внесенный на красивую пластиковую планшетку реактив окрасит комплекс «антиген — антитело». Собственно, людям, чью кровь она сегодня исследовала, было абсолютно не интересно, что это за комплекс такой. Им гораздо важнее было знать, есть у них сифилис или нет. В ожидании ответа на этот вопрос и смотрела в окно Дина Григорьевна.

— Алла Владимировна, — окликнула она свою лаборантку, миниатюрную женщину средних лет, — скоро включат отопление!

— Это вы на «плашке» увидели? — поинтересовалась Алла Владимировна.

— Нет. Вижу во дворе Мирзояна с сопровождающими его похмельными лицами.

Если бы Гоголев услышал эту характеристику, он жутко бы обиделся. Так как с Варданом Вазгеновичем вышагивал именно он.

— Суворова, вы лучше на планшетку смотрите, а не на пьяных мужиков, — посоветовала доктору Алла Владимировна. Их связывали уже лет двадцать прекрасных служебных и неслужебных отношений, и лаборант могла себе позволить некоторую вольность в отношении доктора. Тем более что Дина Григорьевна была очень поэтической натурой и могла долго созерцать движение падающего с клена желто-зелено-красного листа, совершенно забыв о сифилисе и вспоминая подходящие к случаю строки Блока или Ахматовой.

— Странно как-то, — меланхолично ответила Суворова. — Что-то они сразу с двух сторон отопление проверяют. Мирзоян в центральную дверь десятого корпуса вошел. А похмельный мужик с другой стороны здания встал. Зачем он там стоит? Что ему нужно? — вслух задумалась Дина Григорьевна.

— Суворова, скоро ответы давать. Уже одиннадцать. Вы ведь реакцию проспите!

Дина Григорьевна, встряхнувшись, посмотрела на планшетку. Оттуда сиял желтым цветом светофора отчетливый неутешительный диагноз.

— Ну вот, еще одним сифилитиком в городе больше, — меланхолично отметила вслух Дина Григорьевна, следя карими глазами за плавным движением кленового листа за окном.

…Зазвонил телефон. Альгерис взял трубку. Наташа услышала гортанную речь. Говорила женщина. Говорила громко и взволнованно. Наташа ничего не понимала, но волнение женщины ясно ощущала. Кажется, это грузинский, подумала Наташа. В их отделении лежало много грузин, она часто слышала эту речь. Вот она произнесла: «Ара, ара…» — это по-грузински «нет, нет», вспомнила Наташа. Потом Альгерис что-то ответил ей. Очень тихо, Наташа не разобрала. Смотрел Альгерис при этих словах на нее. Значит, речь о ней. Но более всего ее поразил его голос. Ласковый, нежный голос. Словно это и не он говорил. Наконец разговор был окончен.

— Жена звонила? — поинтересовалась Наташа.

— Я тебе уже говорил, что не женат. — Он положил трубку на доску, задумался. — А твой Ромео что-то давно не звонит. Забыл, что ли, тебя?

— Видимо, занят выполнением твоих условий, — пожала плечами Наташа. — Ты ведь за какую-то женщину просил. Это она и звонила?

— Дура ты, хоть и умная. Кто же из СИЗО звонит? Нет, это другая женщина звонила.

— Так ты любитель женщин? — усмехнулась Наталья. Надо было разговаривать. Отвлекать себя, да и его.

— Я? — Альгерис недобро усмехнулся. — Я ненавижу женщин. Одна молодая сучка посадила меня в свое время на восемь лет.

— И теперь ты мстишь всем остальным? — предположила Наташа. — Благородный, так сказать, мститель!

— Нет, теперь уже не мщу. Хотя был и такой период в моей жизни. А теперь я думаю: что ни делается — все к лучшему. Не было бы отсидки, жизнь сложилась бы по-другому. И я не узнал бы Нино. Нино. Это имя он произносил во время раз говора.

— Ты ее любишь? — тихо спросила Наташа. Альгерис вскинул голову, посмотрел на женщину.

— Я не употребляю таких слов. Но знаю, что отдам за нее все, включая жизнь. Знаю точно. Он уставился в окно.

— Чем же она такая особенная? — спросила Наташа, чтобы отвести его взгляд от неяркого света, проникавшего в помещение сквозь маленький четырехугольник. «Сегодня пасмурно», — почему-то отметила она.

— Всем, — лаконично ответил мужчина. — Она просто особенная, единственная и так далее. Он наконец перевел взгляд на Наташу.

— Все остальные женщины или подлые твари, или страшные дуры. Бывает и то и другое в одном лице.

— Вот как?

— Да, так. Уж поверь мне. Когда мне предстоит какое-либо дело и в качестве фигуранта, выражаясь языком твоего следака, в нем задействована женщина, я заранее уверен в успехе. Да вот взять тебя, к примеру. Ты же мне поверила. Ах, человек умирает… Обхохочешься.

— Я врач, — пожала плечами Наташа, — и обязана помогать больным. Я между прочим клятву давала. Гиппократа, если ты о таком слышал.

— Слышал, слышал. И что, если бы жива осталась, снова побежала бы с незнакомым мужчиной неизвестно кому помощь оказывать?

— Это некорректный вопрос, — опять пожала плечами Наташа. — Спрашивать приговоренного, что бы он делал, если бы остался в живых? Сейчас я тебе отвечу — нет, не побежала бы. Но если бы осталась жива, может быть, побежала бы и в другой раз.

— Ты не останешься жива, так что не мучайся сомнениями, — утешил ее Смакаускас. — Ладно, расскажу тебе еще одну историю. Время у нас есть, — он глянул на часы. — Дело было так. Нужно было внедрить человека в один обменный пункт. По обмену валюты. Обменник этот располагался на территории некоего заведения. И должны были в том обменнике торговать нашим препаратом. Тем, что наверху делается. — Он ткнул пальцем в потолок. — Я знакомлюсь с молодой бабой. Подвожу ее на машине. В машине легче всего знакомиться. Пока едешь, расспросишь, что да как. Замужем, не замужем. Короче, катал я разных баб недели две. Потом попалась эта. Одета плохо. Выясняю, что муж бросил, сама сидит без зарплаты. Ребенок маленький. Дальше — дело техники. Беру телефон. Начинаю встречаться. Привожу ее к себе на квартиру. Шампанское, цветы, постель. Баба влюбляется как кошка мартовская. Потом уговариваю поступить на работу в этот обменник. Говорю, что торговать придется кое-чем запрещенным. Баба, между прочим, учителка. Должна сеять разумное, доброе, вечное. Но она соглашается.